 |
|
От автора
Я, Шленский Александр Семенович, еврей (национальность, но не религия), родился 6 декабря 1956 г. в г.Москве. Вскоре после появления на свет родители увезли меня в провинцию, куда их послали по распределению после окончания института. Сперва это был г.Рыбинск Ярославской области, а в пять лет родители привезли меня в город Рязань, с которым и связаны все мои основные воспоминания и жизненный опыт. Там я окончил среднюю школу и детскую музыкальную школу и поступил в Рязанский медицинский институт имени акад. И.П.Павлова.
Пока учился в институте, занимался потихоньку музыкой - переиграл в десятке ВИА на клавишных, сочинял собственные песни. По вечерам играл на танцах - больше для удовольствия, а затем в ресторане - для денег.
Институт я кое-как окончил в 1981 году, разругавшись со всеми кафедрами, которые считали меня все как один склочником и диссидентом за то, что я не умел глотать плевки и унижения и требовал уважительного отношения к личности студента. За это меня распределили не на Минздрав СССР, а на Минсобес. В собесе в то время нужны были психиатры для психоневрологических домов-интернатов. Таким образом, мне удалось пройти интернатуру по психиатрии. Сказочное везение. Психиатрия мне всегда нравилась. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло.
Потом - с 1982 по 1984 гг. - два года в омерзительной дыре. Название дыры - Романцевский женский психоневрологический интернат. То есть, дом-интернат для психохроников. Там находились на пожизненном обеспечении жуткие инвалиды по психическому состоянию - лежачие маразматические старушки, делающие под себя, а также слабоумные инвалиды - исходы шизофрении, эпилепсии, тяжелые клинические олигофренички и т.п. Жизненный уклад, запах и вопли этого учреждения остались в моей памяти на всю жизнь. За два года работы я закрыл пятьдесят пар глаз на сморщенных старушачьих лицах.
После этого мне удалось устроиться в областную клиническую больницу г.Рязани врачом-профпатологом, откуда я сбежал через полгода, насмотревшись на будни отечественной нищей и безжалостной медицины, лечившей тяжелых больных на три копейки в день и кормившей их так, что они еле ноги таскали.
Сбежал я в апреле 1985 года во Всесоюзный научно-исследовательский институт по организации, экономики и технологии материально-технического снабжения сельского хозяйства на должность «мэнээса». Там я год занимался наукой по внеплановой тематике, работая в лаборатории охраны труда и заведуя комнатой психологической разгрузки, которые тогда были в большой моде. Больше любопытства ради, я самостоятельно изучил ЭВМ и обсчитывал результаты психологических тестов на СМ-4.
Программисты тогда были в дефиците и приносили большие хозрасчетные деньги. Руководство института прознало про мои подвиги в изучении операционной системы RSX-11 M и прочих премудростей и закрыло мою внеплановую тематику. На этом моя деятельность психолога закончилась. Мне пришлось перейти в Отдел Экономической кибернетики и заниматься программированием, а также учить структуру товаропроводящей сети Госкомсельхозтехники СССР и основы бухгалтерского учета.
В 1989 году руководство института послало меня в Москву в командировку - изучать только что появившиеся IBM PC. В институте кибернетики ВАСХНИЛ, куда я приехал изучать новую технику, я обнаружил отдел аспирантуры, и через несколько месяцев уже учился там по специальности АСУ.
В 1992 году я закончил аспирантуру и остался в институте старшим научным сотрудником. Писал программы по автоматизации бухгалтерии, отделов сбыта, отделов кадров и так далее. В свободное время продолжал заниматься проблемами формальной онтологии в системах, оперирующих знаниями (это моя любимая область в науке под названием «Инскусственный интеллект»), то есть, тем, чем я начал заниматься еще в аспирантуре.
