|
ТИХИЙ ЧАС В РОДДОМЕ
* * *
Все ушли... Нахохленный уют.
Занавеска медленно трепещет.
Из углов друг дружку стерегут
на себя оставленные вещи.
Бессловесно. В зеркале - вдвойне.
Где-то мышь заводит цап-царапки.
На остывших ходиках в стене -
пыль веков, не знающая тряпки.
А из окон веет тишиной
и какой-то жалостью овечьей...
Голоса - чужие - за стеной.
И следы - повсюду - человечьи.
_^_
ТИХИЙ ЧАС В РОДДОМЕ
Стоят во все концы
растоптанных аллей
дурацкие отцы
средь сонных голубей.
Отцовства сопромат.
Похмелия суфле.
Во сне матриархат.
Династии - во мгле.
Спит март - весь в голубом.
Спит розовая ель.
Кулек упрямит лбом
слепая карамель.
У мамкиных колен
спит плюшевый диван...
Прекрасная Элен!
И царственный Иван!
Вот вытянется с метр -
задаст тем голубям!..
Идущие на смерть
приветствуют Тебя!
_^_
* * *
Кому поведаем, как жизнь проводим?
Кого отправим в дозор кладбищенский
к превосходительствам и благородьям?
На ком поднимем стопарик нищенский?
Кого проведаем, кого проводим?..
Почти взаправду и без зазрения
над чем расплачемся, про что расскажем?
Кого назначим сегодня в гении?
Куда закатимся и с кем приляжем
под еле, теплый под керосиновый,
чтоб разморило от этой малости,
и пахло коркой чтоб апельсиновой,
как лаской женской, - той, что из жалости.
_^_
* * *
Баю-бай - на краю не ложиться,
только к стенке и чтоб - на живот...
По ночам шебурша шебуршится.
А по дням чепуха чепушится -
лопушится, ершится, живет.
Укрываясь чужою за тенью,
и у тени своей на краю,
я в кромешном бетоне затерян
(разве был я собою затеян?),
я на вечер себе предстою -
мокрый, дерганный, в оре оравы,
пред которой дома на поклон...
Боже правый, виновных и правых!
Отыщи меня в этих муравах
и покровом неслышным покрой.
_^_
* * *
...как будто май последовал за мартом,
апрелю выдав крапленную карту,
и на Страстной бульвар укутал ватой
зеленоватой.
...как будто ночь, крылата, легкотела,
нам сквозь стекло глаза все проглядела,
и чай дрожал в простуженных вагонах
на перегонах.
...как будто жизнь подружкой-незабудкой
в прихожую скользнула "на минутку"
и в темноте над туфелькой нагнулась,
не обернулась...
_^_
ГОРОДСКОЙ РОМАНС
Что, фонарь неутомимый,
жолто смотришь на меня?
Так на паству херувимы
смотрят, головы склоня.
Так над проседями клавиш
песня что-то там поет
мне про то, как сердце травишь
мне несмелое мое.
В этой жизни однозвучной,
замурованной в гранит,
я с собою - неразлучный,
нас и смерть не разлучит
ни в долине нелюдимой,
ни в летейской вышине...
Что же ты, неугасимый,
надрываешь сердце мне?
_^_
* * *
Это - плоть моя сокАмерная,
оголтелая и камерная,
несусветная, побратимная...
Обратим ее
в лопушок, в "ты прости, мамочка",
в пару строчек, квадрат-рамочку,
чтоб в обнимку потом лечь с нею
в жизнь вечную...
_^_
* * *
ящерица бессонная неженка шестеренка
береги себя смолоду четвереньки
прячь свои по расселинам камбалой
дна воздуха быть тебе кабалой
тому кто вверху мироздания и под ним
нараспашку природой томим
своею ропщет кличет прилагает усилья
и повсюду ящерица его крылья
бессонная движутся по твою мокрую дущу
бессмертия для выброшенную на сушу
_^_
* * *
- А на небе том, Леха сказывал, синь-трава.
И в ней птица поет протяжливо сон-слова.
А по радио сообщили мне: скоро - день седьмой.
Потому-то возьму я скаточку да пойду домой.
А в ногах моих тучи "мессеров" хоровод кружат.
А на облаке да вповалочку все дружки лежат.
Не будите их, добры ангелы, вы для злой судьбы.
До седьмого дня не будите их, до седьмой трубы.
Не поспеть мне, братцы, простите уж, на похмельный пир.
Посмотрю я, братцы, отсюдова на войну и мир.
Князь Андрей там бредит ужаленный наяву
сон-словами под флагом-птицею в синь-траву.
_^_
* * *
Как бирюза в глазах
бахчисарайских пленниц,
пусть тонет в небесах
твой грош-невозвращенец.
Ряды тонтон-макут
в квадрате заоконном.
И голоса текут
по трубам телефонным.
_^_
* * *
Так заваривай-заговаривай позднеавгустовский чифирь.
Августейшую неособу свою в сумерках не особь.
