Наш бригадир бывший спортсмен,
чемпион по лыжам на долгие дистанции. Очень
пузатый коротышка. но сильный, берет подмышки по
мешку зерна и несет - "вот, - говорит, - Арон,
как надо..." Он почему-то все время забывает, как
меня зовут. Я не Арон, но устал его поправлять.
Какая разница, через неделю уедем учиться, а он
останется со своей неубранной картошкой с
зерном-то мы ему помогли. Мы берем с Вовиком мешок
за уголки, вдвоем, конечно, и несем из угла на
тележку. Бригадир смотрит насмешливым глазом -
"тебе надо тренироваться, Арон.." Вовика он
не замечает, а меня почему-то полюбил. Вообще-то
он неплохой парень, раз в неделю привозит хозяйке
для нас большой кусок мяса и бидон молока. Мы
живем с Вовиком на хуторе. Здесь тихо, ночи уже
темные, слышно как капдет вода в колодце, шумит яблоня
под окном, время от времени срывается яолоко и с
тяжелым стуком падает...
- Как они здесь живут? - удивляется Вовик, он
городской человек Я тоже городской, но помню нашу
дачу. Мы снимали за городом, мно лет десять было,
только там не яблоня росла, а слива. Я
подкрадывался в сумерках, чтобы не заметила
хозяйка из кухонного окошка, и срывал - одну, две,
три, еше немного отовсюду, чтобы не было заметно.
Она утром все равно замечала, но поймать не могла.
Такая же была темнота, я ждал школу, в конце лета
мне становилось скучно, Теперь я долго лежал,
смотрел в окно, мне скучно не было, Вовик сразу
засыпал, а я слушал, ждал, когда раздастся легкий
топот, и шуршание - это приходил еж, он долго
возился с яблоком, недовольно ворчал - тяжелое...
Пишали мыши, какая-то птица вскрикивала, пролетая
над крышей, еж удалялся, волоча яблоко, начинал
накрапывать дождь... Мы уедем, а это все останется
и будет точно также, и так везде, где я буду
когда-нибудь - эта мысль не давала мне покоя.
Мысль болела как рана, что-то не складывалось, не
укладывалось во мне, мир противоречил моим
взглядам. Я его должен был победить, завоевать, а
он не сопротивлялся, расступался передо мной,
и сзади снова смыкался, и ни следа, словно по воде
прошел...
- Ты большой философ, Арон, - говорит
бригадир, - тебе надо научиться делу..." И я
чувствую, он прав, наш лыжник, хотя совершенно
другое имеет в виду. Мы с Вовиком берем мешок за
уголки, вдвоем, конечно, и несем, грубая ткань
выскальзывает как живая, пальцы разжимаются.
- Не так, смотри, Арон! - он берет один
мешок, второй, и, наклонясь вперед, несет, брюхо
мешает ему дышать, но он не подает виду, ему нужно
что-то доказать мне, он ведь чемпион. Беда с этими
чемпионами, кудa-тo все исчезает у них, получился
коротышка с большим пузом, а ведь прилично бегал
когда-то. Он показывает газету, на фото какой-то
малый, фамилия та же...
- Это я!
- Был. - уточняет Вовик.
Был... - повторяет бригадир, бережно
складывает газету и сует в грудной карман куртки.
Он весь в муке, и лицо белое, он трет нос и чихает.
- Я научу вас работать, - говорит, - и
тебя! - он свирепо смотрит на Вовика, впервые его
заметил.
- Нельзя так было, - я говорю потом, когда
он с треском разворачивается на своей таратайке
и мчится за бугор к соседнему хутору, там у него
тоже дела, - нельзя в больное место бить.
- Ничего, пусть, - ухмыляется Вовик, -
что он, твоего имени запомнить не может?
Вечером мы идем в магазин. Перед дверями
на пыльной площадке всегда людно, многие тут же
выпивают, и он здесь, наш спортсмен, лицо
багровое, но держится моподцом.
- Что вы сюда ходите, разве я вас плохо
кормлю? - он берет Вовика за плечо, щупает мышцу,
- тебе надо тренироваться, парень...
Вовик вежливо отстраняется - "мы за
конфетами..."
- А, конфетки... - хохочет бригадир, -
маленькие детки...
Он не задирается, он шутит. Мы покупаем
соевые батончики, дешевые, и идем обратно,
босиком по теплой шелковистой пыли, по дороге,
уходящей в темнеющее небо. Наконец, из земли
вырастает наш хутор, яблоня, колодец...
- Подумай, - я говорю, - мы уедем, может,
всю жизнь проживем где-то далеко, а это вот
останется, и будет стоять - и яблоня, и дом, и этот
бугор, и даже еж, такой же, будет собирать
яблоки... Это страшно.
Вовик думает, зевает - " ну, и пусть
себе останется, мне не жалко." Он живет
легко, я завидую ему, тоже стараюсь, но не
получается, чувствую, жизнь как вода, смыкается
за спиной, и как я ни барахтаюсь - нет следа...
Ночью шумит яблоня, падают капли в воду, шуршит
еж, по железной крыше накрапывает дождик, потом
проходит, вскрикивает птица...
Елена Мудрова (1967-2024). Люди остаются на местах[Было ли это – дерево ветка к ветке, / Утро, в саду звенящее – птица к птице? / Тело уставшее... Ставшее слишком редким / Желание хоть куда-нибудь...]Эмилия Песочина. Под сиреневым фонарём[Какая всё же ломкая штука наша жизнь! А мы всё равно живём и даже бываем счастливы... Может, ангелы-хранители отправляют на землю облака, и они превращаются...]Алексей Смирнов. Два рассказа.[Все еще серьезнее! Второго пришествия не хотите? А оно непременно произойдет! И тогда уже не я, не кто-нибудь, а известно, кто спросит вас – лично Господь...]Любовь Берёзкина. Командировка на Землю[Игорь Муханов - поэт, прозаик, собиратель волжского, бурятского и алтайского фольклора.]Александра Сандомирская. По осеннему легкому льду[Дует ветер, колеблется пламя свечи, / и дрожит, на пределе, света слабая нить. / Чуть еще – и порвется. Так много причин, / чтобы не говорить.]Людмила и Александр Белаш. Поговорим о ней.[Дрянь дело, настоящее cold case, – молвил сержант, поправив форменную шляпу. – Труп сбежал, хуже не выдумаешь. Смерть без покойника – как свадьба без...]Аркадий Паранский. Кубинский ром[...Когда городские дома закончились, мы переехали по навесному мосту сильно обмелевшую реку и выехали на трассу, ведущую к месту моего назначения – маленькому...]Никита Николаенко. Дорога вдоль поля[Сколько таких грунтовых дорог на Руси! Хоть вдоль поля, хоть поперек. Полно! Выбирай любую и шагай по ней в свое удовольствие...]Яков Каунатор. Сегодня вновь растрачено души... (Ольга Берггольц)[О жизни, времени и поэзии Ольги Берггольц.]Дмитрий Аникин. Иона[Не пойду я к людям, чего скажу им? / Тот же всё бред – жвачка греха и кары, / да не та эпоха, давно забыли, / кто тут Всевышний...]