Грянула перестройка, институт закрыли и мне пришлось работать сперва техником по компьютерам в оптовой фирме, торгующей колбасой, затем инженером-программистом в коммерческом банке, который пасли бандиты. Когда банк лопнул - перешел в фирму, торгующую холодильниками, а оттуда - в фирму, торгующую нефтепродуктами в розлив за рубеж. После этого - полгода работы консультантом президента этого самого нефтяного монстра по оргвопросам. Пришлось быстренько изучать основы менеджмента, финансового оборота и всяких тонкостей бизнеса по-русски. И наконец - устроился руководителем проекта по автоматизации в большую французскую фирму, торгующую электрооборудованием. В Париже неделя тренинга была столь интенсивной, что кроме триумфальной арки я ничего не успел увидеть.
Наконец, решив, что зеленые доллары лучше всего зарабатывать там, где их печатают, я уехал работать в США в январе 1998 года, проехал полстраны и осел в городе Далласе, штат Техас, где и живу по сей день.
Писать пробовал еще в России, но по серьезному стал это делать только в Далласе. Возможно, это одно из возможных клинических проявлений ностальгии, которая появляется у любого русского человека, сбежавшего с Родины, даже если он еврей. Излюбленный жанр - экзистенциальные, сюрреалистические и постмодернистские тексты. Дальше - посмотрим.
НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ" Светлана Богданова. Попробуй не засмеяться [Я знаю, что сейчас мое путешествие прервется, и мне надо все запомнить и все записать. Поезд старательно подыгрывает мне, выводя под занавес на свою сцену...] Мила Борн. Другая Агата, или искусство стать невидимым [Загадочная история исчезновения Агаты Кристи. Что произошло и, главное, почему? Это стало не просто газетной сенсацией, но и глубоким психологическим...] Акоп Арутюн. Стихотворения [Я останусь с сухими глазами, – / свежим, / как возлюбленный солнца...] С. К. К. (Сергей Кудрин). Танцпол для парапсихологов [Прочесать лебедем / Вышний Стонхедж. / / Попросить Мерлина / Оживить булыжники.] Елена Бородина. Белый шум [Всё тот же хрупкий лист неповторим / в своём полете ветреном, бесстрашном / из неба в бесконечность – Бог бы с ним. / Вот – новый день, / а что...] Аркадий Паранский. У Печоры у реки... [Это было чудо какое-то – поле белых астр. Но самое поразительное: среди белого, напоминающего пушистое покрывало, пространства алели ярко-красные, почти...] Вахтанг Чантурия. Восемь бит [Восьмая часть меня живет в мире восьмибитной игры о праздно шатающемся по пыльным улицам большого города пьянице...] Юлия Великанова. Что же значило это странное "memory postum" (О поэтическом сборнике Милы Борн) [Перед нами поэтические тексты прозаика и драматурга. Это чувствуется в каждой строке. Непрерывное повествование, нарратив, впрочем, чрезвычайно поэтичный...] Борис Кутенков: "Поэты останутся в истории не по эстетическим соображениям" [Телеграм-беседа с поэтом и критиком Борисом Кутенковым в рамках проекта Андрея Войнова Voinovpoetry: "20 вопросов Борису Кутенкову".] Лора Катаева. Ласточки наших слов [Всё – молчание, тайна, но истины не видать. / Нам бы выстоять, искренний мой, залетай сюда, / Это небо глотай до упаду – и ешь, и пей, / Просто...] Лана Юрина. На грани [Пока не время – пой, летай, кружись, / хватай в охапку солнечные блики! / Ещё чуть-чуть – и я тебя окликну, / и обниму, и расскажу про жизнь...] Читайте также: Ольга Андреева. Ищу, на что бы опереться | Владимир Буев. "Бог его знает, что несешь, стоя с утра под душем..." | Дмитрий Гвоздецкий. Мой сын напишет не хуже | Георгий Жердев. Четыре четверти | Яков Каунатор. Времена не выбирают | Николай Милешкин. "Самый главный процесс – отделение тьмы от света..." | Ашот Наданян. Подстриженные мысли | Айдар Сахибзадинов. Синёва: и Осенний сон | Людмила Свирская. Я успела в последний вагон | Елена Ханова. Разновеликие цветы | Дмитрий Аникин. Царь Эдип | Илья Будницкий. После оттепели | Владимир Буев. Обнять не обнятое | Андрей Бычков. Человек знака | Изяслав Винтерман. "В неразбавленной воде, в глубине песка"
