Любовь к кинематографу меняет взгляд, восприятие. Читая книгу, время от времени ловишь себя на мысли: а как бы это выглядело на экране? Некоторые книги на экране не выглядят никак. Роман Дм. Стахова "История страданий бедолаги, или Семь путешествий Половинкина" ("Дружба народов", 2000, N 8) на экран так и просится. Представьте: идет по утренней Москве средних лет мужчина. Идет быстро, спешит, но в походке, в поникших плечах ощущается обреченность. Это Половинкин, в прошлом шофер, ныне - безработный, иногда - грузчик. Следующий эпизод: Половинкин загружает в фургон новенькую мебель. Хозяйка фургона, немолодая полная дама подходит к Половинкину. Воспоминание: Половинкин - солдат, дама - любвеобильная "жена заместителя начальника политчасти столовой, женщина властная, справедливая, крупная, идейная, но выдержанная"; постельная сцена. Сегодняшний день. Жена заместителя начальника политчасти столовой (уже бывшая) приглашает Половинкина в гости к зятю своему, человеку богатому и щедрому, для нового дома которого покупала она мебель. Половинкин готов ехать, но просит взять с собой напарника, бедолагу. Бывшая жена заместителя начальника политчасти столовой соглашается. Они едут. "А кстати, - спрашивает бывшая жена, -как твоя фамилия?" - и, услышав ответ, долго смеется. Оказывается, фамилия ее зятя тоже Половинкин.
Тут и начинается настоящее кино. Более или менее правдоподобное повествование сменяется черте чем. В усадьбе Половинкина-второго гостей окружает немыслимая роскошь, их потчуют невероятными деликатесами и поят фантастическим количеством спиртного (парафраз "народных" представлений о жизни "новых русских"), а во время трапезы хозяин услаждает присутствующих рассказами о своих приключениях. И как рассказывает! Не рассказывает, а тискает романы, соловьем заливается, и не чернуху лепит, а правду истинную говорит. Эти вставные новеллы - разухабистая, уморительно смешная пародия на путешествия Синдбада-морехода и всякий прочий фольклор. Бандиты, похожие на оперативников, оперативники, неотличимые от бандитов, прекрасная блондинка-пулеметчица, похищенная похотливыми кавказцами, жестокие и глупые амазонки с острова Голых баб, страшные подземные маги - бегают, дерутся, убивают друг друга, обильно истекая бутафорской алой краской, а Половинкин, Иван-дурак с гранатой в кармане победителем-везунчиком шествует посреди бедлама. Соответствующие кадры в фильме должны быть наполнены пряными ароматами Востока и одновременно напоминать выступление бродячих циркачей, яркое и дешевое.
С рассказами Половинкина-второго, бандита, миллионера и путешественника соседствует реальная жизнь Половинкина-первого и бедолаги, где льется настоящая кровь, песенки поет настоящая нищета и настоящий голод правит бал. Москва - город контрастов. Все путешествия Половинкина кончаются счастливо, как и положено сказкам; в жизни все кончается плохо. Но где-то с середины романа два мира начинают стремительно сближаться. Нарастает абсурд, множатся нелепые детали, безумные сюжетные повороты. Весело, весело, вприпрыжку, галопом, вверх-вниз, вниз-вверх! Бывшая жена заместителя начальника политчасти столовой превращается в упыря, Половинкина-первого арестовывают по обвинению в тройном убийстве и вскоре освобождают по просьбе авторитетного уголовника Половинкина-второго. (Сцена ареста достойна цитирования: "... Половинкин взялся за ручку двери подъезда, но тут вся улица ожила, вспыхнули прожектора, из-за пыльных кустов в сквере выскочили автоматчики в камуфляже и масках, с неба, с зависших над двором дома Половинкина вертолетов, спустились бойцы спецподразделения в блестящих касках и черных комбинезонах, выдерживающих выстрел из гранатомета, из канализационных люков полезли какие-то люди с гарпунными ружьями, в ластах, и, высоко поднимая колени, наставив гарпуны на Половинкина, побежали на него, из-за углов вышли серьезные оперативники в плащах с поднятыми воротниками, с небритыми щеками, с мешками под глазами, с недокуренными сигаретами в уголках сурово сжатых губ, а из самого подъезда выскочил местный участковый с папочкой под мышкой и укоризненно покачал головой ..." Песня!)
