Словесность

[ Оглавление ]







КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


     
П
О
И
С
К

Словесность




Собери свой Домик в деревне
или
Инструкция по выживанию для Женщин


Она идет на встречу и думает: "Ну почему я такая несчастливая? Ну почему мужчины не обращают на меня внимания? Настоящие, "мужские" мужчины, а не интеллектуальные задроты... Хотя и этих сейчас тоже нет... Ну и хер с ними...Где же, где же настоящие мужики, а главное - почему не со мной?"

Очередная деловая встреча. Ну, не то чтобы 100-процентно деловая, но в принципе: надо дать небольшую юрконсультацию знакомому знакомых - разговор по делу плюс может обломиться бесплатный солярий. (У нее давно ощущение, что это нужно - что нужно включить в свой обиход эту процедуру как способ выражения любви к себе. Но прежде хорошо бы попробовать пару-тройку раз на халяву - а то, еще не войдя во вкус, она не может заставить себя регулярно выделять время и раскошеливаться; или любви к себе еще недостаточно?) Да, собственно, возможность пофлиртовать с владельцем салона, с которым и назначена встреча, мужчиной видным, в самом расцвете сил, подсознательно радует и привлекает.

Путь оказался нелегким: до встречи других дел было много, концы дальние, транспорт многолюден и нескор, а с погодой и одеждой совсем промашка вышла - июньский день начался жарким летом, а закончился холодной осенью. Измученная, но упорная она все-таки ехала на эту встречу, поскольку та откладывалась уже энное количество раз, и дальше откладывать, как подсказывал внутренний голос, было нельзя.

Встреча: чай на офисной кухне и разговор. Сначала деловой - с его стороны, с ее стороны. Потом околоделовой - ее жалобы. Вдруг зажалилась - мол, устала, но приехала - дешевое кокетство, нахальное и напрашивающееся. Напросилась. "Устала? А хочешь массаж?" - и все это с абсолютно невозмутимой квадратной мордой атлета. Она думает... Нет, начала быстро думать, но тут же волевым усилием прекратила. Ему: "А что, можно?" И дальше мысли вслух: "Фантастика!" Мысль про себя, загоняемая в самый дальний угол, чтобы как бы и не услышать: "Массаж - давнее любимое. Мужчина-массажист - давно желаемое. Секс с массажистом - мечта!"

"Ну что, идешь в солярий?" Протягивает полотенце. Душ, полотенце, солярий. Опять полотенце - она оборачивается им, подходит к массажному столу. Ложится. Мысль: "Голая?.. Хорошо бы... нет... да... или нет?" Вслух: "Мне как ложиться? Полотенце оставить?" - как ни в чем не бывало! Иногда она это умеет, то есть иногда ей это удается, но не всегда. "Да как хочешь. Не стесняйся" - голос бесстрастный - массажист-конвейерщик. Мужчина-робот-немужчина.

Она ложится на живот, сбрасывает полотенце - как бы нимало не смущаясь, абсолютно естественно.

Массаж: все профессионально - необходимые крема/масла, движения рук, темп.

"Ну, расскажи что-нибудь" - просит. Она чуть стушевывается - это-то и пугает ее всегда, она уверена, что ее рассказы не вызывают у людей интереса, а только нагоняют скуку и желание сбежать. Но тут ничего не поделаешь: с него - массаж, с нее - рассказ. Но рассказ вдруг сразу приобретает форму жалобы, что, в общем, вполне логично - голая женщина может претендовать на изложение голой правды в свою пользу, ища защиты, но одновременно и совершенно не логично - ведь слушатель мужчина. Причем настоящий.

Но жалоба уже вырвалась, и хотя в голове ужас от бредовости, неправильности ситуации, ее не остановить. Жалоба на свою долгую болезнь, когда она похудела на 20 кг и когда ее бросил молодой человек, как она вынуждена была жить с родителями за городом и как все про нее забыли, и дальше единым потоком - на себя, на свою невезучесть, на отсутствие мужского внимания и так далее и в том же духе. Чуть ли не со слезами... Выслушал, советует: "Может тебе к бабке какой сходить?" "Ну все, у него точно никаких видов на меня" - ответная мысль. А руки-то массируют, и изредка среди его реплик попадаются двусмысленные, которые и он, и она тут же отыгрывают как не имеющие никакого отношения к сексуальному домогательству. Она это делает с искренней верой, что так оно и есть, одновременно сожалея. Он, по ее мнению, бросает эти реплики "вообще", иногда ей мерещится провокация. Что это значит, она вразумительно объяснить не может, но твердо настроена "не попасться", что, в свою очередь, для нее означает: не наброситься на него первой, не сделать так, чтобы потом было сомнение: "а был ли у него интерес и желание? его ли это инициатива?" Для нее сейчас это принципиально важно.

Очередная провокационная реплика - и массаж плавно переходит во внутренний. То кошкой, то змеей извивается она под его руками, истосковавшееся тело до последней клеточки отдается мужским ласкам. Но вот и он не выдерживает, и бурный, умопомрачительный секс на массажном столе - секс-классическая мечта - происходит.

После: "Ты женщина-полный улет" - немногословен. Но она слышит, что это действительно комплимент, что цветистости и длинные речи совсем не его жанр. Она принимает эту похвалу как высшую и потом ласкает ею свой внутренний слух.



Они начинают встречаться более-менее регулярно раз в одну-две недели. Жалоба, что большие, "мужские" мужчины не любят, практически сходит на нет. Какое-то время она счастлива.

Страх второй и третьей встречи оказался напрасным, а близкое знакомство, как выяснилось, с культуристом превзошло все ожидания. 100 кг оформленного, окультуренного тела были сверхэротичны: налитые силой руки и ноги как огромные эрегированные члены возбуждали и напрашивались на ласки. Безукоризненно ритмично и сколь угодно долго двигающийся торс завораживал. И вся эта обрушивающаяся мощь в сочетании с поразительной техничностью наполняли ее саму силой и легкостью. Между прочим, она обнаружила, что физическая подготовка мужчины в сексе значит очень и очень много, и уж, по крайней мере, больше, чем физическая подготовка женщины. Поняла она это, как только представила культуристку, крутящую-вертящую мужика-дохляка. "Фу!" - передернулась, засмеялась и порадовалась за себя.

Вслед за вниманием большого, "мужского" мужчины, точнее, вслед за "мужским" вниманием большого мужчины пришло ощущение Женщины. Женщины такой, какой та должна быть - любимой. Это во-первых. Во-вторых, очень любимой, а в-третьих, любящей. Причем непременно, в первую голову саму себя. А потом уже хорошо бы и кого-то еще. Неплохо, если какого-нибудь (а лучше - достойного) мужчину. И вовсе необязательно, чтобы того, который любит. Иначе очень скоро все закончится...

Но любимая - это распадается на несколько элементов. Конечно, очень важно, чтобы желанная. Но это ведь не все. Нужно что-то еще: вздохи, воспевания, дифирамбы (то есть слова, слова, слова!) и цветы... Да, ЦВЕТЫ! Очень нужны цветы. Но он не дарит цветов. Любимая - это еще и та, о которой заботятся. Это женщина, заботы-беды-горести-проблемы которой принимает на себя мужчина. Но он говорит: "Ты не знаешь, какие бывают проблемы". Даже согласившись, легче ей не становится - она вовсе не желает знать, какие же они бывают.

Такие его проявления угнетают ее, оставляя после расставания неприятный налет своеобразной коррозии отношений.

