Словесность

[ Оглавление ]







КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


   
П
О
И
С
К

Словесность


Словесность: Рассказы: Василий Логинов


ЭЛЕКТРОМАГНИТНЫЙ ДЕТЕКТИВ

Зигмунду Фрейду


1

Мария стояла в клетке, подвешенной на толстых цепях к сводчатому потолку готического зала.

Длинное темное платье плотно облегало ее фигуру, а накрахмаленное жабо поддерживало голову.

Клетка раскачивалась в двух метрах от пола, и в большой голубой чашке, стоявшей слева от Марии, плескалась вода.

Сквозь длинные и узкие окна-бойницы были видны звезды.

На мраморных плитах пола перед клеткой стояли двое мужчин в белых халатах. На шее одного, того, который опирался на длинную пику, болтался стетоскоп, а другой, лысоватый, достал из объемистого портфеля плоский бумажный прямоугольник.

Мужчины подвесили прямоугольник к острию пики и подняли вверх.

Коричневатая завеса возникла за решеткой перед Марией и полностью закрыла поле зрения. В составлявших завесу штрихах и линиях она разглядела узкие глаза, полные щеки и плотно сжатые губы. Вплотную к прутьям был придвинут портрет, на котором чуть колебалось изображение пожилого представителя азиатской расы во френче и фуражке со звездой. По бокам рисунок обрамляли многочисленные вкрапления приклеенных прозрачных камешков.

Мария почему-то точно знала, что на портрете изображен Мао Цзе Дун.

По всей видимости, мужчины, стремясь пропихнуть портрет в клетку, принялись вращать древко пики, поскольку на нарисованном лице появились складки, а россыпи камешков начали образовывать концентрические спирали и окружности. Серебристые круги ударялись о прутья, и юркие блестки вылущивались с поверхности плотной бумаги.

Мария посмотрела под ноги. На опилках образовалась островерхая сверкающая кучка.

Клетка стала раскачиваться все сильнее и сильнее. Чашка опрокинулась, выплеснув воду, которая подмыла кучку, подхватила камешки, и они посыпались вниз на мрамор пола тук - тутук - тук... тук - тутук - тук - до того беззвучное пространство было потревожено нестерпимо резким звуком...

Сон закончился. Мария подняла веки. Тонкий прозрачный шланг тянулся к перевернутой банке, висевшей на штативе рядом с кроватью. Мария попробовала повернуть голову, но не смогла - гипсовый ортопедический воротник, как жабо, плотно фиксировал голову в неизменном положении.

От усилий заломило в затылке. Преодолевая пульсирующую боль, Мария посмотрела наверх и разглядела край металлической сеточки, окружавшей лицо сбоку и сверху. Пучок разноцветных тонких проводков, выходивший из-за головы, изгибался рядом на подушке и терялся у верхней границы поля зрения.

Где-то рядом был невидимый источник размеренного пощелкивания: тук - тутук - тук... тук - тутук - тук.

- Очнулась. Вот и славненько.

Приятный мужской баритон перекрыл мерное тиканье.

Мария скосила глаза вбок и на синеполосой рубашке, занимавшей сектор в обрамленном белым медицинским халатом проеме, увидела темный клин, заполненный нарисованными маленькими белыми кенгуру и красными крокодильчиками.

Увы, это было все, что она смогла разглядеть. Ее неподвижное тело не откликалось на тщетные призывы разума: "Повернись!".

Распластавшись, Мария лежала в больничной кровати на спине и не могла говорить.

- Симпатичный, правда? Этот галстук я из Австралии привез, с конгресса по нейрохирургии.

Длинные пальцы с аккуратно подстриженными ногтями погладили крокодильчиков и кенгуру.

- Но тебе, дорогуша, нельзя особенно двигаться. Да-с. Лежи себе, полеживай, процедуры принимай, но пока не шебаршись. Что теперь самое главное? Покой, милая, покой-с. Организм сам справится, если не беспокоить зря-с. Так что, закрой глазки и отдыхай. Да-с.

Зашуршало, и, покрывшись разбегающимися складками, белый торс с галстуком в синеполосом проеме уплыл вверх. Мария могла видеть только две нижние желтоватые пуговицы плотно застегнутого медицинского халата.

- Мне пора. Сейчас придет сестра Авдотьевна, самая опытная в отделении, и покормит. Ручки разожми, надо пульс проверить.

Мария почувствовала давление на запястьях, покорно раскрыла ладони, и по ним пробежала теплая волна.

- Тэк-с, тэк-с... Очень хорошо-с. Молодцом! Скрипнуло, хлопнуло - это, очевидно, открылась и закрылась дверь.

Прохладный поток воздуха коснулся лица обездвиженной Марии.


2

Внутреннее пространство просторного помещения было наполовину заполнено низкорослыми людьми. Некоторые из них сидели за столами с голубоватыми экранами мониторов, другие стояли рядом, держа в руках листы бумаги, а третьи суетливо вбегали в многочисленные вертящиеся двери, передавали красные папки, ловко разворачивались на каблуках и стремительно убегали.

У смотревших сверху создавалось впечатление бессмысленного постоянного движения. Вдобавок стены и потолок зала отражали многоголосье, и ровный гул накрывал людей плотным одеялом.

"Ну, точно, как улей. Большой беспокойный улей в поисках новой матки", - подумал Александр Топинамбур, стоявший в стеклянной галерее метрах в пятнадцати над скоплением людей. Он нащупал рукой тонкий проводок и вставил маленький кусочек пластмассы в ухо.

