|
Тартуское культурное подполье 1980-х годов
Евгений Горный
*
Из цикла "НАБОР СЛОВ"
2
настала осень
и все стали умирать
падали
листья
жёлтые красные синие чёрные
тихо
кружились
им так не хотелось падать
на рыхлые трупы мёртвых
и потому
они тихо кружились
тихо кружились
над трупами
7
у неё больные глаза
у него больное воображение
они вместе считают капли
крестообразной крови
молчащая тишина немоты
облекает талое тело
ни голое ни обнажённое
просто чисто телесное
у неё больные глаза
у него больное воображение
ни голое ни обнажённое
распятое на кресте
14
перемещаясь по лестнице вне пространства
сквозь огонь пустоты ледяные поля
через автоматные очереди вне и внутри меня
круша совершенство тетраэдра и цилиндра
в этом бессонном дышащем море
где всякая жизнь лишь форма нуля
потоки букв и ничьих эмоций
пронзают меня насквозь
1984
_^_
*
Живой сосуд, наполненный любовью,
Уже не пуст, хотя вина в нем нет.
Любовь есть тьма, наполненная кровью.
Вино любви немного пахнет болью,
Немного солнцем. Но больной рассвет
Не освещает внутренние стенки.
И молоко любви всегда без пенки.
1985
_^_
ЗА ГРАНИЦЕЙ
1
Сегодня снова деревья навзрыд
в смертных камерах ссохшихся улиц
до крови обнажены
На ратуше время на год назад
на ломких ветках лопнуло время
в капельки нелюбви
То что не ведаешь где болит
кости сросшейся с плоскостью мозга
воздухом не залить
Поскольку дороги ведут на свет
главная площадь звучит о смерти
судебные города
Возможно ни сверху ни спереди нет
жидкость текущую в венах слова
сегодня и никогда
Слеза рассеченная волос насквозь
в серых стеклах тонущей влаги
дрожью психозом ты
Но только когда исчезает мир
в холодном пламени дышит сердце
неважно где не найти
2
Я знаю, что вернуться невозможно.
Поскольку, выйдя из дому, вдруг видишь
как бьются шарики в потеках краски,
прозрачностью бесцельной и безводной
клубятся снизу, затмевая свет.
Возможно, исцеление возможно,
но ты же знаешь, я не верю в чудо.
Держи покрепче посох свой и следуй
с достоинством, безумия достойным,
туда, куда слепой ведет слепца.
Смотри всегда туда, где ярки краски,
где кровь пульсирует в пределах марша,
где голос наг, и нежное касанье
на части рвет любую вещь, где память
подобна свету, где клубится тьма.
3
Ноги идут куда не глядят глаза -
за море соленое горькое, за
грань горизонта людских отар,
за грань пониманья, сквозь банный пар,
где выстрел вслепую находит цель,
не важно, кровь запеклась или ель
тычется в небо, иголок тьма,
значит уже не сойти с ума
то есть с пути на котором след
полон воды, за немного лет,
только к рампе еще шагни,
ты видишь, какие большие огни
смотрят в лицо, и еще больней
песен гибнущих лебедей
закрывший лицо газетой старик
в один бесконечный миг.
1986
_^_
Рассматривая фотографии
перед отъездом в Аргентину
Дым поднимается к потолку,
двоясь, причудливо извиваясь.
Убивая, врывается ветер, дым.
Женщина, медленно раздеваясь,
отражается в зеркале на стене.
Вещь в окружении рамки
неузнаваема, как во сне
шаг в сторону рампы.
Женщина спит. Реклама кафе
пульсирует алой кровью.
Бармен в галстуке, как в петле,
смерть мешает с любовью.
Лето. Трещины на стекле.
Вещь множится, разбиваясь.
На руках у отца, в саду.
Взгляд, навсегда улыбаясь,
в объектив. Плывут облака.
Шумят деревья. Конфета тает.