Однако какое-то время ощущение желанности заслоняет собою эти изъяны, и потому она чувствует себя настоящей Женщиной. Она начинает любить себя. И, соответственно, ухаживать за собой: она покупает новые, сногсшибательные наряды, эффектно осветляет волосы и делает новую стрижку. И теперь она ходит в солярий.

У нее появляется желание соблазнять: возможно, не впервые, но заново и очень отчетливо она ощутила, что это крайне необходимо ей как Женщине, что это подпитывает ее и что легкость соблазнения-убийства мужчин обеспечивается ее индифферентностью по отношению к ним. Еще она чувствует, что любовь к себе нельзя скрывать. Ее надо преподносить смело, ярко, безапелляционно, и тогда она передается окружающим, особенно, если у этой любви нет никаких соперников - она одна, безраздельно царит в женском сердце и голове.

И сейчас ее любовь к себе располнела и расцвела благодаря сильному, "мужскому" мужчине. Когда она идет на свидание с ним, все встреченные мужчины влюбляются в нее. Правда, на ее пути мужчины попадаются крайне редко. К тому же мимолетно. И все не те.

Серый тон в их отношения добавляют проводы: в первый же раз ее озадачило, что на машину в поздний час он ее посадил, о деньгах с шофером, долго торгуясь, договорился, но платить не стал. Замельтешили предположения: "жлоб? дурак? денег нет?" Периодически склоняясь то к одному, то к другому, то к третьему, она в основном пребывает в ощущении, что "всего понемногу". Стараясь отнестись к этому с юмором, каждый раз все-таки не может отделаться от неприятного осадка.

И еще один пунктик: когда его мощное, огромное тело наваливается на нее, ей хочется шептать-кричать: "Милый, как же я люблю тебя!" Но она не может. Она сдерживается - "ведь он молчит! Ну, конечно, не то, чтобы совсем, но в этом смысле - да". Он говорит: "Девочка моя... мой цветочек... моя маленькая..." и прочую дребедень. Да, прочую БЕЗЫМЯННУЮ дребедень. Некий беспроигрышный шаблон. Поэтому-то она и сдерживается. Решив так подсознательно, потом осмыслила: "Да, это правильно. Он должен первым что-то сказать. Иначе - можно попасть в зависимое положение или напугать". Или и то, и другое. Иногда (до или после) он спрашивает: "Женщина! Ты не изменяла мне?" И приводит причину своего беспокойства: "Ведь я же доверил тебе свое здоровье!" Про себя она окончательно ставит диагноз: "Не любит".

У них сложился своеобразный ритуал: после безумного, до потери сознания (действительно! А раньше она подозревала, что это говорится "ради красного словца") секса она идет в душ, в солярий, а потом они пьют чай и общаются. В основном разговоры о его делах плюс она, по странным образом сложившейся традиции, жалуется на свои жизненные обстоятельства.

Однажды на столе появился коньяк (точнее, остался после его только что закончившейся встречи с кем-то) - беседа потекла в другом направлении: о былых увлечениях, опытах, потрясениях и т.д. Он рассказал, как его лишили девственности: в 14 лет в пионерском лагере в лазарете - целую неделю его насиловала 27-летняя медсестра, своего рода профессионалка. Мол, за эти 7 дней он и был всему обучен.

Она поделилась своим бурным студенческим прошлым: пять романов одновременно - шахматные партии в реальном измерении. Рассказала о своей безумной студенческой любви, причем взаимной, но закончившейся по ее инициативе - возлюбленный был восточным человеком и на родине ему нашли жену, ее это покоробило (в смысле не жену). Тогда она не могла по неопытности оценить по достоинству, что такое 12 раз за ночь, но с течением времени и партнеров понимание пришло, и она гордо, даже сладко любила об этом вспоминать.

Весь вечер велся живейший разговор, воспоминания заметно приятно будоражили и его, и ее. Но, расставшись, она невольно сморщила носик: душок какой-то у этих излияний был не тот. Она задумалась... Поняла: такие разговоры свидетельствовали об их нелюбви - когда любят, такое не смакуют. Ей стало еще противнее. Она попыталась сгладить это ощущение, подумала: "Но ведь я тоже рассказывала и получала при этом большое удовольствие! Несмотря на нежные чувства к нему, которые у меня, пожалуй, все же есть..." (Слово "люблю" она почему-то опасливо избегала.) Это ее убедило, но слабо. "Нет, не любит".

Расстаться - но что она выгадает? Такого секса у нее не было никогда, и вряд ли можно найти достойную замену, по крайней мере, в обозримой перспективе. Значит: не рыпаться, получать, что есть. Богу - Богово, кесарю - кесарево, а от слесаря - слесарево.

К тому же - почти еженедельный халявный солярий.



Как-то в конце лета в модной едальне-читальне она столкнулась со старым знакомым - поэтом и вообще романтическим юношей, который был ближайшим приятелем ее бывшего молодого человека. Увидев ее, новую, романтический юноша уточнил, где она теперь живет, сказал, что позвонит, объясняя необходимость созвона и встречи какими-то объективными причинами (кажется, какие-то его книги у нее и кассеты, что ли). Сам юноша со времени их прежнего знакомства возмужал, слегка поправился, отпустил бороду, но, в общем, выглядел вполне пристойно.

На следующее утро в 10.00 он позвонил ей и спросил, как она спала, наговорил романтических приятностей ("ты знаешь, что ты прекрасно выглядела вчера?.. ты была необыкновенно хороша!.." и т.д. в том же духе) и попросил разрешения позвонить еще. "Ну, позвони..." - она ни рыба, ни мясо. Он перезвонил. Еще. И еще.

Теперь он звонит ей каждое утро в 10.00, как приходит на работу.

Он звонит, просит встречи. "Это крайне важно" - убеждает. Она отказывает раз. Он по-прежнему звонит и просит. Она отказывает еще раз. Он настаивает, говорит, что ему крайне необходимо увидеть ее. "Ну, ладно, сегодня вечером я могу" - согласилась, внутренний довод: "Почему бы и нет? Надо же все-таки и в свет выходить!"

Свидание. Она опаздывает на полчаса и особенно не спешит. Вот и он - ждет, терпеливо ждет, спокоен. Увидел, улыбнулся и вдруг откуда-то из-за спины извлекает изящный букет из маленьких розовых роз. Приятно! Пожалуй, желанно, но неожиданно. Очень приятно! Но не растаяла. Принимает - "Спасибо". Идут рядом. Некоторое время несет букет она, потом - "Давай, я пока его пристрою, тебе не удобно..." - заботлив. Пристроил куда-то к сумке, замешкался, как будто делает это в первый раз. Мысли: "Правда? Или прикидывается?" - нет ему веры, она же знает его, как облупленного, знает его семейное положение и пристрастие к женщинам. "Хочу показать тебе одно чудесное место - одну кофейню, если ты не против". Она не против.

Место действительно милое. Небольшой зальчик. Народу немного. Околоджазовая спокойная музыка. В меру по стенам и около - постеры, растения (неважно, живые или нет). Ощущение "западной европы" как некоего абстрактно-объединенного понятия. Заказывает калуа, куантре и что-то еще. "Хочешь сладкое?" - "Да!.. Вот это. И это. И... Все, больше не хочу" Они дегустируют напитки. Все изысканно. Пирожные безумно огромны и вкусны. Она угощает его ими - кормит с ложечки. Он ест, чуть склонив голову. Мужчина. Мужчина со склоненной перед Женщиной головой. Ей хорошо. Это по-прежнему не затрагивает ее сердца, но очень радует. Она представляет их ситуацию со стороны: молодая интересная пара в приличном кафе, цветы, угождение девушке, девушка чуть холодна, чуть свысока общается с юношей, а юноша ведет светский разговор о кино, об Интернете (между прочим выясняет адрес ее электронной почты), но все время перемежает свою речь комплиментами ей - ухаживания, как они должны быть и как ей хотелось. Вид со стороны ей определенно нравится. Ощущение, что получила давно заслуженное. Возникает своеобразное чувство удовлетворения.