"Китайский центра управлений полета приветствовать российский гость! - с акцентом зашелестел нежный женский голос в наушнике. - Вы присутствовать на исторической событий, открывающий новый этапа в развитий китайской народный космонавтика. Впервый спускаемый аппарата китайская национальный искусственный спутник совершать посадку на Земля. Прошу вниманий на экран слежений."

Людской улей внизу затих. Точно напротив галереи, заполненной гостями Китайского Космического Агентства, в торце зала появилось огромное цветное изображение карты Китая. Ее пересекала светящаяся синусоида, по которой, словно кролик по пищеварительному тракту удава, медленно ползло веретенообразное утолщение.

"Сейчас происходить отделений спускаемый аппарата, она войти в плотный слой атмосфера, и его изображений будет принят наземный мобильный станций слежений", - утолщение отделилось от яркой линии и начало самостоятельное движение поперек карты.

"Переварил, значит, наконец-то светящийся заглотыш своего кролика. Теперь они, наверное, долго и нудно пищеварительные остатки будут искать. Скорей бы все закончилось!"

Топинамбур, специалист по электронным микросхемам из закрытого подмосковного КБ, случайно оказался в Китайском Центре Управления. Он никогда не участвовал в космических программах, не привлекался и не тренировался. Несколько лет назад Саша усовершенствовал схему одного из усилителей таким образом, что тот стал занимать вдвое меньше места. Начальство, озадаченное всеобщей скоропостижной конверсией, заинтересовалось новинкой, напряженно думая: куда бы пристроить разработку?

Наступили времена, когда режим секретности ослаб, и в КБ допустили делегацию китайцев. В ходе переговоров, а проще сказать - торгов, начальству удалось уговорить хитрых азиатов купить на валюту новые конверсионные разработки. Так, среди прочей супертехники, на иностранный спутник попал и продукт праздного научно-технического творчества почти безработного электронщика.

Старт ракеты прошел успешно. Спутник включился в штатную работу на орбите. Сашин усилитель показал себя с наилучшей стороны: и перегрузки, и температурные колебания, и удары - все было нипочем маленькому электронному трудяге.

Перед завершением программы полета стало ясно, что грядет триумф, и китайские ученые стали к нему готовиться.

На приземление спускаемого аппарата, была приглашена делегация высоколобых российских ученых и конструкторов. В официальной бумаге было оговорено особо, что ждут также и изобретателя КА-758, то есть господина Александра Топинамбура персонально.

Собственно говоря, Саша не хотел ехать в дальнюю командировку: "Чего я в этом Китае не видел? Маленьких рисопожирателей, что ли? Нет, они, конечно, неплохие ребята, работящие, но причем здесь я? У меня и без того дел полно".

Он вообще не любил куда-либо ездить, тем более в тревожную загранку, да и личная ситуация сейчас не располагала. Однако начальство настояло, надавило и заставило. Уж очень им, этим вечно занятым тактикам и стратегам бюрократии, захотелось бесплатно прокатиться в экзотическую Поднебесную, а приглашение было действительно только на всех вместе.

Вот так Саша Топинамбур и попал в Китайский Центр Управления полетами, где в ожидании торжественного спуска два дня мучился несварением желудка от острой азиатской кухни.

Большой настенный экран в зале погас и через секунду зажегся. Вместо карты Китая теперь на нем было изображение огромного тройного парашюта, под которым болтался черный шарик. Парашют сопровождали два вертолета.

Люди в зале и на галерее захлопали в ладоши. "Вы очень видеть спускаемый аппарата народный спутник. Она появиться точно в расчетный мест. Эта триумфа развитой социалистический баллистик! Мы поздравлять всех, кто внесла вклада в эту достижений. Космический побед идея председатель Мао!" - голос в ухе продолжал настырно зудеть. Саша заметил, что беспорядочное людское движение в зале возобновилось.

Шарик на экране ткнулся в землю, подскочил, подняв облачко снега.

Дымно отстрелились парашюты. Спускаемый аппарат еще раз ударился и замер, на треть погрузившись в снег. Камера показала приземлившиеся вертолеты, высыпавших из них людей в оранжевых комбинезонах, которые, увязая в снегу, сразу же побежали к помятому и обгоревшему шарику.

Люди облепили шар со всех сторон. "Все бегают, суетятся неугомонные! Ну, точно, как на мед слетелись. Эх, сейчас бы медку с горячим молочком! Нет, лучше борщку со сметанкой навернуть! Теща, непревзойденная искусница, душевно готовит! Цвет получается густой такой, темно-бордовый, и при кипячении не меняется. Плюхнешь побольше сметаны, а она плотненьким островком плавает по кругу, желтые монетки жирка в разные стороны распугивает. Красота! Сразу под ложечкой сводит, аппетит гигантский - по три порции можно срубить. Эх, пальчики оближешь! А здесь или рис под разными соусами, или быстроразвариваюшаяся лапша с перцем. Пусть американцы этой китайской кухней восторгаются, а мне надоело"...

Саша выдернул наушник. Немного полегчало.

Люди у закопченного космического механизма открутили люк, тяжелая крышка шлепнулась в пушистый снег, взметнув множество фонтанчиков. Один из китайцев пролез в образовавшуюся дыру, достал оттуда плоский прямоугольник метр на полметра и торжественно, под ликующие крики своих товарищей, повернул его к камере.

Камера начала двигаться вперед. Плоскость прямоугольника стремительно разрослась, заняла все поле зрения.

Изображение председателя Мао полностью заняло настенный экран.


3

На четырех лапах она бежала по длинному узкому коридору, перегороженному дверями.

У нее были хвост и тело, покрытые светло-оливковой шерстью.

Двери перед ней медленно раздвигались, открывая проход, а потом с клацанием резко захлопывались.

