КАК Я НЕМНОЖКО СОШЁЛ С УМА
Житейская история, или Ничего не придумано
...и некоторое время побился в судорогах, захлёбываясь слезами. Однако заниматься этим пришлось недолго, потому что рядом уже стояла машина типа медицинский уазик и надо мной склонились два женских лица. Что с вами? Вы больны? Встаньте, встаньте, пожалуйста! Мы вам поможем! - услышал я нормальные человеческие слова и, сглотнув сопли, ответил: спасибо, мол, большое, ничего, это я случайно упал, сейчас ещё минутку, я встану и пойду, ещё раз вам большое спасибо... Нет-нет, вы встаньте, а то ещё ударитесь затылочком... - поговорили со мной чуть настойчивее. - Да и пёс (или даже не пёс) со мной, сказал я неосторожно и ещё раз поблагодарил за заботу. - Пёс пусть себе будет с вами, - услышал я вновь уже совсем как бы другой голос. Нас это никак не волнует. Но вот падать и валяться лучше где-нибудь за территорией нашей больницы! - Ах, вот оно что! - пришёл я в себя окончательно. - Вас только это и интересует! И на это мне было совсем уже внятно сказано, чтобы пёр я отсюда и побыстрей, а из машины типа медицинский уазик уже выдвинулся валуховатый водитель как бы даже с монтировкой в руках.
После чего я сказал, что я думаю обо всех врачах, а не о себе, сказал по-русски и достаточно внятно (хотя язык заплетался), быстренько подобрал портфель (слова богу, при падении не раскрылся!) и боком-боком - почему-то несло меня боком - покинул территорию больницы.
День, когда скончалась моя мать, оказался полупраздничным: суббота, субботник, найти кого-то в сельсовете я и не надеялся. Однако нашёл: не в сельсовете (здесь так и называют администрацию села), а на одном из объектов расчистки и уборки, поговорил, и он тут же принял решение. Мало того: дал мне в сопровождение своего человека, спросил о копачах и поняв, что мне ещё собирать алкашей, тут же назначил и копача - тот подошёл, договоритесь сами.
Иван Владимирович даже свозил меня в сельское ритуальное агентство, но там было своё несчастье - люди уехали в Ставрополь на похороны. Жаль, прокомментировал Иван Владимирович, так тебе гроб обошёлся бы в четыреста рублей, а в городе заплатишь все семьсот.
В городе я заплатил восемьсот сорок за самый дешёвый, машину не нанимал - привёз на своей старенькой иномарке, и маму похоронили мы быстро и соблюдая все положенные обычаи.
Однако если бы не руководитель сельсовета Куликов, если бы не те обычные люди, которые помогли мне, чужаку, успокоить маму на сельском кладбище, несмотря на отсутствие у неё сенгилеевской прописки, так бы я и коротал с покойной матерью время до сего дня.
И вот почему.
Чтобы получить место на кладбище, надо иметь такой документ, как свидетельство о смерти. Паспорт загс отбирает, а свидетельство выдаёт. Идёшь со свидетельством, тебе выписывают место на кладбище. Ну всё понятно.
Однако мать моя, сходя с ума по старости лет, решила, что родилась она не так, как в её паспорте указано, а на два года раньше. Может, так оно и было, но когда тебе девяносто, не всё ли равно? Но паспорт она уже разрисовала. То есть зачеркнула свой законный 1912-й год и нарисовала правильный, как она полагала, 1910-й. После этого все остальные документы я у матери реквизировал, и мы этот эпизод рассказали только врачам, когда в этом возникла необходимость. Старческая деменция... констатировали врачи. Так мы в семье узнали новое для себя слово, а к ним ещё такие, как болезнь Альцгеймера, не пощадившая даже Рональда Рейгана, и тэ пэ. Одного мы не узнали в тот момент: что с паспортом шутки плохи.
И когда день настал, настала и необходимость идти в загс. Но не в ту его часть, которая смотрится как дворец бракосочетаний, отремонтированный и гладенький, а с заднего фасада, где и кирпичи выпавшие, и железная лестница на три этажа.
Учреждению оставалось работать минут двадцать, и уборщица меня поторопила. Там, сказала она, не любят, когда перед обедом или концом работы.