Он умеет красиво ухаживать. Но это для нее не откровение. Она знала это всегда. Тогда давно при первой их встрече она влюбилась в него. Ей даже было стыдно перед своим молодым человеком. А этот юноша всегда слыл бабником, и перед ее глазами прошло огромное количество его романов. Он клеился и к ней, но тогда она ему отказала - по морально-этическим соображениям. Дура! Хотя нет, на самом деле, ждала, что он проявит больше настойчивости и тогда уж можно и... А он сразу ретировался, как только она напомнила ему о его же ближайшем друге... Это подействовало отрезвляюще и на нее - он ей разонравился. Но целовался он классно! Это она успела проверить.

После кофейни долго гуляют под дождем по переулкам в центре.

Провожает: ловит такси и тоже садится - "чтобы довезти до дома". В машине она спрашивает о его творчестве. Он отвечает, что "да, есть кое-что", может дать почитать. Достает из сумки распечатанные листки и вырывает из блокнота один маленький, исписанный. Потом говорит: "Ну, потом", кладет в сумку обратно. В лифте она думает: "Напомнить - не напомнить? Забыл? Или передумал?" Перед дверью квартиры ему: "Кстати, твои тексты" - решилась. "Ах, да!" - якобы забыл, спешно отдает. Она так и не определилась с выводом, почему он отдал тексты только со второго раза.

И, только убедившись, что ей открыли, он уходит. Даже попытки напроситься в гости не сделал. Напротив еще в такси заметил, что - "Увы!" - ему уже пора домой.

Тексты - часть его новой поэмы с надписью карандашом на первом листе "Первый экземпляр" и маленькая записочка от руки без имени адресата. Опять же приятно, но опять же веры нет: сколько этих первых экземпляров было роздано, она не знает, но легко может предположить, что гораздо больше одного - просто он понимает значение слов и подарков, потому и может для удовольствия (и залавливания!) женщины это сделать; записочка - приятная лирика, чудесные, неожиданные образы (что-то про пальцы ног и зверят), но... она не может отделаться от ощущения, что где-то у него же она это читала, только с каким-то посвящением. Однако на каких-то неведомых счетах она откладывает пару костяшек в плюс. Причем, скорей, не ему, а себе. Типа: "Теперь у меня есть и это".

Дома: ставит цветы в вазочку, и они необыкновенно вписываются в интерьер. "А, может, это общее свойство всех цветов?.." Записочку - педантично в личный архив. Поэму - читать. А потом - туда же, с тем же педантизмом.

На следующий день - письмо от него по и-мейлу. Тема: "То, что не удается сказать". В письме - восторги, восторги, восторги, только еще более романтические, еще более поэтические и страстные.

Она должна отреагировать. Поэму, а точнее ее первую часть, она прочла и порадовалась: иметь поклонника с таким качеством поэзии не зазорно. В ответе надо не наврать, не переборщить, но и не спугнуть - задачка! Ее действия: по электронной почте она отправляет ему свое восхищенное мнение, но чуть холодноватое, может, чуть отстраненное - нельзя же сразу распустить его, не успев толком поймать.

Он отвечает поэтическим признанием в любви и просит о новой встрече. И тут же перезванивает: умоляет разрешить ему приехать к ней - "ровно на 15 минут". Она пытается отказать ему в этом, но под конец все ее аргументы разбиты (да, она сглупила, попалась на эту удочку: пустилась в объяснения, почему нельзя). "Ну, на 15 минут - ладно".

Он приезжает с букетом из пяти элегантно пышнотелых бордовых роз. Он дарит ей эти розы, пожирает ее глазами и говорит-говорит-говорит, как она прекрасна, что, мол, с ней произошло какое-то невероятное чудо, что поражен - "ты теперь совершенно другая, что с тобой случилось?", что в восторге от ее новой прически, что она ведьма и так далее, и тому подобное. Все 15 минут. После чего откланивается и уходит.

Их первый обмен письмами происходит в день американского огнецветения. Юноша нарек этот день Днем их венчания. И две барабанные палочки дня - их Числом.

С тех пор он окружает ее цветами. Цветы стоят во всех комнатах, на кухне - везде. Ваз стало не хватать, пришлось воспользоваться подручным материалом: трехлитровая банка оказалась интересным дизайнерским решением - толстенные ножки пяти очередных роз пересекались, преломлялись, визуально увеличивались в голубом стеклянном пузе, в общем, представляли собой самостоятельный эстетический объект. Он дарит ей только розы, только бордовые розы, потому что они, как он говорит, на нее похожи. Оказывается, бордовых роз огромное количество - почти каждый раз он дарит ей другие. Больше всего ей понравилась "Черная магия". Их лепестки казались точеными, хрупкими, будто сделанными из китайского фарфора. И полный, сочный бордовый цвет пробивался сквозь еле различимую черную тонкобархатную поволоку. Она не могла пройти мимо, каждый раз они ловили ее - она останавливалась и рассматривала их, любовалась ими. Магические! И это тоже для нее!

Сердце по-прежнему не екает, но какое-то пустовавшее внутри нее пространство начинает потихонечку заполняться. Точнее, ей кажется, что внутри нее пространство разделено на несколько отсеков, и заполненных почти нет. Иногда ей приходит в голову, что когда все заполняться, она пойдет ко дну. Или возникнет в новом качестве. Хотя одно другому не противоречит.

Их роман развивается в письмах. При встречах и по телефону они говорят почти ни о чем, обо всем остальном - пишут. Старая задачка в усложненном варианте. Она думает-думает-думает - "Есть!" Решение: "хорошо жить без памяти" - пишет ему, и после свободно: "я люблю тебя". Жить без памяти - это не помнить пяти лет его и ее жизни порознь, их публичной жизни в других романах - друг при друге, не помнить его "не восторженным по ее поводу юношей" (хотя он утверждает, что теперь понял: "все пять лет я любил тебя, я был беременным твоей любовью, любовью к тебе" - это решение, которое нашел к своей задачке он). Жить без памяти - это жить сию секунду без ответственности прошлого в будущем. "Я люблю тебя" сейчас - не ложь, но "я не люблю тебя" потом не будет ложью, как и "я никогда тебя не любила". Полная свобода. Если нет памяти.

Но жить без памяти не значит фальшивить. "Надо было стать худой блондинкой, чтобы ты полюбил меня", - говорит она ему при встрече. Он: "Я отшлепаю тебя" - очень серьезно. И дальше: "Это не правда". Еще через паузу: "Зачем ты обижаешь меня?" ? - она изображает и даже, пожалуй, испытывает удивление. Дальше эту тему не развивают.

А в ее голове еще не раз эта мысль возникает (есть поводы?): "Надо было стать худой блондинкой - всего лишь? или обязательно?" Не раз приходит какая-то на редкость простая, даже примитивная мысль об одноклеточности мужчин - настолько ясно срабатывает механизм шаблонной женской сексапильности. Она не устает этому удивляться. Самые разные мужчины, включая талантливых, неординарных, ярких, красивых и нет мужчин, попадаются на эту банальную внешнюю удочку с результатом, примерно 99 и 99 процентов. Ну, конечно, она еще раз убедилась, что "внешняя удочка" срабатывает особенно эффективно при внутреннем заряде - собственном ощущении и уверенности Женщины. Благо, сейчас у нее это есть, причем вызвано мужчиной, но другим.