Надо было очень быстро миновать пролет с гладкими стенами, чтобы не только самой успеть проскочить в очередной проем, открывшийся на миг, но и протащить болтающийся сзади хвост.

Бесконечная изнуряющая гонка длилась очень долго, началом уходя далеко в иную жизнь, и позади были звезды, много звезд и тяжелая, изнуряющая работа.

Но вот, наконец-то, из последних сил преодолев очередной дверной барьер, Мария выскочила на ровную заснеженную поляну.

Посередине поляны на маленьком постаменте стояла голубая чашка с изображением незабудки около ручки.

Мария-женщина знала точно, что чашку необходимо было охранять.

Мария-пантера пробежала чуть-чуть по инерции и, задержав дыхание, остановилась в центре круга, окруженного высокими сугробами.

Она выдохнула. Утробное рычание прокатилось по поляне. Один из сугробов зашевелился, и из него появились двое в белых халатах с большими черными хлыстами в руках.

От неожиданности Мария присела на задних лапах, вдохнула и еще раз попробовала выпустить воздух. Опять громкий звериный рык прокатился по поляне.

Между тем мужчины разошлись в стороны, встали так, чтобы сидящая около голубой чашки оливковая пантера находилась точно между ними, подняли хлысты и синхронно взмахнули руками.

Мария почувствовала хлесткое двойное прикосновение к своим бокам.

Что-то звякнуло. Чашка разбилась, а с оливковой шкуры посыпались блестящие камешки.

Мужчины радостно загоготали и увеличили частоту ударов.

Камешки стали сыпаться сплошным потоком, и вокруг измученной большой кошки образовался серебристый неровный круг...

- Как там говорится? Время разбрасывать камни, и время их... Да-с, совершенно верно, собирать... Как сегодня наш пульсик?

Прикосновение теплых пальцев к запястьям и знакомый сочный баритон прервали сновидение.

Мария открыла глаза.

Опять тот же кенгурово-крокодилий галстук, бело-халатный торс, юркие ощупывания запястий и ладоней, словно что-то собирают с ее рук, и тот же скрип закрываемой двери.

"Сколько же это будет продолжаться?"

Мария лежала в той же неизменной позе, на той же кровати, и знала, что через несколько минут появится пахнущая валерианой Авдотьевна с противной овсянкой.

"Белье меняют раз... раз в когда? Ах, да! Сестра говорила, что раз в неделю... Было... это было"...

Мария закрыла глаза и попыталась сосредоточиться, но мысли разбегались, словно раскатившиеся горошины.

"Конечно же, вчера... значит, есть в запасе... Сколько, ну, сколько же дней в неделе? Не могу считать! Не могу сосчитать дни!"

Часто-часто задергалось левое веко. Мария открыла глаза, потом зажмурилась, и опять подняла веки.

Тик прекратился.

"Что-то еще могу... Попробую по именам... Первый день понедельник, потом - вторник, потом, кажется, еще два... Не помню... Ладно, там есть пятница, то есть пятый день, и он не последний... Дальше один или два? Хорошо, пусть будет один, тогда в неделе шесть дней... Значит, у меня в запасе около пяти дней до смены белья".

Мария решила подвинуть левую руку вплотную к бедру, но тело, как и всегда, не хотело слушаться команд.

Тогда она представила, что пантерой кинулась на тех бело-халатных мужиков из сна и зубами вырвала у них черные хлысты. Затем Мария-женщина подсунула твердые ручки хлыстов под свою руку, а Мария-пантера бросилась своим телом на образовавшиеся рычаги.

Рука, подчиняясь тяжести большой кошки, под действием хлыстов-рычагов приподнялась и переместилась ближе к телу.

"Ну, еще, еще чуть-чуть! Ну, пожалуйста, помоги мне!"

И Марии все-таки удалось прижать свою руку к широкому поясу больничных панталон.

Между большим и указательным пальцами был зажат твердый камешек, который Мария успела спрятать под резинку за секунду до того, как скрипнула открываемая в палату дверь.

- А вот, красавица моя, и овсяночка поспела! Сейчас покушаем. Пора уж, болезная, пора, - раздался бодрый голос вошедшей Авдотьевны.


4

"Кафедра нейрохирургии" было написано на вывеске около обшарпанного подъезда.

Только Саша успел взяться за ручку, как дверь распахнулась, и стайка оживленно болтающих студентов-медиков чуть не сбила его с ног.

- Макс, а Макс! Видал, как доцент лихо симптом Пастернацкого на себе демонстрировал?

- Да где ему! Макс в это время Ирке про кости черепа напоминал!

- Знаем мы кости черепа!

- Иди ты, знаешь куда? Я всю лекцию слышал. И про Пастернацкого, и про способы пункции, и про этот... как его... синдром мокрого Мориса.

- Ха-ха-ха! Не мокрого Мориса, а мухомориса! А-ха-ха!

- Да ладно, Надир, над Максом измываться. Он все потом перепутает! А ты, Макс, запомни: не мокрый Морис, не мухоморис, а синдром му-кро мо-рис! Понял? Даже в билетах такой вопрос есть.

- Ребята, быстрей, наш автобус! И будущие врачи бегом припустили к остановке, а Саша Топинамбур вошел в парадное.

Справа в гулком холле был гардероб, где он разделся и получил белый крахмальный халат. Захватив пластиковый пакет и букет роз, Саша направился к широкой лестнице.

Он вернулся из Китая сегодня утром и сразу же позвонил в больницу узнать, как чувствует себя Маша.

"Состояние больной без изменений", - ответила телефонная трубка писклявым голосом дежурной.

Саша принял душ, переоделся и, захватив подарки, отправился в Градскую больницу. По дороге он заехал на казачий рынок за цветами и апельсинами.

