 |
|
Фотография
Маргариты Вороновой
Сергей
Сутулов-Катеринич:
"Рокировка в сторону...
вечности"ПРИНЦИПИАЛЬНО НЕЗАМЕНИМ
...после Ухода я перечитываю его последний рассказ. Знаю, что в нём ничего не придумано, и у этой, мягко говоря, странной истории есть вполне реальные прототипы. Рассказ и смешит, и шокирует. Что-то подобное происходит, когда жизнь в очередной раз бросает тебя в такую ситуацию, какую, хоть мозги вывихни, не придумаешь нарочно и заранее. Ничего "нарочного" нет и в этом финальном - "Из любви к искусству.... ". Совсем тёпленьким Женя вынул из компьютера и дал мне его прочесть. Рассказ - как он сам, никогда не умевший "играть" и "казаться". Порой так бы, кажется, и заорал: ну, приври хоть немного, ну, промолчи, наконец, ну, не говори ты это самой что ни на есть последней правды! Нет, он скажет - даже если это в ущерб себе и чревато разными неприятностями. Это не хорошо и не плохо. Это просто Он, мой друг с юных лет, Евгений Панаско.
Самый старший в группе студентов-журналистов набора 1969 года тогда Ленинградского Государственного университета имени А. А. Жданова, он казался нам "стариком", хотя и разницы той было: пять-шесть лет. Впрочем, речь идет о старшинстве не по годам. Его преимущества сразу проявились в начитанности, в страстной любви к фантастике, в знаниях и умениях касательно газетного дела, которых у большинства из нас не было. Он прекрасно фотографировал и мог запросто сверстать газету (успел поработать в Самарской многотиражке авиационного института). А ещё Панаско ... пел в хоре. Вот это последнее обстоятельство, наверное, больше всего и объединило нас. Мы любили не только музыку в себе (а кто из студентов этого не любит!), но и себя в хорошей музыке. Вместе с будущей супругой Жени, а тогда просто моей подругой Ириной мы тоже бегали на репетиции хора и даже выступали с концертами в Ленинградской филармонии и прославленной капелле. В семидесятые-восьмидесятые годы, когда и помыслить было невозможно о выезде за рубеж, этот коллектив гастролировал по ФРГ и Соединенным Штатам Америки. Мы репетировали мотеты Баха и, казалось, что вполне можем петь. На самом деле хорошо пел только Панаско. У него был чрезвычайно красивый, редкого тембра баритональный бас. В минуты особого расположения он обожал взять, да и выдать вдруг рокочущие бархатистые фиоритуры. Руководитель прославленного Ленинградского хора радио и телевидения Григорий Сандлер (по совместительству он управлял и студенческим коллективом ЛГУ) позже предлагал Жене остаться в Питере, работать с профессионалами, но тот предпочел распределение в незнакомый южный городок на Северном Кавказе.
Мы приехали в Ставрополь втроём. И вместе прошли по жизни. Только сейчас я понимаю, какая это удача, иметь надежных, умных, преданных друзей, которые поделятся последним, не предадут и не подставят.
Утром 13 марта, когда узнала, что Жени НЕТ, в сумятице мыслей и чувств я вдруг с ужасом подумала, что в общем, всю массу трагических, радостных, восторженных, горестных часов и дней жизни можно уложить всего в несколько газетных строк. Но вот села за компьютер и поняла: нет, о нём так не получится. Даже если взять за основу лишь те события, к которым можно присоединить наречие "впервые".
Работая в "молодёжной газете", мы все писали материалы, но только Панаско, собрав вокруг себя книголюбов, впервые за всю историю газеты организовал при ней краевой клуб фантастики "КЛЮФ".
А в начале перестройки после многолетнего перерыва (с 1949 года прецедентов не было) издал сборник фантастики, собранный из произведений ставропольцев. "Украсть у времени" - так называлась эта книжка, вслед за которой вышла еще одна "Невероятный мир". Их читали, и при этом сердца провинциалов наполнялись гордостью: а ведь "могём" же, и не хуже, чем в столице. То, за что брался Панаско, он делал со знаком качества: безукоризненный текст, вёрстка, оформление. Практически все авторы сборников - сам Панаско, Юрий Несис и Елизавета Михайличенко, Игорь Пидоренко и Василий Звягинцев были для земляков открытием.
Особое слово о последнем. Именно с лёгкой руки Панаско "большая литература" узнала Звягинцева. Женя не только открыл его для любителей фантастики, но отредактировал и подготовил к изданию новый роман "Одиссей покидает Итаку". Кстати, это было сделано на базе одного из первых (не только в крае, но и в стране) инициативных издательств "Кавказская библиотека". А основателем издательства стал он же, Евгений Панаско. За "Одиссею" Василий Звягинцев получил три престижных премии: международную "Еврокон-93" и Всесоюзные "Эксмо" и "Аэлита".
И еще несколько слов про "впервые". За несколько лет до этого, будучи главным редактором при Ставропольском Фонде культуры, Евгений Викторович инициировал переиздание уникальных книг А. Твалчрелидзе "Ставропольская губерния" и В. Потто "Кавказская война". После векового периода забвения наши земляки узнали прекрасных писателей, скрупулезно изучавших историю Северного Кавказа и населяющих его народов.