Во второй половине месяца розы исчезают - у него кончились деньги. Он звонит-звонит-звонит, но приходит очень редко, всякий раз с каким-нибудь приношением для нее. Но не чтобы отделаться, а со смыслом: колокольчик - "позвони в него и я буду с тобой", набор желто-рыжих фруктов - мандарин, апельсин, лимон, яблоко, гроздь винограда - "для моей золотой девочки", индийский браслет на ножку - окольцовывает! И так далее. Но опять же приятно.

Первое число - зарплата. Он звонит: "Я хочу к тебе приехать немедленно... не задержу... ровно двадцать минут, ты же знаешь... буду через сорок минут..." Он приезжает через час с огромным букетом бордовых роз, бутылкой кагора и коробочкой ежевики. "Это все тебе. Я люблю тебя", - целует ее. Открывает бутылку, разливает вино по двум бокалам, подает ей. "Я не знаю, любишь ли ты ежевику, я никогда не ел ее, но она была так красива! Мне захотелось привезти ее ТЕБЕ". Они беседуют, он поет ей дифирамбы (ее ногам, ее глазам, волосам, красоте, осанке, позам, уму и т.д.). Минут через сорок он откланивается: "Мой обеденный перерыв, увы... Я должен опять ехать на работу". Обратно на работу ему в действительности - пятьдесят минут.

Выходка с обедом ей ужасно понравилась. "Два часа дороги ради двадцати минут общения! Вероятность одного поцелуя и неотвратимость пиздюлей от начальства за опоздание! И все это ради меня!" - так она рассуждает, вновь и вновь радуя себя этой историей.

Что-то даже дрогнуло внутри.

Но они не всегда могут встречаться столько и тогда, когда она этого хочет: свой семейный долг романтический юноша выполняет исправно, ну или почти исправно. Очень часто по вечерам он занят - сидит с ребенком.

"Ну нет! Я не должна попадаться! Как только я влюблюсь в него по-настоящему, он тут же охладеет ко мне. Наверняка. Все эти поэты таковы. Сколько они о любви не молят, сами годятся только на неразделенную. Надо срочно встретиться с культуристом, он как раз позвонил". Она едет к "мужскому" мужчине. Получает по полной и мысль о поэте перестает ее волновать. По крайней мере, пока пьет чай в салоне, она чувствует себя почти счастливой и умиротворенной. Потом - омерзительные проводы. Плюс "опять ничего не сказал, ни словечка хорошего!" Дома настроение улучшают розы. Она успокаивается и по поводу владельца салона - исчезли и огорчения и нежные чувства. Как ни странно, от чуть было пробившейся поросли чувств к юноше тоже не осталось и следа - все плотно притоптано. Везде. Правда, и ощущение Женщины потеряло объем и стало каким-то плоским. И к одежде она стала относиться спокойнее.

Юноша пишет, звонит, говорит: "Ты даришь мне жизнь, ты даришь мне творчество, я опять все могу, я опять все вижу. Я живу! Я живу и дышу тобой!" Ее вполне устраивает положение Музы. Но, к ее же собственному большому изумлению, это не дает ей внутреннего стержня - ощущения Женщины и недостаточно подпитывает Любовь к себе, этого взращенного внутреннего монстра, требующего новых и новых жертв. Хотя это не совсем так. Он пробуждает в ней и ощущение Женщины, и Любовь к себе, но - только в его непосредственном присутствии. Она поэтому любит бывать с ним в богемных и около тусовках, там ей с ним хорошо - он сидит у ее ног, даже сидя рядом на стуле. Это чувствует она, это чувствуют окружающие. Но как только он уходит, она снова теряется - в мире, в компании и в себе...

Ей нравится выходить с ним "в свет", но происходит это гораздо реже, чем хотелось бы - он очень ограничен в финансах. Да и семейный долг, опять же.

Каждый раз он дарит ей розы. (А теперь еще и хорошее вино, когда приезжает к ней!) Розы заполняют ее дом, они окружают ее со всех сторон ("Даже ремонт стал не так актуален!" - заметила, смеясь), так он окружает ЕЕ РОЗУ! Они уже целуются: "Он не разучился, хотя эффект теперь не тот" - ее даже расстраивает, что она, видимо, потеряла какую-то остроту ощущений... Она дозволяет ему ласкать свою грудь - "Это фантастика! Это еще одно его непревзойденное достоинство!"... Он добрался поцелуем до живота, он облизывает каждый пальчик на ее ногах... Он боготворит части ее тела, но на более глубоком общении пока не настаивает. Ее это в высшей степени устраивает. Хотя иногда и проскакивает шальная мысль: "Однако как хорошо, что я не его жена и никогда ею не буду! Как же без секса-то?.. Проблемы у него, что ли?"

Есть и еще один минус - как правило, он пьян. Хотя бы слегка.



Очередная вторая половина месяца: у него опять закончились деньги, они никуда не ходят, роз нет, его - почти нет, только звонки и письма, но там все время одно и то же. У нее новые страхи: "Что у него - заело? Или я больше не подвигаю его ни на что новое?"

Поэтические воспевания, задаривание розами и маленькие приношения - она по-прежнему ценит это. Но, углубляясь в осень, она все глубже и глубже погружается в сезонную депрессию. А тут еще и у нее самой деньги кончились: подготовка к зимнему сезону исчерпала все запасы еще на первой стадии - покупке дубленки. На остальное: обувь, новые перчатки, что-нибудь на голову и на шею-плечи - денег уже не хватило. Отсутствие спонсора и собственных средств заставило ее в который раз задуматься о карьере. Эти размышления повергли ее в еще более худшее состояние - никаких перспектив, никакой радости, никаких реальных денег от своей работы она не увидела. И что же делать?



Она торопится на работу. Привычно опаздывает. "Как с картинки" - загляделся какой-то прохожий-мужчина. Она это поймала - непроизвольно улыбнулась, также непроизвольно расправила плечи, выпрямила спинку и подняла подбородок. И пошла медленнее. Ловит машину. Поток огромен, тут же останавливается какая-то новенькая иномарка. "Туда-то..." "Конечно, конечно, садитесь!" - такой чернявенький приятный мужчина лет 40. Возникающие в дороге ситуации служат естественным поводом для разговора, который действительно завязывается. Это тот случай, когда с человеком не возникает никакого барьера - общение происходит легко и потому приятно. Все очень культурно и вежливо. Часто звонит его мобильный. В один из разов он разговаривает на неизвестном ей языке. "?" - заинтересовалась. Праздный интерес: "Просто любопытно, когда не можешь узнать, что же это было". Отвечает: "Итальянский". Она недоумевает, как это она его не распознала. Ей показалось, что, скорее, какая-то разновидность грузинского. Но об этом промолчала. Дальше какая-то его шутка о Чечне и Интерполе, коротенькие забавные истории о том, как ему доводилось использовать свои знания арабского, турецкого и фарси. Разговор продолжается о языках и об образовании. Но ей пора выходить: "Спасибо, сколько я Вам должна?" "Ну что Вы. Мне было приятно оказать Вам эту услугу. Возможно ли оказаться Вам полезным как-нибудь еще?" - озадачил, ведь все было так мило и любезно, отказ будет выглядеть грубостью. "Как я могу найти Вас? Как мне связаться с Вами?" - он продолжает. В ответ она совершенно неожиданно для себя диктует свой домашний номер. "Когда я могу позвонить Вам?" - "Завтра!" - "Как мне Вас звать?" - спрашивает, уже отъезжая. "Ах, да, действительно, Лина", - стало смешно, что ведь даже не познакомились. Спохватилась, что логично и его спросить: "А Вас?" На доли секунды будто замешкался и представляется: "Лоренц". В голове почему-то молниеносно - "Хуеренц!" Уехал. Теперь она весьма удивлена своему поведению - она никогда! не дает номер своего телефона. "Может, судьба?" - промелькнуло само собой. - "Вот он спокойный, милый, образованный, культурный, заботливый и богатый!" Но какой-то червячок-гнилячок закрался, что-то смутило ее в том, как он назвался - как будто выдумал. Она не поверила, что имя настоящее.