Конечно, Саша отлично знал, что неподвижной Маше дежурные фрукты ни к чему, но все равно покупал апельсины каждый раз, когда навещал свою жену. Пусть хоть нянечки и санитарки полакомятся.

Вот уже полгода, как Маша Топинамбур лежала в отделении нейрохирургии.

Непонятная болезнь началась два года назад. Всегда веселая и общительная Маша в одно прекрасное утро перестала разговаривать. Молчала и все. Готовила, ухаживала за мужем, но не произносила ни слова.

Сначала Саша пытался ее разговорить, узнать, в чем же дело, но Маша лишь улыбалась в ответ и целовала его в висок.

А потом, примерно месяцев через пять, она вообще перестала вставать с кровати, но все еще продолжала улыбаться. Просто лежала и смотрела в потолок.

К ним переехала теща и помогала ухаживать за неподвижной женой.

В жизни Саши Топинамбура начался период поисков врачей для любимой жены.

С кем только он не консультировался! Кого только не приглашал!

Но никто из докторов не смог помочь.

Наконец, когда жена, продолжавшая неподвижно лежать, перестала улыбаться, закрыла глаза и, по определению шепелявого участкового врача, "впала в ка-та-леп-сиси-сес-кое ссас-ста-яние", отчаявшийся Саша Топинамбур по совету дальнего родственника обратился на кафедру нейрохирургии Арсения Автандиловича Коловратова.

- Тэк-с, тэк-с. Ну, что ж Вы, батенька, так затянули-с? Раньше, раньше надо было к нам-с обращаться, - сказал профессор, завершив осмотр больной.

Окончательный вердикт был таков: случай не безнадежный, но требует длительного лечения, и необходима госпитализация.

Саша дал подписку, что согласен с больничными правилами, что не будет в претензии, если что-то произойдет не по вине врачей, и Машу увезли на Ленинский проспект в Градскую больницу.

И целые полгода Топинамбур регулярно раз в неделю совершал нудные восхождения по литой чугунной лестнице на пятый этаж. Лифт в старом здании включали только ночью, когда из палат тихо вывозили врачебные ошибки - умерших больных.

- Здравствуйте, Антонина Авдотьевна!

Запыхавшийся Саша, закончив подъем, обратился к пожилой медсестре, сидевшей за столом в начале широкого коридора.

- А, Сашенька, здравствуй, дорогуша!

- Как Машенька? - У красавицы нашей улучшение. Кушает только мало. Теперь сам Арсений Автандилович ее курирует. Дело на лад пойдет, не расстраивайся. Профессор говорит, что наблюдается прогресс. Ты бы к нему зашел после Маши, поговорил. Чего долго не приходил?

- Я в командировке был. В Китае.

Саша достал из пакета маленький калькулятор на солнечных батарейках.

- Это Вам. Сувенир.

- Ой, спасибо. Дорогой, наверное. - Авдотьевна быстро убрала калькулятор в верхний ящик стола, заставленного пузырьками темного стекла. - А к профессору после зайди обязательно.

- Хорошо, - сказал Саша и направился вглубь коридора, ко второй слева двери.

Маша лежала одна в большой светлой палате. Казалось, что ничего не изменилось с прошлого свидания. Те же спутанные провода, идущие от головы, тот же пожелтевший гипсовый воротник. Гудящей стеной с многочисленными стрелками и бегающими цифрами стояли приборы в изголовье. Укутанное тело на высокой кровати, закрытые глаза. Металлическая сетка на голове.

Но нет, не все по-прежнему: на одеяле лежала Машина рука, сжатая в кулак.

- Машок, я вот в Китае был.

Саша сел на стул рядом с койкой и выложил апельсины на тумбочку.

- Поганая страна. Скучал без тебя. А под конец отравился. Хорошо, что раньше оттуда уехали.

Он встал, вынул из трехлитровой банки с мутной водой пожухлые розы, сполоснул емкость в раковине, притулившейся в углу за стеллажами с тикающими приборами, налил свежей воды и вернулся к кровати. Когда при разворачивании упаковки букета зашуршал целлофан, то Саше показалось, что веки жены дрогнули.

Поставив цветы, он присмотрелся к неподвижному лицу и отметил нежный румянец на щеках.

- Подарок тебе из Китая привез. - Топинамбур достал маленький транзисторный приемник и повернул включающее колесико.

"...не ходи, у него гранитный камушек в груди..." из динамика хрипловато зазвучала песня, и глаза больной открылись, а кулак разжался.

На ладони, сверкая гранями, лежал плоский ромбовидный бриллиант.


5

Саша Топинамбур постучал в дверь и, не дожидаясь приглашения, вошел в кабинет.

- Чем обязан-с?

Сидевший за столом профессор Коловратов быстро захлопнул крышку сандаловой шкатулки, стоявшей рядом с письменным прибором, и посмотрел на вошедшего.

- А-аа, уважаемый Александр пожаловали.

- Добрый день, профессор. Я пришел узнать, как идет лечение моей жены?

На шее у Коловратова болтался золоченый стетоскоп.

- Прошу садиться.

Хозяин кабинета сделал приглашающий жест.

Саша сел в мягкое кресло перед столом.

- Да-да, Мария Топинамбур, пятая палата. Минуточку.

Арсений Автандилович достал электронный дневник и начал нажимать клавиши.

- Архиважная в нашей работе вещица. Все запоминает-с, и не надо бумагу на истории болезней тратить. Надо только побольше памяти и мощный процессор. Тэк-с, То-пи-нам-бур. Мария. Скажите-ка, какая редкая у Вас фамилия. Топинамбур, топинамбур, земляные грушки собирала Лушка...