В пору работы в Ставропольском книжном издательстве вместе с его директором Иваном Зубенко Панаско вступил в нешуточную драчку с властями за выход в свет произведений весьма полемичных писателей В. Набокова и А. Рыбакова. Понадобилось дойти до ЦК партии - дошел, но цели своей добился. И был ещё неосуществленный план издания регионального общественно-политического журнала, первый номер которого вместе с Женей мы собрали и сверстали. Выпустить его так и не удалось, поскольку начались проблемы с финансами.
Я не хочу говорить о тех людях, которым передоверился Женя и которые тихо обобрали его. Дело - по нынешним временам - житейское. Важно другое. В последние годы, переживая нелёгкие времена обострившейся болезни сердца, безденежья и невостребованности, он с тем же жаром размышлял о новых предприятиях. Написал увлекательнейшее исследование о ставропольском говоре. Увы, за два года денег на издание словаря так и не нашлось.
Идея, которой загорелся совсем недавно, - создание региональной украинской газеты. Он собрал материалы и сверстал первый номер. Заручившись поддержкой украинской диаспоры, думал поехать по градам и весям края, надеясь в лице ставропольских хохлов (которые находятся "при руководстве" или при деньгах) найти спонсоров. Газету, как доказательство вполне надежного предприятия, собирался при этом предъявлять.
Так бывает: человек спешит, торопится, не успевает и вдруг спотыкается на полном ходу... Женя ушёл и унёс с собой живой, кипучий, не похожий ни на какой другой мир. Больше всего в жизни я опасаюсь людей, которые не без самодовольства повторяют - "незаменимых, мол, на свете нет" и при этом, подозреваю, про себя доканчивают фразу "кроме меня, естественно". Женю с его интеллектом, филологическим талантом и даром окружать себя сподвижниками, не заменит никто. Он принципиально незаменим. И совсем уж пустое занятие: пытаться уложить рассказ о его жизни в несколько строк. То, что удалось сказать здесь и сейчас, - всего лишь малая толика того, что рвётся наружу.
На поминальном застолье, проходившем в зале сельской школы села Сенгилеевское (в последнее время он жил в деревенском доме, как любил говаривать, - "на природе") местные жители, знавшие его как доброго и общительного человека, просили рассказать о нём больше. Я хочу, чтобы эти некорыстные люди, что любовно готовили стол и стелили белые скатерти, открыли его книги и прочитали их. Потому что там весь Панаско. В них он живой. И если это случится, поймут: мой друг не умер, он просто УШЕЛ. Я перечитываю его рассказы и ещё раз убеждаюсь в этом ...
Тамара Куликова
Член Союза журналистов,
Член Союза театральных деятелей
Смотрите также: Евгений Савин. Человек, который поставил мне единственную "тройку", или "Байкер" из... "Москвича"
На все вопросы, связанные с творчеством Евгения Панаско, готова ответить вдова писателя Ирина Павловна Панаско.
[Написать письмо]
НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ" Елена Мудрова (1967-2024). Люди остаются на местах [Было ли это – дерево ветка к ветке, / Утро, в саду звенящее – птица к птице? / Тело уставшее... Ставшее слишком редким / Желание хоть куда-нибудь...] Эмилия Песочина. Под сиреневым фонарём [Какая всё же ломкая штука наша жизнь! А мы всё равно живём и даже бываем счастливы... Может, ангелы-хранители отправляют на землю облака, и они превращаются...] Алексей Смирнов. Два рассказа. [Все еще серьезнее! Второго пришествия не хотите? А оно непременно произойдет! И тогда уже не я, не кто-нибудь, а известно, кто спросит вас – лично Господь...] Любовь Берёзкина. Командировка на Землю [Игорь Муханов - поэт, прозаик, собиратель волжского, бурятского и алтайского фольклора.] Александра Сандомирская. По осеннему легкому льду [Дует ветер, колеблется пламя свечи, / и дрожит, на пределе, света слабая нить. / Чуть еще – и порвется. Так много причин, / чтобы не говорить.] Людмила и Александр Белаш. Поговорим о ней. [Дрянь дело, настоящее cold case, – молвил сержант, поправив форменную шляпу. – Труп сбежал, хуже не выдумаешь. Смерть без покойника – как свадьба без...] Аркадий Паранский. Кубинский ром [...Когда городские дома закончились, мы переехали по навесному мосту сильно обмелевшую реку и выехали на трассу, ведущую к месту моего назначения – маленькому...] Никита Николаенко. Дорога вдоль поля [Сколько таких грунтовых дорог на Руси! Хоть вдоль поля, хоть поперек. Полно! Выбирай любую и шагай по ней в свое удовольствие...] Яков Каунатор. Сегодня вновь растрачено души... (Ольга Берггольц) [О жизни, времени и поэзии Ольги Берггольц.] Дмитрий Аникин. Иона [Не пойду я к людям, чего скажу им? / Тот же всё бред – жвачка греха и кары, / да не та эпоха, давно забыли, / кто тут Всевышний...] Читайте также: Владимир Алейников. Пуговица | Анна Аликевич. Тайный сад | Джон Бердетт. Поехавший на Восток. | Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа | Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..." | Айдар Сахибзадинов. Жена | Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки | Владимир Спектор. Четыре рецензии | Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём | Анастасия Фомичёва. Будем знакомы! | Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога... | Ольга Андреева. Свято место | Андрей Бычков. Я же здесь | Изяслав Винтерман. Стихи из книги "Счастливый конец реки" | Елена Генерозова. Литургия в стихах - от игрушечного к метафизике