На следующий день под вечер раздается звонок. Это он, не называя себя, сразу начинает с приветствия и вопроса о том, что она поделывает. А она успела простудиться накануне вечером. Ей не здоровится и, по правде сказать, звонок попросту ее разбудил - она заснула днем, поэтому ее ответы невразумительны, невпопад и даже не совсем ее голосом. В общем, она извиняется, но отказывается составить с ним общие планы на вечер. Он спросил, когда можно перезвонить, и попрощались. Она обращает внимание, что свое имя он не назвал ни разу. "Видно, самому противно врать. А, может, боится перепутать?" - уверилась, что имя выдуманное, и стала надеяться, что он не перезвонит больше. Даже подумала, что так оно и будет: ведь подобного рода знакомства обрываются тут же, если не возникло моментальное продолжение.

Он перезванивает через неделю. Удивилась. Но по стечению обстоятельств она опять не может с ним встретиться. "У моей прабабушки сегодня день рождения. Мы с ней живем вдвоем. Я должна быть с ней" - полагала, что это уж точно его убедит. "Я готов приехать поздравить Вашу прабабушку", - "Увы! Скоро подъедут другие родственники..." - и так далее и тому подобное. "Если позволите, я перезвоню Вам завтра". На следующий день не перезвонил. И она вздохнула: один раз - спокойно, что отвязался, и другой - с легким сожалением: "А вдруг и правда - это был он?! Тот самый чаемый богач!"

Перезванивает дня через три. Вот так настойчивость! Она только что пришла с работы, еще не переоделась. Сегодня на работе был день рождения босса и она одета в меру празднично, в меру официозно - можно и в клуб, и в ресторан, но можно и никуда не ехать - то есть красиво, но не вызывающе. "Хорошо, я могу уделить Вам немного времени сегодня вечером..." "Я подъеду к Вашему дому. Когда мне быть?.." - радостно вежливый он. И продолжает: "Будет ли мне дозволено подняться и поздравить Вашу прабабушку с прошедшим днем рождения?" Не будет дозволено. А подъезжать - к дому по соседству.

Собирается выходить, но, как всегда, задерживается. Надо предупредить его. И тут соображает: "Я же кроме его фальшивого имени ничего про него не знаю. Даже номера его мобильного у меня нет! Это очень не правильно. В принципе - дура". Ну, ладно, спускается. Без сумки, без мобильника - без ничего. В голове - план: "Сразу скажу, что мне нужно перезвонить домой и оставить координаты, по которым со мной можно связаться, то есть номер его мобильного. А позвоню на свой, который остался дома и который с определителем. Прабабка в курсе - сидит с мобилой в руке. Вот". Вышла. Ищет глазами иномарку и упирается в новехонькую... Ладу. Удивление номер раз - это он. Не слишком сильна она в моделях машин, чтобы в спешке на дороге безошибочно все определить. Опять "ну, ладно", но уже с "м-да". Он стоит снаружи, увидел ее, полез в кабину, достает - одну жалкенькую розочку. Ей при такой настойчивости рисовался букет, как минимум, в обхват рук. Не успевает сказать внутри очередное "ну, ладно" с какой-нибудь еще приправой, как он подходит, сразу руку ей на талию: "Ты прекрасно выглядишь!" - и лезет целоваться, чуть ли не слюни текут, а руки так прямо чешутся. Она эти поползновения пресекает тут же, но неприятный осадок просто загустевает. Такой фамильярности (ты, руки, поцелуи и жалкая розулька) она никак не ожидала и никогда не была к ней расположена. Однако она умудряется смолчать и более того - сесть в машину: замочки щелкают - двери закрыты, а он произносит следующий текст: "Сразу хочу предупредить, что у меня только что все отобрали и потому я без документов на машину". Это срабатывает, как напоминание о ее плане (она настолько ошалела от омерзительного начала встречи, что чуть было не забыла о необходимости подстраховаться). "Да, кстати, мне нельзя отлучаться из дома надолго. По крайней мере, прабабушка должна иметь возможность связаться со мной в любую минуту. Давайте я позвоню, сообщу Ваш номер для этого". "!!!" - испуганное лицо - "А я как раз не взял свой мобильный!" В голове спешно: "Ну, конечно! А звонил ты мне откуда?" И дальше мысленно: "Вот вляпалась! Как же выпутаться-то?" Паники нет, только в ушах звук автоматически опускающихся дверных замков на машине и сердце размеренно громко стучит. Внешне - просто умница, ни один мускул на лице не дрогнул, даже голос продолжал звучать естественно. Сделала расстроено-изумленное лицо: "А как же быть! Мне никак нельзя без связи с прабабушкой. Я, вот, уходила, ей как раз нехорошо было". Как бы задумалась на доли секунды. "Знаете что", - типа нашлась - "давайте я поднимусь, посмотрю, как там дела, и тогда что-нибудь придумаем!" Все шито белыми нитками, но он, блея какой-то бред, соглашается. Машина трогается, чтобы подвезти ее непосредственно к подъезду. Пока машина не остановилась, внутреннее напряжение не покидает ее: "А вдруг сейчас он по газам, и все. Я ничего, совершенно ничего не смогу сделать. "Увезет меня лиса за высокие леса..."" Подъехали и остановились. Она спокойно выходит из машины, говорит: "Я сейчас, быстро". "Подожди!.. В дом нельзя с пустыми руками... Вот, возьми, отнеси это своей прабабушке", - протягивает совершенно левый соевый батончик в 75 г. "Спасибо! Как это мило!" Заходит в подъезд. Облегчение! Она еле-еле верит, что так легко выпуталась. Посидев какое-то время дома, уже в тапочках спускается и извиняется, что никак нельзя ей ехать - "прабабушке стало хуже". И быстро домой. "Вот до чего доводят все эти глупые мечтания о богатеньких ухажерах!"



Однажды в середине осени в офис юридической конторы, где она работает, зашел он - старый дядюшкин знакомый, тоже юрист, человек солидный, немолодой, известный и обеспеченный. Еще при дядюшке (и, соответственно, до ее болезни!) он оказывал ей недвусмысленные знаки внимания, но тогда она это внимание отвергла. (Ах, молодость, молодость! Всем поначалу подавай молодых да талантливых!) Заглянув к шефу, подошел к ней, расспросил о родных и о ее профессиональных успехах. Был заметно рад видеть. Она что-то смущенно отвечала. Он упомянул о своих делах с ее шефом, проявил осведомленность в текущей работе конторы и предложил помощь: "Могу передать документы по аналогичному делу". Она ошалело поблагодарила, он в очередной раз оставил свои координаты - "на всякий случай, а твои у меня есть" - и простился.