И такая кругом, такая... И под катом - угрюм-цифирь.
И под сердцем засело то же: знаменатель, числитель, дробь.
Белый-белый, видать, оставил, отступился да вышел весь.
Черный-черный уже в дороге - поспешающий вестовой.
Ну а я вот... Ну да, конечно... Вот он весь я - сейчас и здесь -
в позднеавгустовской, августейшей, остывающей, неживой...
_^_
* * *
Съежившаяся батарея, греешь собой воздух.
Ласточки-лепесточки, что вы и где теперь вы?..
Отбулькаешь, отгикокалоришь - будет и тебе роздых,
небо в алмазах и тишина в звездах -
третьей, второй степени, а повезет - и первой.
Ну а пока что в твоих ледышках - карточки-четки.
В декорациях сентября - бабушка, рядом с ней - мама.
Из пожелтевших окон смотрят на твою фотку:
не вынесен мусор, на столе - водка,
под спудом родная речь и немыта давно рама.
_^_
* * *
пафос на патмосе привет ирония
ромашки здравствуйте и вы бегония
в наиприветливейшем из миров
присягал с горы поэт добров
сословью чудному добыть любови
кирдык смерти кормить любого
твердила нюрка прикупив масла
по усам сперва потом погасла
_^_
* * *
Где берег далек от Европы
и сполохи небо куют,
три копа ведут землекопа
в небрежный, соленый уют.
Дойдет землекоп до опушки,
а поверху ветры летят.
уставшие конопушки
на копах блестят и блестят.
А вслед им из розовой пасты,
сейчас и когда налегке, -
пиастры, пиастры, пиастры -
на этом и том языке.
_^_
* * *
направо пойдешь - бог.
налево свернешь - он же.
может прямо?
да чего там делать?
не надобно.
обложил меня господь мой
на всех путях моих.
не ведает, что творит.
_^_
* * *
когда усну когда совсем усну
в бордовое иль может в голубое
спущусь к реке и дальше за тобою
наперекор не спящему всему
февраль придет вдовец усну когда
всегдашний брат фарфоровой посуде
все зачехлит окошки и орудья
пиров бессонных в сонных городах
тогда усну и больше не разбудят
_^_
* * *
В разводах луны и пота,
не день и не два в году,
приходят к себе с работы,
готовят себе еду.
Ложатся в свои постели,
взведя как курок засов,
и после под шум метели
бесшумно не видят снов...
Когда поплывут оплоты,
спаси эту ночь, Господь,
где к поздней и трудной плоти
другая прижалась плоть.
_^_
|
© Сергей Комлев, 2006-2024.
© Сетевая Словесность, 2006-2024.
НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ" |
|
|
Эльдар Ахадов. Баку – Зурбаган. Часть II [Эта книга не-прощания с тобой, мой Баку, мой сказочный Зурбаган, мой город Ветров, город осеннего Бога с голубыми глазами небес.] Яков Каунатор. В своём отечестве пророк печальный... [О жизни, времени и поэзии Никoлая Рубцова. Эссе из цикла "Пророков нет в отечестве своём..." / "Всю жизнь поэт искал свою Пристань, Обрёл он...] Рассказы участников VI Международной литературной премии "ДИАС" [Рассказы участниц казанской литературной премии "ДИАС" 2024 Любови Бакановой, Александры Дворецкой и Лилии Крамер.] Полина Орынянская. Холодная Лета, горячие берега [Следи за птицей и закрой глаза. / Ты чувствуешь, как несговорчив ветер, / как в лёгких закипает бирюза / небесных вод и канувших столетий?..] Александр Оберемок. Между строк [куда теперь? о смерти всуе не говори, мой друг-пиит, / зима, крестьянин торжествует, а мачта гнётся и скрипит, / но надо жить, не надо песен ворью...] Полина Михайлова. Света – Ора [Этот новый мир ничего не весил, и в нём не было усталости, кроме душевной...] Марина Марьяшина. Обживая временные петли (О книге Бориса Кутенкова "память so true") [В попытке высказать себя, дойти до сути ощущений, выговорить невыговариваемое, зная, что изреченное – ложь – заключается главное противоречие всей книги...] Александр Хан. Когда я слушал чтение (о стихах Юлии Закаблуковской) [Когда я слушал чтение Юлии Закаблуковской, я слушал нежное нашептывание, усугубляемое шрифтом, маленькими буквами, пунктуацией, скобками, тире...] Юлия Сафронова. Локализация взаимодействий [Встреча с поэтом и филологом Ириной Кадочниковой в рамках арт-проекта "Бегемот Внутри". Тенденции развития современной поэзии Удмуртии.] Татьяна Мамаева. Игра без правил [Где нет царя, там смута и раздор, – / стрельцы зело серьёзны, даже слишком, – / Наш царь пропал, его похитил вор / немецкий мушкетер Лефорт Франтишка...] |
X | Титульная страница Публикации: | Специальные проекты:Авторские проекты: |
|