Я ВДОХНУ ПУСТОТУ
* * *
Уйду в иные времена,
Безумных чаяний заложник,
И мне иные племена
Воздвигнут жертвенный треножник,
И где-то над иным жильём
Я прослыву творцом и роком.
Но лишь в отечестве своём
Пророку сладко быть пророком.
16 февраля 1987 года, Москва
_^_
РУСЬ-ТРОЙКА
С народом вдыхая на равных
Хмельной атмосферный азот,
Лежу, почиваю на лаврах,
А лавры телега везёт.
Российская чудо-телега,
Изъедена времени ржой,
И только калека-коллега
Порой пошевелит вожжой.
Прогнившей вожжой пошевелит –
Российская вечная вонь –
И тихо в душе пожалеет,
Что я не увечней его.
Мой бедный российский товарищ,
Сгоревший Гаврюша-Гаврош,
С тобою ни каши не сваришь,
Ни даже шлеи не сопрёшь.
А впрочем – сопрёшь, не сопрёшь ли,
Утопишь ли радость в вине,
Мы только о прошлом, о прошлом,
Как будто грядущего нет.
Салагой, в строю не стоявшим
Под ветром крутых идиом,
Мы даже своим настоящим
Не только не бредим – бредём.
Всем ясно – без проку бредущим
Иного пути не родить,
Так что нам о светлом грядущем
Надежды в груди городить...
Не завтра ль великую стройку,
Поросшую диким овсом,
В телегу впряжённая тройка
Прочертит кривым колесом...
5 мая 1989 года, Москва
_^_
* * *
Ты меня не забыла? Забыть невозможно меня,
Стиснув зубы, сквозь силы досадного судного дня,
Где распятый пророк, прописной записной судия,
Нам напрасно предъявит счета за грехи бытия
И, сминая ладонью осклизлые вёрсты дорог,
Преподаст нам бездомья, бездолья, бездонья урок.
Ты меня не забыла? И этого пыла не трожь,
Ты меня не знобила, ты била меня, словно дрожь,
Ты купила меня с потрохами, до краешков рта,
Со стихами, в которых отныне царит немота,
Ибо это безумство не в силах поверить словам
Паж смешного искусства, так преданно проданный Вам.
Ты меня не забыла? Ты просто меня забрала,
Забрела, загубила, и вечность в награду дала,
Зашутила, и снова, немого сиротства пророк,
Я ступаю на свой неизвестный доселе порог,
Чтоб разбило, распяло, впаяло в забвенья торос.
Ты меня не забыла? Какой неуместный вопрос.
Ты меня не забыла? И лишь сквозь немеркнущий сон,
Через боль, каковою, как снегом, навек занесён,
Над распахнутым ртом чернотою манящих могил
Я отвечу глумливому – я ли тебя не забыл.
31 августа 1989 года, Ленинград
_^_
* * *
Жизнь, ошибочка роковая,
Дрыхнет, чёлочку теребя,
Не тебя ли мы куковали
И ковали ли не тебя?
Не тебя ли мы вековали
Век свой суетный испокон,
И кивали, и рисковали,
И раскаивались потом?
И мы лили в нутро кагоры –
Будешь кровью святой храним,
Нас понять могли только горы,
Но мы жили среди равнин.
А друзья всё брели годами,
Ослепительны и ловки,
Сквозь Московские Магаданы
В Сан-Францисские Соловки,
Мы говели, и ликовали,
И взвивали на знамя ложь...
Жизнь – ошибочка роковая,
И иначе не назовёшь.
Больше, милая, нету мочи
В бесконечном ряду утрат...
Спи, голуба, спокойной ночи,
Дай отсрочечку до утра.
31 августа 1989 года, Москва
_^_
* * *
Под утро по двору гуляет кот -
Скабрезный сын облезлой обстановки,
И основная из его забот –
Залезть под хвост какой-нибудь чертовке.
И юношам знаком его порыв,
И тем, с кого сбирает седина дань,
А он, к пяти, душою воспарив,
Заветную заводит серенаду.