Через день пакет с исчерпывающими материалами доставлен курьером лично ей. С профессиональной точки зрения, уровень подготовки этих материалов - выше не бывает. Она несказанно рада этому случаю - хоть один камень с души свалился, хотя бы на ближайшее время работы. Сервис - потряс. Ощущение спокойных, цивилизованных отношений. Ее к телефону: "Все получила? Нужно ли что-нибудь еще? Мне кажется, что можно кое-что предпринять..." "Я думала... вот... например..." - выкладывает полубредовый вариант. "Может быть. Но лучше не по телефону. Надо встретиться. Я, к сожалению, должен быть сегодня и завтра в офисе. Приезжай ко мне, обсудим" - договорились.

Приехала. Он сидит-ждет в своем кабинете. Как выяснилось, отменил какие-то встречи, отвечает только на звонки, каждый раз извиняясь перед ней. Просит секретаршу кофе и сладости - тут же сервирован маленький столик. Садятся в удобные кожаные кресла вокруг. "Угощайся!" - сам начинает говорить по делу: для начала еще раз уясняет детали, потом выдает свое заключение. Все четко, ясно, аргументировано. В ее голове: "Ну что-то же я тоже должна сказать, а то как я буду выглядеть в его глазах?" Что-то говорит. У самой впечатление, что скорее проблеяла, чем произнесла, сделала это так робко и сбивчиво, что понять было невозможно. Стыд и позор. А он продолжает разговор, как ни в чем не бывало. Обстоятельно реагирует на ее реплику. Разъясняет и развивает ее предложение. Потом указывает на слабые стороны в первоначальном варианте. "Да, да, да..." - только и успевает соглашаться она. А что ей остается, он действительно прав.

Они успевают обсудить еще ряд профессиональных вопросов (точнее, он моментально разбирает множество ситуаций и дает кучу толковых советов), когда без стука входит его жена, по совместительству его компаньон. "Помнишь племянницу такого-то...", - встает навстречу жене, сразу как будто уменьшился. Жена: "Конечно, конечно", - и продолжает, уже адресуясь к ней. - "Да-да, у нас были общие дела с Вашим дядей". Моментально оценивает ее, окинув взглядом с головы до ног, и тут же о ней забывает - говорит с мужем по делу. Минут пять разговор не прекращается, и Лина испытывает неловкость, но уйти тоже не получается, так как в словесный поток его жены невозможно вставить ни словечка, не то что извинения и прощания. Наконец он обещает жене зайти к ней сразу же, как только проводит гостью. Жена соглашается, светски-делово прощается и выходит.

Он уточняет, хотелось ли ей еще что-нибудь обсудить. Причем ему удается это произнести так, что у нее при всей ее подозрительности нет чувства, что это дань вежливости. "Нет, ну что Вы. Спасибо огромное. Вы мне помогли необыкновенно!" - она искренна. "Что-то я запамятовал: разве ты звала меня на Вы? Можешь запросто. Мы же такие давние знакомые. К тому же коллеги. Так ведь?" - улыбается - "Мы с твоим дядей были довольно близки, так что смело обращайся ко мне по любому вопросу", - и заканчивают разговор.

Вопросы возникают постоянно. Но она не торопится пользоваться его услугами: почему-то ей неловко его беспокоить. Вскорости он опять заезжает к ним в офис, общается с ней, дает ценные рекомендации и приглашает на престижную конференцию. "Класс!" - внутри все дрожит от радости, снаружи: она сдержанно благодарит его. Как показать эту радость, выдержав все "в рамках", не переборщив с эмоциями, она не знает, поэтому в результате почти не проявляет ее вообще, отчего тут же испытывает неловкость другого рода: "Уж не обидела ли я его?" Ей стало стыдно.

На конференции: все потрясающе - и сама конференция, и он. На заседаниях он сидит в президиуме. В перерыве подходит к ней, представляет некоторым светилам: "Молодой перспективный специалист по... большое будущее..." Некоторым еще добавляет: "Есть в кого... племянница такого-то..."

После конференции заходят - "перекусить!" - в дорогой ресторан. Он очень умело помогает ей с выбором. Она ловит свое ощущение: рядом - большой, сильный, богатый, умный, надежный, а она - маленькая девочка, но не просто девочка, а маленькая Королева. Это необыкновенно приятно. Правда, в какой-то момент она понимает, что от десерта лучше отказаться - его свободное время истекло. И она проявляет королевское снисхождение. Эта вынужденная мера не обижает ее, но чуточку грустно ей становится.

Скоро заезжать к нему в офис становится для нее делом обычным и почти ежедневным - она получает море полезнейшей информации, да и обстановка в его офисе ей очень нравится, хотя каждый раз чуточку стыдно за причиняемое беспокойство. Общаться же ей приходится то с ним, то с его женой, то с двумя сразу.

В один прекрасный день она звонит, что хотела бы приехать, и он вежливо просит приехать попозже - мол, дел море, освободится поздно, но готов задержаться. Она: "Ну, может, в другой раз?" - "Нет-нет, обязательно приезжай". Она приезжает, как просил. Все уже разошлись. Только охрана внизу. Он встречает, оторвавшись от работы, но стол накрыт, причем к кофе и сладостям добавился коньяк и всякая дорогая рыбно-мясная нарезка. Да, и фрукты. Он называет какой-то повод отметить. "С удовольствием", - за целый день беготни проголодалась. К тому же с рыбкой угадал - ее любимая. Сели, выпили, поели. Беседуют. Повторили. И еще. И еще. И еще... Встают посмотреть какой-то альбом с репродукциями, и как-то естественно, хотя и совершенно для нее неожиданно, он крепко обнимает ее и целует. Тут же быстро лезет к ней под кофточку - страстно, порывисто тискает грудь, сразу же за тем делает попытку залезть к ней в трусики - она вежливо, но более-менее твердо пресекает. Он спешно расстегивает ширинку, вываливает свое хозяйство наружу, просит: "Ну, возьми его тогда! Я так давно мечтал об этом!" Она пытается отвертеться, но он сначала мягко, но неумолимо, а потом уже жестко и быстро припирает ее к креслу, засовывает свой инструмент в рот, и от нее просто уже ничего не зависит. "Ну не кричать же?! Это будет совсем неуместно, ведь сама пришла. Да и он столько хорошего для меня делает..." - к тому же девушка уже изрядно наконьячилась, да и рот занят. Он кончает моментально.

"Ну вот тебе и богатенький кавалер!" - думает по пути домой, сидя в пойманном и оплаченном им такси. Если раньше ее чуточку смущало знакомство с его женой и вообще старые семейные связи, то теперь думать об этом все равно стало бессмысленно. "Ну и ладно" - мысленно примирилась с ситуацией.

Теперь они периодически - максимум два раза в неделю - встречаются. Место обеспечивает он - какие-то приятельско-родственные квартиры. Или вечером в офисе, если жена в командировке. К себе она его не приглашает - прабабка знакома и с ним, и с его женой.

Каждая встреча - это два коротеньких безопасных секса, а между ними долгий, обстоятельный разговор о делах. Очень полезный для нее. Каждый раз - очень корректно он выспрашивает о ее профессиональных и не только проблемах, а потом предлагает оптимальные пути решения и тех, и других. Кроме того, с какого-то момента он стал с ней советоваться. Это только утвердило ее в ее новой, Королевской роли.