Пока дипломированный врач, напевая приятным баритоном, вглядывался в дисплей, Саша осматривал помещение.

Слева в золотистых рамках висели портреты бородатых светил медицины. Художник нарисовал их вполоборота, и создавалось впечатление, что у всех светил по одному уху.

"Небритые вангоги какие-то", - подумал Топинамбур.

Противоположенная стена была увешана грамотами, на латыни подтверждающими высокую квалификацию хозяина кабинета.

- Да-с, случай нам знаком.

Голос профессора вывел Сашу из созерцательной задумчивости.

- Видите ли, недавно в психиатрии был открыт так называемый синдром мукро морис.

Коловратов отвлекся от электронной записной книжки, снял узкие прямоугольные увеличивающие очки и посмотрел на Сашу. В обрамлении красноватых воспаленных век блестели пронзительные серо-стальные глаза.

- Или, как его окрестили студенты и аспиранты, синдром мухомора, - продолжил профессор. - Ха-ха-ха! Ох, шутники они у меня превеликие! Согласитесь, вполне созвучно. Но, если серьезно-с, то в переводе с латыни мукро - острие, или в переносном значении власть, а морис - человечья воля-с.

- Доктор, мне это ничего не говорит. Мне важно знать, когда Маша прежней станет?

- Ну-ну, милейший, не торопите события. - Коловратов почесал массивный нос. - Я лишь хочу объяснить течение болезни, чтобы были ясны нюансы лечения. Тэк-с. Вернемся к нашим игрищам. У пациента с синдромом мукро мориса при записи электрических токов мозга отмечается необычная картина. Эдакая аномальная кривулька-с. Необычная остроносенькая птичка-с на диаграмме.

- И что из этого? - А у Вашей супруги-с именно такая патология. Типичная картина синдрома мукро морис. Леденцами не балуетесь?

Профессор достал из кармана коробочку монпансье. Саша отрицательно покачал головой, а Коловратов отправил в рот леденец.

- Ум-м. Зря, батенька, зря. Прекрасно освежает-с. - Врач зачмокал, наслаждаясь вкусом.

- Про оный синдром в научных статьях много писано, но лично мне на практике встречать не приходилось. Мария - первый случай. Прелюбобытнейший. В учебники войдет, как "Мария Т. - классические проявления синдрома мукро морис". И таким ма-ахоньким, но четким шрифтиком приписка: "наблюдение проф. Коловратова А.А.". Пустячок-с, а приятно... Да-с, при этом заболевании человек отрешается от внешнего мира, уходит в себя, и там ищет утешения. Воля к жизни слабнет, пробуждаются внутренние силы генетической памяти, и чем больше аномальная птичка-с на диаграмме, чем выше задирается ее остренький носик, тем дальше в свое подсознание углубляется пациент-с. При запущенных случаях может закончиться трагически... Тело Марии здесь, а сама она сейчас находится, ну, предположим, где-нибудь в Средних Веках или в космических далях, на вселенских дорогах...

- Ага, где бриллиантовые звезды. Вот такие. - Саше порядком надоели разглагольствования профессора. Он достал из кармана драгоценный камень и показал собеседнику.

Арсений Автандилович побледнел и надел очки.

- Тэк-с. Взятку, значит, предлагаете-с.

- Какая взятка? Этот камешек я двадцать минут назад в Машиной руке обнаружил.

- Интересненько. А я вроде все... Что-то новенькое, неучтенненькое. - Коловратов провел рукой по крышке шкатулки.

- Сейчас Вы мне все подробненько расскажете. Кофейку-с не желаете? Я, знаете ли, очень сорт мокко уважаю. Ароматный и некрепкий - для здоровья самый меткий. А-ха-ха! Каламбур-с! Вы, милейший, здесь посидите, вспомните детали-с, для лечения сие архиважно, а я пойду попрошу кофейку на две персоны сообразить.

Профессор рывком поднялся, энергичной походкой пересек кабинет и вышел, плотно притворив за собой дверь.

Саша остался один.

Он привстал и протянул руку к сандаловой шкатулке. Бесшумно откинулась крышка. Шкатулка была до краев наполнена плоскими ромбовидными бриллиантами.

"Ничего не понимаю. У Маши китайский бриллиант, и в профессорской шкатулке их целая россыпь".

Китайский спутник, на торжественном спуске которого присутствовал Топинамбур, нес на борту несколько памятных сувениров. Самым ценным из них был большой портрет председателя Мао усыпанный бриллиантами. Именно таким странным образом соотечественники хотели выразить почтение перед идейным вдохновителем своих технических побед. И они не поскупились: стоимость украшений превышала один миллион долларов.

Но когда после приземления вскрыли спускаемый аппарат, то оказалось, что драгоценные камни специальной ромбовидной огранки с портрета исчезли. Портрет был как новый, а бриллианты отсутствовали.

Этот казус омрачил праздник, и послужил причиной досрочного завершения тоскливой командировки. Делегацию вежливо выпроводили из страны, что, впрочем, Сашу очень даже устраивало.

Но как? Как пресловутые бриллианты могли появиться в нейрохирургическом отделении Градской больницы?

Саша опустился обратно в кресло и задумался. Суровые бородатые лица со стен, казалось, внимательно следили за ним.

Вошел Коловратов с подносом, на котором стояли две дымящиеся чашечки.

Запахло кофе.

- Надеюсь, Вы здесь не скучали. - Профессор поставил перед Сашей чашечку, а сам сел напротив и опять снял очки.

Глаза Коловратова подернулись сладострастной паволокой.

- Угощайтесь. Кофеек-с отменнейший. Топинамбур сделал маленький глоток ароматной жидкости.

- Итак, рассказывайте.

