В оны дни ты мне была, как сын,
из утробных взращена глубин.
Я ловила семя на лету -
ту судьбу сулит, или не ту...
Две души в сорочках кружевных,
сердцевины душ обнажены,
но неймут ни губы, ни глаза,
ни поэта лживая слеза.
Чья душа мне ближе и родней
кружевного облака над ней?
Любовь - это только любовь, не больше,
и даже меньше - голода и озноба.
Я люблю - тебя, как город в Польше,
не взяв на пробу
площадь, ратушу, костел, захристье...
Безошибочно, рефлекторно, млечно.
Даже если рефлекс конечен,
все едино - воистину.
Дом двинулся в четвертом этаже,
мы перешли в гостиную из кухни,
словили птичку в духе Фаберже
и старца на столе, в китайском духе.
Этаж ушел направо и вблизи
маячил парк, аллея и скамейки.
А нас окно ловило, как визир
большой логарифмической линейки.
И рама совместила результат,
мы стали в ней едино-неделимы,
и даже понадеялись, раз так -
нам целостное выдумают имя...
Потом была зима и Новый год,
и между рам запихивали вату,
что, видимо, к неравенству ведет
и окон, и отдельных результатов.
Но принесли фарфоровый сервиз,
две чашки в эксклюзивных канарейках...
Ловить нам утварь, не переловить
за бегающим стеклышком линейки.
Все больше наизусть, не ясно
для глаз колеблются ряды
домов, тасуемых, вдоль трассы,
кустов, недвижных, вдоль воды.
I де ж той погляд? де притулок? -
дрожу, а ты выходишь из
подъезда, арки, закоулка,
всего, чем прочен парадиз,
чем память вымоcтят - на равных
для всех Адамовых колен.
Такого утра, чуешь... ранку,
и не припомню на земле.
Куда нас теперь забросили без штампика в аусвайс -
внебрачную и внекрестную держать круговую связь.
Какие ряды высокие и чистые голоса...
Едва сосчитаю, сколько их - позволят открыть глаза.
До тучки решусь дотронуться, растущей к земле свинцом,
в девятом кругу бессонницы теряя свое лицо.
Себя сосчитаю, нечего кого-нибудь выделять.
Из нашего леса певчего все вырублено на ять,
хоть машет и машет кронами и чешет по облакам
его вещество зеленое, не тронутое пока
распадом и штампом "подлинник". Отпразднуем libert'у
у времени - между полдниками и ужинами - во рту.
Куда нас, разбитых наскоро на теноры и альты -
спрессовываться в кадастры и говеть до второй звезды,
до первой лесной проталины, до после дождя в четверг -
с привычкой, что есть, не маленький, не голос, а человек...
Так живется в секторе противогаза:
без иллюзий, вслушивания, соблазна
дописывать. Так живется - воочию
днем и ночью,
не дыша на зеркало -
в чем сомненье, если в глазах не меркло,
и раскрыты веки.
В чем оно - если веки склеены,
не дрожат, принимают целование как последнее.
С двух сторон деревья - это аллея,
а не продукт брожения, разложения -
деревья. Вне идеи.
Чем под воду,
на корм одичалым скотам Атлантиды,
лучше булькнуть в тире. И на тысячном льё
звуковую волну пережить, и чужую свободу
осязать как спасенье свое.
На катрен,
на одну запятую, а там будет видно...
Зачерпнуть рукавами заиленный шорох равенн,
словоблудьем флоренций
заполнить просветики вен.
Легкий Дант окунется и вынырнет с рыбой во рту.
Но в природу вещей ни один не поверит Лукреций.
Вот и редкая птица: услышала всплеск на лету
и вернулась - всмотреться!
Ростислав Клубков: Разговоры птиц[А после он, она (ее зовут Овцебык) - стоят на ступенях школы в теплом тумане ноября, под медленным, падающим на маленькие ивы школьного двора снегом,...]Ирина Кадочникова: "Слово, ставшее событьем"[Читая "Почерк голоса" понимаешь, что право сказать "ты - только слово" дано лишь тому, кто по-настоящему верен собственному выбору и кто способен переживать...]Александр Корамыслов: Поэт и финифть[выйду-ка я в темень, посвечу-ка мордой - / может быть, увижу за гнилой Смородиной - / для кого-то Родину, для кого-то Мордор, / а для самых ушлых...]Иван Клочков: В ребяческих руках[во сне ко мне приходит страшный Он / садится на краю моей постели / и шепчет мне тихонько колыбели / чтоб я заснул и видел страшный сон...]Денис Гербер: Будитлянин, или Приснившаяся змея["Слава богу, - подумал К., - есть хоть какая-то опора в мире, и эта опора - дети, которые пока не разговаривают".]Поэт перед взглядом тьмы: о стихах Юлии Матониной[В рамках цикла вечеров "Уйти. Остаться. Жить" (куратор - Николай Милешкин) в Культурном Центре им. академика Лихачёва состоялся вечер памяти поэтессы...]Александр Щедринский: Молчания ночного антитеза[мне нравится это (не знаю, как это назвать): / деревья в цвету и бегущие автомобили. / рассветная сырость, примятая телом кровать. / звонящий мне...]Андрей Баранов: Изгнание из Рая[Играя на трубах, в литавры звеня, / чумные от пота и пыли, / мы сами в ворота втащили коня, / на площадь его водрузили...]