Но ее по-прежнему волнует вопрос: насколько необходимо для привлечения внимания мужчин было ее перевоплощение. И однажды, уже вполне осознав себя в качестве его любовницы и осмелев, она спросила: "Как я тебе больше нравлюсь: как была раньше или теперь?" Он был явно озадачен. Ответ прозвучал нетипично коряво: "Да мне все равно! Я всякую тебя люблю". И в этой несглаженности она увидела его смущение и... любовь к ней - просто он не привык говорить о своих искренних чувствах. Мысль о том, что какой-то мужчина любит ее вне зависимости от объема ее талии и бедер, длины и цвета ее волос, воодушевила необыкновенно. Она очень признательна ему за эту верность, теперь это ее своеобразное утешение. Каждый раз что-то теплое и светлое разливается в груди и греет, когда она думает о его постоянстве.

В начале каждого месяца он дает ей сто долларов, придумывая каждый раз какой-нибудь повод. Она, чуть поломавшись или изобразив радость-благодарность, берет. Раза два им удается посидеть в дорогом ресторане (обычно же он всегда опасается встретить жену или их общих приятелей или по времени он должен быть дома). Как-то раз они зашли в ювелирный -"я хочу сделать тебе подарок к..." - выбрали и купили набор: золотые серьги, кольцо, кулон. Вещицы действительно недешевые и действительно красивые. Она была невероятно довольна. Таких подарков у нее не было никогда. В другой раз они оказались в ГУМе и купили ей сапоги - Поллини за пятьсот гринов. Это ей тоже понравилось. (Кстати, к одежде она теперь относится предельно функционально: "в стоящее место", т.е. в ресторан, клуб, на престижную конференцию, важные переговоры и т.д. - она одевается "очень круто", во все остальные места - "максимально удобно".) Периодически у него, как ни странно, нет свободной наличности, а с карточки снимать много он не может, поскольку этот счет подведомственен его жене по установившейся у них традиции. Поэтому случается, что подарки он дарит недели за две-три до или, наоборот, после праздника.

В конце декабря он надолго уезжает: сначала с семьей на Рождество в Англию, на Новый год во Францию, затем дней десять заниматься какими-то делами в остальной Европе, на следующие пару недель - по делам в Штаты, а после нужно и отдохнуть - на какие-то острова улетел.



Она сидит дома. Конец января. Традиционные семейные праздники прошли традиционно - семейно и уныло. Хотя по телефону поздравления получила: от поэта и дядюшкиного приятеля в Новогоднюю ночь, а от "мужского" мужчины - когда договаривался о встрече, числа 8-го. Кстати сказать, что-то он уже давно стал меньше радовать ее в своем основном качестве - "может, его "мужское" способно реагировать только на новенькое?" Роз нет давно - новогодние праздники подкосили бюджет поэта в первых же числах месяца. Дядюшкин приятель в отъезде.

Телефонный звонок. Солярий звонит. Встреча завтра. "Отлично!" Положила трубку, подумала: "А послезавтра - начало месяца!" "А там уже и этот прилетит", - следующая мысль. И мысль привычная: "Главное, чтобы никаких следов. Надо не забыть проверить в зеркале - чтоб быть готовой что-нибудь наврать". Подходит к зеркалу в прихожей, долго рассматривает свое отражение. Вдруг замечает, как же все-таки дует по ногам из-под входной двери. "Черт! Этот сраный поэт тысячу раз обещал сделать что-нибудь. Сам обещал! И ни фига! Холодина жуткая! Вот заболею опять, а ни одной собаке дела нет". Она оглядывает комнату. От стены отстали обои, и кусок (прабабка случайно задела и надорвала) слегка колышется от сквозняка. У старой тахты вместо одной ножки - стопка книг, ножка валяется рядом, под тахтой. Больше она ничего не хочет видеть и, спешно отворачиваясь от вида комнаты, идет в кухню - чаю горячего выпить, согреться. "Тьфу ты, елки-палки. Забыла совсем! Ну что за напасть!" - посреди кухни стоит кухонный пенал. Накануне был газовщик с какой-то плановой проверкой, не мог чего-то достать и, матерясь, отодвинул шкаф, да так и оставил. Она садится на стул и думает. "Да, нужен все-таки мужик, нужен. Такой мужик, чтобы у него в руках все спорилось!" - придумала.



В набор входят:


Мужчина №1

Василий Васильевич Гоголь, 42-х лет.

Всегда мечтал назвать своего сына Николаем, но у него рождались только дочери, их у него было 7 штук. Жену за это недолюбливал, дочерей обожал.

Носит распущенные волосы по плечи, всю жизнь боится сумасшествия и потому исповедует культ тела.

Держит салон красоты, долго мучался как его назвать: ему очень импонировало название "Мертвые души", но он боялся, что это отпугнет посетителей; вторым ласкавшим его ухо названием было "Вечера на хуторе близ Диканьки", но оно казалось ему длинноватым и не очень понятным. По долгому размышлению он назвал свой салон "Живые тела" и остался очень доволен.

Лелеет мечту издавать собственный журнал "Ревизор" - о нуждах регионов.

В настоящий момент возвращает кредит, взятый на ремонт салона, поэтому придерживается стиля "жить, затянув пояс". Хотя и по натуре прижимист. Средства предпочитает вкладывать во что-то материальное: недвижимость, ремонт, дом, кожаную мебель, свой мобильный телефон, пальто из нубука и т.д. В ресторанах бывает только по делу.



Мужчина №2

Владимир Серебревеков, 24-и лет.

Поэт, увлекается серебряным веком. Есть сомнения в том, что эта фамилия дана ему при рождении, хотя в паспорте записана именно она.

Женат. Жена Ираида старше Владимира на 7 лет, на момент их знакомства работала официанткой в рюмочной и была убийственно похожа на Анну Андреевну Ахматову. Родила ему сына, которого назвали Львом. Мальчик был щупленьким, вялым, до трех лет не говорил, все время сосал пустышку и писался в штанишки; мать боялся, отца не любил.

После рождения ребенка жена работать отказалась категорически, но продолжала регулярно ходить на прошлое место работы - "пообщаться с подругами". Поэтому сына отдали в ясли, а Владимир был вынужден срочно искать работу. Какое-то время он проработал дворником, а потом устроился в рекламное агентство писать слоганы. Рекламу он страшно не любил, но местом своим дорожил.

Владимир презирал жену, дома с ней не разговаривал, спал в отдельной комнате, сына болезненно боготворил.



Мужчина №3

Смазливый нерусский мужчина с фальшивым звучным именем - откровенная подстава.



Мужчина №4

Аркадий Павлович Половцев, 47-и лет.

Юрист, владелец юридической конторы средней руки. Старый знакомый почившего дядюшки.

Женат. Двое детей.

Жена - влиятельный юрист, партнер мужа по бизнесу. Строго контролирует доходы и расходы супруга. Женщина дотошная, властная и противная.



Мужчина №5

?

Руки из того места растут...



Мужчина ?



Героиня

Лина, 25-и лет.

Томная еврейская девушка.

По образованию юрист, аспирантка. Не замужем.

Целый год не вылезала из болезней: затянувшийся бронхит дал осложнения на почки, потом, откуда не возьмись, появился гайморит, потом разыгрался герпес и в заключение - двусторонняя пневмония средней тяжести, с чем она и легла в больницу, где ее вроде бы и вылечили от всех напастей сразу.

До болезни была брюнеткой в теле, после - стала маленькой худенькой блондинкой с большой грудью.