- А Вы что про бриллианты знаете? Мне-то рассказывать особенно и нечего... его... игоо... ии-го-гоо...

Одноухие лики корифеев медицины исказились в лошадином ржании, серо-стальные глаза профессора ослепительно засверкали, латинские грамоты затрепетали и вспорхнули нервными желтокрылыми бабочками, стены кабинета схлопнулись, словно были карточными.

Саша Топинамбур провалился в черно-фиолетовую дыру...


6

"...мокрый Морис лег под мухоморис... острие мухомора, электронная воля и вечная ссора... мухомора кофейная сласть - воля и власть... профессора страсть - власть всласть..." - складывались созвучия в раскалывающейся от боли голове.

Саша Топинамбур лежал на отсыревшем бетонном полу. Внутреннюю поверхность щек щекотали отвратительно пахнущие шершавые волокна. Саша безуспешно попробовал пошевелить языком - воняющая хозяйственным мылом, лыковая мочалка была плотно запихнута ему в рот.

Затекали кровью туго связанные грязными бинтами конечности.

Слабый свет из пыльного окошка под самым потолком освещал пучки проводов, сваленные в углу. Вокруг были разбросаны черные ящики. В верхнюю плоскость каждого ящика было ввернуто по шесть светлых пробок.

"Это аккумуляторы. Я в подсобке или подвале, где хранят электрооборудование", - подумал Саша и попробовал передвинуться, чтобы определить, где находится вход.

Острая боль пронзила поясницу. Топинамбур застонал, но все-таки сумел повернуться на бок.

Когда кровавая пелена перед глазами спала, то метрах в двадцати он увидел массивную железную дверь в пятнах сурика.

Дверь, конечно же, была заперта.

"Не доползти. Можно было бы попробовать перекатываться, но спина"...

В этот момент длинная ручка на двери начала подниматься, заскрежетал металл о металл, и в подвал вошли трое в белых халатах.

У одного из вошедших в руке был толстый портфель.

Запахло валерианкой. Зажегся фонарик, луч света начал подбираться к Саше, и пришлось зажмуриться.

- ...наш следующий экземплярчик-с... не очнулся... да-с... - Баритон профессора гулким эхом разбежался в полупустом подвале.

- Арсений Автандилович... зарплата маленькая... делить... бриллианты... пора бы...

"Господи! И Авдотьевна с ним заодно! А я ей калькулятор в подарок"...

Сквозь накатывающую волнами слабость Саше было трудно следить за разговором, голоса то приближались, то отдалялись, но, все же, превозмогая немочь, он улавливал суть беседы.

- ... Сеня... подумай... по заграницам мотаешься, некогда... денежки, спрашивается?... профукал... наши с Авдотьевной доли...

Хриплый голос второго мужчины тоже был знаком.

Топинамбур осторожно открыл глаза и вгляделся в собеседников.

"Так это же Орех-Тэ! Вот так встреча!" - волокна мыльной мочалки во рту вызывали приступы тошноты, и хотя Саше было в тот момент очень плохо, память его работала четко, и яркие картины студенческой жизни всплыли, как живые.

Когда он учился в радиоэлектронном институте, то старостой их группы был Аркаша Орехов-Тортов. С растрепанной шевелюрой, потертым желтым портфелем в руках и кучей идей в голове Аркаша носился метеором по аудиториям и проявлял недюжинные способности в учебе, сдавая все в срок и на отлично.

На старших курсах Орех-Тэ, как ласково называли его сокурсники, увлекся животным электричеством, написал две очень серьезные научные работы, был замечен соответствующими инстанциями и по распределению попал на сверхсекретный объект.

После окончания института никто из друзей и знакомых не поддерживал с ним контактов, и очень скоро следы деятельности гения биоэлектричества затерялись.

И вот, не кто иной, как полысевший и немного обрюзгший Орех-Тэ, собственной персоной стоял в больничном подвале рядом с профессором-отравителем и двуличной медсестрой.

- ... бунт на корабле-с... - Голос Коловратова дрожал от гнева. - ... отвратительнейшие наветы... мукроморисные пациенты... да-с... благосостояние не главное...

- ... моя гипнопортация... не видать камешков...

В сердцах ударив по замкам, Орех-Тэ распахнул портфель, достал пачку исписанных бумаг и потряс ей в воздухе.

- ... расчеты! Мои! ...разберись! ...кишка тонка, костоправишка!

Аркаша стал запихивать бумаги обратно, при этом несколько листиков выскользнули и упали за ближайший аккумулятор.

В полумраке никто, кроме Саши Топинамбура, у которого глаза уже привыкли к недостатку света, не заметил потери.

Заговорщики продолжали спорить.

- ...я ...я ...на побегушках!

Истерично вопила Авдотьевна.

- ...я ...Топинамбурихе в овсянку снюсолин... через силу пихаю, не жрет она... мужик ее бриллиант нашел... догадался, падла...

"Ах ты, гадина! Ну, держись, когда я отсюда выберусь!" - чуть было не закричал Саша.

- ...догадался на свою беду... - Профессор включил фонарь, и пленник еле успел закрыть глаза, опять притворясь бесчувственным.

- ...готовый мукроморисный полуфабрикат-с... снюсолин действует... полежит денька два...

- ...нет, Сеня ...дела не делаются... Топинамбур... хорошо знаю...

Голос Ореха-Тэ уже не дрожал от гнева. Саша вздрогнул, услышав свою фамилию.

- ...Китай, командировка... смекалистый, он расколет... знаю...

- ...Арсений Автандилович ...грязную работу на нас, а сами... Топинамбуриха... пульсик прощупываете... камешки собираете... делиться!... сейчас...