Черно-белая зелень уже желта.
Штора колышется, опадает.
3.6.88
_^_
HOLOCAUST
1
Во мраке вдруг возник огонь.
Во мраке ночи вдруг возник огонь -
рвущееся сумасшедшее пламя,
живущее на ветру, как бездомный.
Циферблат показывал полночь.
Шатался ум безумный, полыхал,
как над индустриальным
городским смогом заря,
как тело с воспалением легких.
Метались тени, взметались искры.
Сквозили тела неизвестных
Скозь паутину древесных душ.
Голую показывал полночь.
Слепо спешили они, хрипя,
задыхаясь, не опоздать на поезд,
петляя. Вспыхнули тополя.
Аллея вела к вокзалу.
2
Люди смертны, ибо они несчастны.
В ночи подошел человек и просит огня.
Я вскричал: на колени, несчастный!
Как ты смеешь смеяться, когда мир пылает?
Плачь, несчастный, целуя землю.
Он ударил меня. Я упал на землю.
Он пинал меня, желая унизить.
Разбежался и прыгнул на мое лицо.
Матери наши, деревья, живьем горят.
Я хотел сказать ему: "брат!"
Я выплюнул зубы, встав на карачки, и улыбнулся.
И в страхе он бежал от меня.
Та, Кто Может Спасти Нас, дала мне слово.
Ноги свои волоча, я полз, оставляя след.
Но не было никого, чтобы слышать.
Буквы, алея в небе, возвещали: "вокзал".
Как вы несчастны, смертные, как несчастны!
3
Кто выпил мои глаза, кто с'ел мое сердце?
В домы вторгаются мертвые,
взламывая головами паркет.
Сожженные заживо, лезут в спальни.
Та, Кто Может Спасти Нас, прости нам!
Замирая от наслаждения, урча,
лижет пламя тела сплетенных
в об'ятьи страсти любовников.
Все, что живет и дышит, станет жаром и дымом.
Обожженные, голые, крича,
выбрасываются, стеклом изрезанные,
из окон и разбиваются о мостовую.
Треща и чернея, сжимается в позу боксера мозг.
Город и поле - сплошной пожар.
Огонь пожрал пространство и время.
Нет ни времени, ни пространства.
Убийцы убившего смерть мертвы.
ноябрь 1989
_^_
© Евгений Горный, 1984-2023.
© Сетевая Словесность, 2001-2023.
| НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ" |
|
 |
| Айдар Сахибзадинов: Третья осень в Урюме [Уже ноябрь. Березки, черемуха и верба в моем дворе облетели. В деревнях, как правило, срубают все, что не плодоносит, или, по крайней мере, не заморское...] Ольга Кравцова: "Не стенать на прощанье и влюбляться навек": о поэзии Александра Радашкевича [Поэзия Александра Радашкевича притягательна своей смелостью, даже дерзостью ума и речи, загадочна именно той мерцающей магией чувств, которую обнаружит...] Андрей Мансуров: Начистоту – о рассказах А.И. Куприна [...после их прочтения остаётся тягостный осадок: что герои такие тупые и безвольные, и не испытывают ни малейшего желания улучшить свою судьбу и жизнь...] Алексей Миронов: Сомнительный автограф [Так бы хотелось быть воздухом лётным, / невыдыхаемым, неприворотным. / За поворотом бы ахнуть в потьме / так бы хотелось, конечно, и мне...] Георгий Чернобровкин: Качание эпох [Подумаешь, что можно вдруг шагнуть / за грань стекла и за вечерним светом, / зимы познать действительную суть, / что ведома деревьям и предметам...] Леонид Негматов: Улица Леннона [Ночь привычно шаркает на запад, / шлейф с подбоем синим волоча. / Вслед её походке косолапой / не смотрю. Я наливаю чай...] |
| X | Титульная страница
Публикации: | Специальные проекты:Авторские проекты: |
|