И - как вершина - прорыв к латиноамериканской мелодраме: молодая жена Половинкина-второго - дочь Половинкина-первого, а ее юный возлюбленный - сын Половинкина-второго. Все связаны, повязаны и несчастны. Финал романа построен на противопоставлении обоих Половинкиных и бедолаги. Половинкины складываются в целое современного мира. Бандиты и народ - едины. Окончательное единение происходит на похоронах любовников, сына и дочери Половинкиных, убитых одной пулей. И Половинкин-первый, и его жена, и его законные дети органично вписываются в окружение Половинкина-второго. "... из одного черного лимузина вышел Половинкин-второй. Услужливый молодой человек раскрыл над Половинкиным-вторым большой зонтик и, следуя за патроном на полшага сзади, сопроводил того к другому лимузину, из которого с помощью другого услужливого молодого человека выбрался Половинкин-первый, а следом за Половинкиным-первым - его жена, в девичестве Абуянчикова, очень крупная женщина с тремя подбородками <...> Половинкин-первый раскрыл объятия Половинкину-второму, Половинкин-второй ткнулся носом в плечо Половинкину-первому ..." Иное дело - бедолага. Он - в стороне, он одиночка, чужак. И он погибает, отдав жизнь своей умирающей дочери, перелив в нее силы, капля за каплей. "... в тот момент, когда ему стало плохо, его дочь совершенно неожиданно пошла на поправку." Всё. Стоп-кадр.
Главное достоинство романа Стахова - безудержное, безумное, безалаберное, сумасшедшее веселье. Несмотря на мрачный сюжет, несмотря на печальный конец, несмотря ни на что. Персонажи лирические выглядят анемичными и малокровными, намеки на какую-то там философию напоминают в тексте тела инородные, социальные обобщения бывают и посерьезнее, и поглубже, зато смех царит и властвует. И собственно говоря, вся эта игра с фольклором есть поиск адекватного языка для описания сегодняшней жизни, и чем угрюмо супиться, и чем морализировать или лить слезы над чьей-то там несчастной бандитской судьбой, не лучше ли смеяться? Гоготать, хохотать, утробно всхрюкивать, задушено пищать и хихикать. Думается, что так.
Елена Мудрова (1967-2024). Люди остаются на местах[Было ли это – дерево ветка к ветке, / Утро, в саду звенящее – птица к птице? / Тело уставшее... Ставшее слишком редким / Желание хоть куда-нибудь...]Эмилия Песочина. Под сиреневым фонарём[Какая всё же ломкая штука наша жизнь! А мы всё равно живём и даже бываем счастливы... Может, ангелы-хранители отправляют на землю облака, и они превращаются...]Алексей Смирнов. Два рассказа.[Все еще серьезнее! Второго пришествия не хотите? А оно непременно произойдет! И тогда уже не я, не кто-нибудь, а известно, кто спросит вас – лично Господь...]Любовь Берёзкина. Командировка на Землю[Игорь Муханов - поэт, прозаик, собиратель волжского, бурятского и алтайского фольклора.]Александра Сандомирская. По осеннему легкому льду[Дует ветер, колеблется пламя свечи, / и дрожит, на пределе, света слабая нить. / Чуть еще – и порвется. Так много причин, / чтобы не говорить.]Людмила и Александр Белаш. Поговорим о ней.[Дрянь дело, настоящее cold case, – молвил сержант, поправив форменную шляпу. – Труп сбежал, хуже не выдумаешь. Смерть без покойника – как свадьба без...]Аркадий Паранский. Кубинский ром[...Когда городские дома закончились, мы переехали по навесному мосту сильно обмелевшую реку и выехали на трассу, ведущую к месту моего назначения – маленькому...]Никита Николаенко. Дорога вдоль поля[Сколько таких грунтовых дорог на Руси! Хоть вдоль поля, хоть поперек. Полно! Выбирай любую и шагай по ней в свое удовольствие...]Яков Каунатор. Сегодня вновь растрачено души... (Ольга Берггольц)[О жизни, времени и поэзии Ольги Берггольц.]Дмитрий Аникин. Иона[Не пойду я к людям, чего скажу им? / Тот же всё бред – жвачка греха и кары, / да не та эпоха, давно забыли, / кто тут Всевышний...]