Авдотьевна была требовательна, и совершенно не похожа на скромницу, по две смены сидящую на посту в отделении.

- ...не будет тебе второго мухомора ...не расплатишься ...установку ... строя выведу...

Аркаша энергично нападал на профессора.

- ...хорошо ...да-с ...ценю ваш вклад в дело, но мой риск значительней... если вы настаиваете... наш первый улов-с...

Сдавшийся под двойным напором Коловратов достал ту самую шкатулку сандалового дерева и откинул крышку.

В ярком луче фонарика засверкала россыпь бриллиантов.

- ...двести тридцать два камня, включая конфискованный у мужа... считайте...

Саша, воспользовавшись тем, что подельщики углубились в пересчитывание драгоценностей, попробовал пошевелить затекшими ногами.

Боль взорвалась шрапнелью в измученном теле, и... мухоморис-гипнопорис... электронные врачи-отравители - виртуальных мозгов целители... пленник опять потерял сознание.

Когда Топинамбур очнулся, то в подвале уже никого не было.

Слабости почти не чувствовалось. Видно, действие лекарства заканчивалось, и организм потихоньку восстанавливал жизненные силы.

Если бы удалось избавиться от пут и вытащить изо рта проклятую мочалку!

Саша попробовал пошевелиться - конечно, поясница давала о себе знать, но боль уже была вполне терпимой. Он еще раз оглядел помещение.

"Аккумуляторы! Там же серная кислота, она все разъедает! Надо попробовать бинты".

Закусив мочалку, Саша Топинамбур начал перекатываться к черному ящику, за которым лежали записи Ореха-Тэ.


7

Вы бывали когда-нибудь ночью в больнице? Нет, не в качестве пациента, а нежданным гостем, конспиративно пробирающимся по территории?

Не бывали? Ну, что же, я вам глубоко сочувствую.

Если хоть капля здорового любопытства осталась у вас, если тяга к приключениям хоть иногда бередит ваши закоснелые души, если вам не чужда романтика путешествий, то вы обязательно должны посетить после полуночи один из московских больничных комплексов.

Попробуйте заменить ночной прогулкой чтение очередного детектива, и вы не пожалеете!

Свет от редких фонарей бледными пятнами размечает путь, ведущий от корпуса к корпусу.

Кажется, что над безмолвным парком витают незримые полчища больничных демонов, распространяя слабый запах смеси йода и карболки. Чудны их призрачные фигуры, складываемые в темноте переплетенными ветками деревьев: колеблемые ветром, крючковатые захваты плотоядно тянутся к посетителю.

Любая, даже самая мелкая птица, становится в этой ирреальной обстановке гигантским хищным птеродактилем с распростертыми совиными крылами, и победоносный полет ее над больничным парком пугающе бесшумен.

В углах зданий синюшными отблесками бактерицидных ламп мигают операционные.

С истеричным "мявом" потревоженные кошки разбегаются от невидимых баков с пищевыми отходами...

"Тьфу, ты! Опять я во что-то вляпался!"

Саша Топинамбур наклонился, вытянул руку - на оголившихся запястьях открылись язвы кислотных ожогов.

Припасенной заранее веточкой он попытался счистить липкие ошметки со штанины. Это были остатки вареной свеклы.

Всего два дня прошло с тех пор, как Саша, благодаря аккумуляторной кислоте, освободился и выбрался из подвала.

Добравшись до дома, приняв три таблетки аспирина и под причитания заботливой тещи выпив огромную бадью кофе (настоящее, арабика с оптового рынка), он принялся изучать ценный трофей - записи Ореха-Тэ.

Оказалось, что гениальный Аркаша сумел найти способ, позволяющий управлять действиями человека во сне. Более того, с помощью прибора, им изобретенного и названного "гипнопортирующий усилитель", можно было перемещать предметы в пространстве.

Не секрет, что сновидения зачастую уводят нас в такие дали, которые совсем недоступны в состоянии бодроствования.

Аркашина адская микросхемка, соединенная специальным металлическим чепчиком с головой спящего человека, путем электромагнитных преобразований могла вызывать любые заказанные образы.

Обычно на первом этапе вызванный сон использовался, как своеобразный туннель, совмещающий координаты двух удаленных физических тел.

Например, одно тело - обездвиженная жена Топинамбура, а другое - бриллиант на портрете Мао Цзе Дуна. Свидетелей в кабине китайского спутника, как известно, не было.

Затем гипнопортирующий усилитель автоматически подбирал импульсы, совпадающие с величиной той самой Коловратовской "остроносенькой птички-с" на диаграмме, и камешек оказывался на теле Марии.

Оставалось только во время утреннего обхода забрать драгоценность.

Итак, Арсений Коловратов находил пациентов с синдромом мухомора - измененная запись токов мозга была необходимым условием работы Аркашиной установки, Авдотьевна с помощью новейшего снотворного снюсолина поддерживала длительный сон, а Орех-Тэ, пользуясь доступной секретной информацией, выискивал подходящий объект для грабежа и обеспечивал техническую сторону операции.

"Ловко устроились!" - подумал Саша Топинамбур, когда картина изощренного медико-технического преступления прояснилась.

На каждую ракету всегда существует антиракета, а на каждую антиракету - своя антиантиракета.

То же самое относится и ко всяческим изобретениям: всего сутки понадобились нашему герою, чтобы подготовить электронную месть.

И вот теперь, глубокой ночью, Топинамбур пробирался задами к больничному корпусу, в котором лежала Мария. В маленьком рюкзачке за спиной позвякивало оружие возмездия.

Дверь пищеблока была приоткрыта, и Саша бесшумно проскользнул внутрь помещения. Отсюда наверх вела запасная лестница.