В той песне есть и гордость, и тоска,
Пустыня беспардонного бездомья,
Песок, и Время горсть того песка
В ладонь пересыпает из ладони.
Коту претит мирская тишина,
Он пьёт наркоз вчерашнего аванса,
И та жена ещё не рождена,
Которая его окотовасит.
А мы глядим сквозь занавесей щель
В четыре глаза, абстинентно-мутных,
Из горницы ветшающих вещей
На горлицу вплывающего утра.
О, нам бы спеть... Да как же тут не петь
Прошедшим путь от похоти до ласки!?...
Но тяжелы повисшие, как плеть,
Припухшие голосовые связки,
И остаётся, видно, лишь хотеть
Везде и всех желаньем проходимца,
Поскольку, извините, окотеть –
Не тот же коленкор, что – окотиться.
Плющом рутин приращены к вещам,
Мы ищем путь, пусть призрачен и долог,
От сих морщин к младенческим прыщам,
Которым не поможет дерматолог.
Увы, того пути нам не найти –
Не ухватить уродцу первородства,
И остаётся только окатить
Кота за это утреннее скотство.
28 сентября 1989 года, Москва
_^_
* * *
Лужи застило льдом. Урны вмёрзли в асфальт.
На стене покосился плакатище "Слава нам!".
Серый пористый снег, словно суперфосфат,
Покрывает поля проштампованным саваном.
Я люблю эту Русь, эту грусть, эту грязь,
И весны подступающей мутнопоточие.
Я её не холоп, и уж вовсе не князь,
И она мне не матерью кажется. Дочерью,
Что под утро пришла, закусила губу,
И на кухне молчит, и не просит прощения.
Мне её не судить, как не судят судьбу,
Ибо в детях – единственное воплощение.
Мне подвластны её проходные дворы,
Её детские игры средь мусорных ящиков.
О, как сладки данайские эти дары,
В целой Трое одни лишь они – настоящее
Поле времени. Скопище, капище тем,
С амплитудой от Вовочки и до Горация,
Омут юности, бунт и свобода! Затем –
Связь времён, совершаемая декорацией.
Время сыплет песок. Вот рассвет догорит.
Урны вытаят, съёжатся, свалятся под ноги.
И тогда я, имеющий власть – говорить,
Попытаюсь смолчать. Бесполезные потуги.
Ну, тогда говори, плюй на всё и не трусь,
Доходя в излияньях до пошлой наивности:
Боже мой, я безумно люблю тебя, Русь.
Настоящее чувство – всегда без взаимности.
8 февраля 1990 года, Москва
_^_
* * *
И сон отечества мне сладок и приятен,
И сын отечества мне брат, товарищ, друг,
И стан отечества рукой моей объятен,
Да стон отечества встревожит сердце вдруг.
И сень отечества дарит меня покоем,
И сан отечества заботы снимет с плеч,
Но синь отечества – понятие такое,
Что непонятно, об отечестве ли речь.
31 мая 1990 года, Москва
_^_
ТАНЕЦ
Я не знаю – зачем, и кому, и когда, и почём
Этот мир был подарен, как плод первозданного древа,
Где является жертва порой палачу палачом,
Но не в силах противиться страсти иного напева,
Донесённого из глубины невозвратных веков
Дерзновенной зурною иль пламенно юной гитарой,
И уже не осталось условностей или оков
Для безумного вихря раздевшейся в танце гитаны.
Но когда опадёт оперенье змеящихся рук,
И волос паранжа распадётся на тонкие нити,
И замкнётся какой-то дотоле незамкнутый круг,
И два белых луча перекрестятся в чёрном зените,
И растает земная, а может – небесная – та,
Что казалась нам плотью, и вдруг оказалась эфиром...
Я вдохну пустоту, ибо верю, что та пустота
И является – миром.
20 марта 1995 года, Ступино, Московская обл.
_^_
* * *
Звуки любви ещё издаёт болезнь –
Это дыхание тяжкое, хрипы, стоны.
Господи, конечно, спасибо за то, что мы есть,
Но почему не – Куда мы? Зачем мы? Что мы?
27 июля 1998 года, Washington, DC, USA
_^_
|