Я забыл про стенокардию и взлетел по страшной железной лестнице. Я объяснил, что мама умерла, а паспорт и медицинская справка, констатирующая этот беспощадный факт - вот они. Так можно ли... Стоп, - сказали мне. Нельзя. В справке написано: год рождения - 1912, а в паспорте - ... Что это значит? А вот, словоохотливо стал я разъяснять, мама то да сё... Меня опять прервали, и я узнал:
1) что паспорт это документ;
2) что справка это тоже документ, и что-то в нём дописать может только тот врач, который его выдал;
3) что без установления подлинного года рождения выдача свидетельства немыслима;
4) что установление года рождения производится с участием органов милиции...
Вы не поверите: счастье было розлито на лице этой только что бледной женщины.
Не знаю, что произошло со мной. Что-то в голове мелькнуло: мать ведь родилась на Украине, а жила в Тбилиси; представились, наверное, всякие дипломатические отношения, а на Украине прокатилась война, стало быть - что, поднимать фашистские архивы или доказывать, что все документы, в том числе церковные книги, уничтожены... Может, я это потом уже додумал.
Я внезапно вскочил, рванул медсправку из рук счастливой женщины, рванул паспорт, а она отшатнулась так, будто я её собирался убить. И снова побледнела, как смерть.
Но я уже летел вниз, гремя железными ступенями, и выл. Не знаю, что. Может, в этот момент я понял, какой ужас миновал меня: ведь мать уже похоронена!
Вот потом, когда стало совсем плохо, я вызвал скорую, а там меня ещё знают и помнят. И хотя я их теперь беспокою значительно реже, у меня осталось памятное чувство нервного ожидания: кто приедет? От приезда одних становилось легче просто как-то само по себе, другие вгоняли в ступор (оговорюсь сразу: их было мало)...
Приехала так называемая обычная скорая, то есть не кардио и не неврология. Но врач оказался знакомый. И он посмотрел и выслушал. И ему я рассказал, что у меня уже были случаи выпадения зрения, как сегодня, и даже однажды, и помочь было некому, выпала речь. И спросимши, не было ли у меня какой инфекционной болезни, сделался сосредоточен и рекомендовал отнестись к происшедшему очень и очень серьёзно.
Одна беда чуть приотступила (аритмия перешла у меня в постоянную форму, давно уже живу без уколов), зато надвинулась некая новая угроза.
Но спасибо ему. Я обещал ему свою книгу, если выйдет (старую уже дарил), и призадумался.
© Евгений Панаско, 2005-2025.
© Сетевая Словесность, 2005-2025.
| НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ" |
|
 |
| Ашот Наданян. Подстриженные мысли [Когда он сказал: "Держу пари!", – она бросилась к нему на руки и согласно воскликнула: "Держи, парю!"] Владимир Буев. "Бог его знает, что несешь, стоя с утра под душем..." [Репортаж с творческого вечера Родиона Белецкого в Булгаковском доме в литературном салоне Андрея Коровина.] Людмила Свирская. Я успела в последний вагон [Я успела в последний вагон, / Задыхаясь, стою на подножке. / Позади расставания звон, / Поцелуев прилипшие крошки...] Ольга Андреева. Ищу, на что бы опереться [Что ты нахмурилось, лето? Гляди веселей – / рябью запуганной тихой реки-недотроги, / ровным пробором лимонно-зелёных полей, / схваченных узкой серебряной...] Елена Ханова. Разновеликие цветы [...и я распахну тебе настежь вчера. / Останься, такие теперь вечера, / что время густеет, а воздух сластит. / И кажется, можно любого спасти...] Айдар Сахибзадинов. Синёва: и Осенний сон. Два рассказа [Однажды в скорбный миг пролетают в мозгу человека все события жизни, мерцают лица, лица, – и память выбирает кого-то значимого, чистого, обычно из непорочного...] Яков Каунатор. Времена не выбирают [О поэзии и пророчествах Булата Окуджавы. Эссе из цикла "Пророков нет в отечестве своём...".] Николай Милешкин. "Самый главный процесс – отделение тьмы от света..." [Многие считают группу "Тёплая Трасса" культовой. Кто-то говорит, что в её песнях слишком много Егора Летова и Романа Неумоева. С основателем и лидером...] Дмитрий Гвоздецкий. Мой сын напишет не хуже [однажды твоим именем / назовут литературную премию / ни один лауреат которой не прочитает / ни одной твоей строки] Георгий Жердев. Четыре четверти [кто словом / овладел / / наплодит / словечек] |
| X |
Титульная страница
Публикации: | Специальные проекты:Авторские проекты: |