Саша надел припасенный заранее халат. Всепроникающий запах затхлых, не отстиранных тряпок напомнил ему недавнее пленение.

Зажав нос рукой, аккуратно ступая на засыпанные окурками ступеньки и стараясь не задеть пустые бутылки (многие больные курением и выпивкой нарушали режим), наш герой поднялся на пятый этаж.

В коридоре отделения нейрохирургии было пусто. У стены стояла эмалированная каталка.

Никем не замеченный, толкая перед собой каталку, Саша вошел в палату к жене.

Ловко, без лишних движений, он отсоединил капельницу и металлический чепчик, и зашептал в Машино ухо: "Машенька, я обо всем знаю! Потерпи чуть-чуть, я тебе помогу!"

Переложить почти невесомое тело на каталку не составило труда.

Белой простыней Саша укрыл жену с головой, замаскировав ее под труп, и вернулся к приборам у изголовья койки.

"Ага, вот это заземление, а красный провод ведет к регулятору", - он быстро разобрался в электрической схеме и достал из рюкзака небольшую параболическую антенну и зеленую коробочку с ежиком торчащих проводков.

Антенну Топинамбур закрепил на освободившемся чепчике, а коробочку вставил в недра Аркашиной установки, и вывернул ручку регулятора до максимума.

Частота тиканья прибора увеличилась. Замигали красные лампочки на панели.

"Работает. Вот и хорошо. Кто к нам с электромагнитом, тот от него и кончится..." - подумал Саша Топинамбур, взялся за поручни каталки, вышел в коридор и, сутулясь и прихрамывая, имитируя походку известного всем, единственного на больницу, ночного санитара Абросима, осторожно направился к лифту скорбных перевозок.


8

Профессор Коловратов начинал рабочий день с того, что включал свой электронный дневник и освежал в памяти прошедшие события.

Вот и сегодня, разместившись в кресле перед дисплеем и поглаживая свой любимый австралийский галстук, Арсений Автандилович нажал клавишу "ввод".

Кенгуру с галстука посыпались на пол и запрыгали вокруг ног профессора, пытаясь забраться обратно, а красные крокодильчики заскользили по складкам халата, цепляясь шершавой кожей за волокна ткани.

Коловратов попытался стряхнуть зубастых тварей, но те начали пребольно кусаться, потекла профессорская кровь.

Между тем кенгуру сплошным белесым покрывалом укутали его тело и подобрались к лицу. Бесчисленные юркие хвостики щекотали ноздри и настойчиво лезли в рот.

"А-ааа..." - закричал Арсений Автандилович и погрузился в пучину вечной муки...

Медсестра Антонина Авдотьевна решила рассчитать свою сверхурочную зарплату.

Она достала новый китайский калькулятор на солнечных батарейках и включила его.

Пузырем выгнулась поверхность калькулятора, побежали красноватые трещинки, сквозь них проступили густые капли. Клейкая масса языками, вопреки закону всемирного тяготения, потекла вверх по рукам Авдотьевны и моментально достигла рта. Приторная овсянка бесконечной струей вливалась в рот парализованной, задыхающейся Авдотьевны.

А на пустой Машиной койке медленно вращалась запрограммированная параболическая антенна и искала в электромагнитном пространстве Москвы биотоки мозга Аркадия Орехова-Тортова.



Ноябрь 1995 - февраль 1996



© Василий Логинов, 1996-2024.
© Сетевая Словесность, 1999-2024.

Обсуждение






НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"
Эльдар Ахадов. Баку – Зурбаган. Часть I [Однажды мне приснился сон... На железнодорожной станции города Баку стоит огромный пассажирский поезд, на каждом вагоне которого имеется табличка с удивительной...] Галина Бурденко. Неудобный Воннегут [Воннегут для меня тот редкий прозаик, который чем удивил, тому и научил. Чаще всего писатели удивляют тем, чему учиться совершенно не хочется. А хочется...] Андрей Коровин. Из книги "Пролитое солнце" (Из стихов 2004-2008) – (2010) Часть II [у тебя сегодня смс / у меня сегодня листопад / хочется бежать в осенний лес / целоваться в листьях невпопад] Виктория Смагина. На паутинке вечер замер [я отпускаю громкие слова. / пускай летят растрёпанною стаей / в края, где зеленеет трын-трава / и трын-травист инструкцию листает...] Александр Карпенко. Крестословица [Собираю Бога из богатств, / Кладезей души, безумств дороги; / Не боясь невольных святотатств, / Прямо в сердце – собираю Бога...] Елена Севрюгина. "Я – за многообразие форм, в том числе и способов продвижения произведений большой литературы" [Главный редактор журнала "Гостиная" Вера Зубарева отвечает на вопросы о новой международной литературной премии "Лукоморье".] Владимир Буев. Две рецензии. повести Дениса Осокина "Уключина" и книге Елены Долгопят "Хроники забытых сновидений...] Ольга Зюкина. Умение бояться и удивляться (о сборнике рассказов Алексея Небыкова "Чёрный хлеб дорóг") [Сборник рассказов Алексея Небыкова обращается к одному из чувств человека, принятых не выставлять напоказ, – к чувству страха – искреннего детского испуга...] Анастасия Фомичёва. Непереводимость переводится непереводимостью [20 июня 2024 года в библиотеке "над оврагом" в Малаховке прошла встреча с Владимиром Борисовичем Микушевичем: поэтом, прозаиком, переводчиком – одним...] Елена Сомова. Это просто музыка в переводе на детский смех [Выдержи боль, как вино в подвале веков. / Видишь – в эпоху света открылась дверь, – / Это твоя возможность добыть улов / детского света в птице...]
Словесность