Каждый по-своему, но всё равно одиноки,
пишем в одном нескончаемом дневнике.
Снег начинает идти, накрывает истоки,
и корабли спускаются по реке.
Помнишь, как треснул лёд и тонул, ребенком...
холод палящий, падение, искры, мрак.
Так и живешь - боишься, что дальше тонко,
если выходишь на берег речной, рыбак.
Так и живешь, как будто о чем-то помнишь,
не различая по вкусу болезнь и ложь.
Просишь - напрасно. Пока не приходит помощь
тех, кого в эту пору совсем не ждёшь.
Ходят по водам, повелевают стихиям,
сквозь полудрему бормочут свои псалмы -
малые мира сего, одинокие и простые,
спящие в серых постелях среди зимы.
В марте по небу скитаются тусклые рыбы.
Видишь, - повсюду вода, не дождаться ковчега.
Суша всё меньше. Мы гибнем с тобой. А могли бы
вместе уйти по последнему талому снегу.
Нам бы в пути помогали герои и боги.
Я бы учился любить тебя верно и тихо,
гладил бы волосы, трогал бы тонкие ноги.
Так и глядишь, избежали бы горя и лиха.
Вот и вода у ступней. Прибывает к коленям.
Море сильнее любого, любому по росту.
Ты понимаешь внезапно: нет смерти и тлена.
Мы просыпаемся рыбами. Как это просто.
На склоне оживает бурый вереск,
март прогревает воду и траву,
уносит лёд и гонит рыб на нерест,
удерживает лодки на плаву,
бросает горсть зерна и щепоть пепла,
не оставляя никаких причин
грустить, что так прекрасна и нелепа
любовь двух женщин или двух мужчин.
И небо день за днём теплей и шире.
И мы, остановившись на бегу,
сейчас одни - пускай не в целом мире,
а здесь, на этом тихом берегу.
Как случилось, что враги уходят,
жгут у стен прощальные костры?
Мягче и доверчивей природа,
и мальки выходят из икры.
Ненадёжно и волшебно, словно
подошел к концу какой-то срок.
После водолея, перед овном
не прядётся нить, не страшен рок.
Ветер обнажает плоть обрыва,
море принимает кровь реки.
Сердце в рёбра тычется, как рыба,
мягко расправляя плавники.
Мы шли по городу в субботу (без шапок, шарфов и пальто).
не торопился на работу на тихой улице никто.
На ветках в парке пели птицы. Мы нагуляли аппетит,
поели сэндвичей и пиццы (а солнце перешло в зенит).
То здесь, то там играли дети. Мы подошли к большой реке,
уселись, расстелив газеты. (Паслись овечки вдалеке.)
И в этот день прошли печали (а баржи плыли под мостом).
Никто не слышал: мы молчали о чём-то очень дорогом.
Потом мы шли обратно в город, совсем не разнимая рук.
дул ветер в волосы и ворот. (И замыкался странный круг.)
Мелькали пёстрые кварталы, и пахло в воздухе смолой.
Никто не видел: мы летали (в двух сантиметрах над землей).
Елена Мудрова (1967-2024). Люди остаются на местах[Было ли это – дерево ветка к ветке, / Утро, в саду звенящее – птица к птице? / Тело уставшее... Ставшее слишком редким / Желание хоть куда-нибудь...]Эмилия Песочина. Под сиреневым фонарём[Какая всё же ломкая штука наша жизнь! А мы всё равно живём и даже бываем счастливы... Может, ангелы-хранители отправляют на землю облака, и они превращаются...]Алексей Смирнов. Два рассказа.[Все еще серьезнее! Второго пришествия не хотите? А оно непременно произойдет! И тогда уже не я, не кто-нибудь, а известно, кто спросит вас – лично Господь...]Любовь Берёзкина. Командировка на Землю[Игорь Муханов - поэт, прозаик, собиратель волжского, бурятского и алтайского фольклора.]Александра Сандомирская. По осеннему легкому льду[Дует ветер, колеблется пламя свечи, / и дрожит, на пределе, света слабая нить. / Чуть еще – и порвется. Так много причин, / чтобы не говорить.]Людмила и Александр Белаш. Поговорим о ней.[Дрянь дело, настоящее cold case, – молвил сержант, поправив форменную шляпу. – Труп сбежал, хуже не выдумаешь. Смерть без покойника – как свадьба без...]Аркадий Паранский. Кубинский ром[...Когда городские дома закончились, мы переехали по навесному мосту сильно обмелевшую реку и выехали на трассу, ведущую к месту моего назначения – маленькому...]Никита Николаенко. Дорога вдоль поля[Сколько таких грунтовых дорог на Руси! Хоть вдоль поля, хоть поперек. Полно! Выбирай любую и шагай по ней в свое удовольствие...]Яков Каунатор. Сегодня вновь растрачено души... (Ольга Берггольц)[О жизни, времени и поэзии Ольги Берггольц.]Дмитрий Аникин. Иона[Не пойду я к людям, чего скажу им? / Тот же всё бред – жвачка греха и кары, / да не та эпоха, давно забыли, / кто тут Всевышний...]