До болезни жила то у прабабушки, то у своего молодого человека. Год болезни жила с родителями за городом, после - вернулась в огромную квартиру в центре к прабабке, очень старой и очень больной. Подразумевалось, что Лина за ней ухаживает. Ну, в общем-то, так оно и было. И хотя была еще и приходящая сиделка, Лина обычно молча выполняла достаточно много неприятной работы, думая про себя о своем благородстве и скромности.

Капитальный ремонт в квартире прабабка запрещала делать категорически, поэтому поистрепавшийся советский дух и неизменный староеврейский прямо-таки шибали с порога.

Линин молодой человек, с которым она прожила пять лет, исчез с ее горизонтов еще на бронхите, как только Лина переехала и родители пару раз не пустили ее в клуб. Он был старше ее на 5 лет, художник, музыкант, очередной вечный студент МАРХИ.

По натуре Лина человек замкнутый, с кучей комплексов. В том числе, возможно, и недоразвитым наполеоновским. Инертна. Обладает ярко выраженным, так называемым, "лестничным" юмором (то есть блестящие, остроумные ответы обязательно приходят к ней в голову, но только тогда, когда ее уже выставили на лестничную площадку).

С претензией на богемное общение. В обычной компании сидит со "сложным" лицом, давая понять, что "уж ей-то в этой скукотище точно делать нечего". Дома страшно мучается одиночеством. При этом своих друзей у нее нет, обычно общается с компанией кавалера. От компании прошлого кавалера у нее осталась привычка "высказываться свободно", то есть по необходимости нецензурно. Эта привычка вызывает у нее чувство гордости, смешанное со стыдом.

Лина часто испытывает чувство стыда. Так, например, ей неловко, когда она отдает неимущей соседке остатки еды для соседкиных кошки с собакой: ей стыдно, что это не свежие упакованные продукты, а початые кусочки, зачастую слегка подпорченные, или полбанки вкусного, но некрасивого супа. Ей стыдно перед коллегами, потому что они, по ее мнению, люди глупые, недалекие и бесталанные. Ей стыдно жить. Но умереть еще стыднее, поэтому она живет. И хочет жить лучше.

У нее бывают приступы осознания своей безграмотности и бескультурья. К ее великому сожалению, ей не досталась национальная хватка в восприятии информации. Поступающая в ее голову информация обычно оставляет след, но не остается сама. Такого рода приступы Лина переживает мучительно, в эти дни она тем более ничего не может делать. Она лежит, смотря в потолок; сидит, горько задумавшись, около стола над очередной чашкой чая, которую уже и пить не хочется - но надо же хоть что-то делать!; либо тоскливо смотрит телевизор, все перебирая и перебирая в голове, что именно она не знает, упустила, могла бы или даже должна была знать.

С пятого курса Лина работает в юридической конторе в женском коллективе с единственным мужчиной - руководителем. Это противноватый еврей лет 37-и, иногда приторный, очень хитрый, с весьма устойчивыми за счет семейных связей профессиональными позициями, среди подчиненных он иногда мнит себя эдаким Падвой. Лину до болезни терпеть не мог, при случае всегда указывал ей ее место - место ничтожного безголосого клерка. После изменений ее внешности вдруг заметил Лину как молодого специалиста.

В действительности как специалист Лина в институте подавала большие надежды. Однако в самый ответственный момент ей свойственно было либо заболевать (и пропускать важные встречи, конференции и т.д.), либо отвлекаться на что-нибудь еще (и забыть/не успеть сдать какое-то свое инициативное предложение в нужный момент нужным людям). В силу своей инертности она никогда не успевает отслеживать все изменения законодательства, отчего ее стало преследовать ощущение, что надежды на яркую профкарьеру остаются где-то там же, где и старое законодательство. Проще говоря, ленива, всегда все оставляет на потом. Поэтому вдруг объявившийся интерес к ней со стороны начальника в какой-то мере застал ее врасплох.

Выбор института после школы был сделан с учетом наличия важного еврейского дядюшки-юриста, который был крупным чиновником, притом с процветающей, несмотря ни на что, частной практикой. Но дядюшка неожиданно, по сути, подло, умер. Что уж совсем было неудачно, так это то, что накануне своей кончины он был разжалован и гласность получили некие не самые корректные методы работы, которыми дядюшка, похоже, злоупотреблял. Линина предстоящая карьера как-то сразу почему-то зашаталась. Еле-еле обнаружился очень дальний контакт, который и использовали для устройства Лины в контору, где она по сей день и работает.

Родителей Лина очень любит, но предпочитает о них не говорить - ах, они в сфере торговли. Развернулись они не так давно и теперь люди вполне обеспеченные, но не настолько, чтобы сделать из своей дочери Алсу (в детстве Линочка пела и, конечно же, она окончила музыкальную школу). Свою единственную дочь родители тоже очень любят, что однако не помешало им выстроить с ней очень жесткие финансовые отношения. И вообще они все время очень заняты.

Две бабушки и один дедушка Лины пенсионеры. Только мамины родители живут на пенсию в Израиле (прабабка уезжать из страны наотрез отказалась), а папина мама живет вместе с папиной сестрой на советско-российскую пенсию в маленьком подмосковном городке.


15.11.01. - 11.01.02. 




© Марина С.Ан., 2002-2024.
© Сетевая Словесность, 2002-2024.






НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"
Эльдар Ахадов. Баку – Зурбаган. Часть I [Однажды мне приснился сон... На железнодорожной станции города Баку стоит огромный пассажирский поезд, на каждом вагоне которого имеется табличка с удивительной...] Галина Бурденко. Неудобный Воннегут [Воннегут для меня тот редкий прозаик, который чем удивил, тому и научил. Чаще всего писатели удивляют тем, чему учиться совершенно не хочется. А хочется...] Андрей Коровин. Из книги "Пролитое солнце" (Из стихов 2004-2008) – (2010) Часть II [у тебя сегодня смс / у меня сегодня листопад / хочется бежать в осенний лес / целоваться в листьях невпопад] Виктория Смагина. На паутинке вечер замер [я отпускаю громкие слова. / пускай летят растрёпанною стаей / в края, где зеленеет трын-трава / и трын-травист инструкцию листает...] Александр Карпенко. Крестословица [Собираю Бога из богатств, / Кладезей души, безумств дороги; / Не боясь невольных святотатств, / Прямо в сердце – собираю Бога...] Елена Севрюгина. "Я – за многообразие форм, в том числе и способов продвижения произведений большой литературы" [Главный редактор журнала "Гостиная" Вера Зубарева отвечает на вопросы о новой международной литературной премии "Лукоморье".] Владимир Буев. Две рецензии. повести Дениса Осокина "Уключина" и книге Елены Долгопят "Хроники забытых сновидений...] Ольга Зюкина. Умение бояться и удивляться (о сборнике рассказов Алексея Небыкова "Чёрный хлеб дорóг") [Сборник рассказов Алексея Небыкова обращается к одному из чувств человека, принятых не выставлять напоказ, – к чувству страха – искреннего детского испуга...] Анастасия Фомичёва. Непереводимость переводится непереводимостью [20 июня 2024 года в библиотеке "над оврагом" в Малаховке прошла встреча с Владимиром Борисовичем Микушевичем: поэтом, прозаиком, переводчиком – одним...] Елена Сомова. Это просто музыка в переводе на детский смех [Выдержи боль, как вино в подвале веков. / Видишь – в эпоху света открылась дверь, – / Это твоя возможность добыть улов / детского света в птице...]
Словесность