Воздух - живое существо.
Когда ты
берешь его пригоршнями
теплыми
и
легкими,
пересыпая из одной ладони в другую,
кажется,
что он разговаривает с тобой.
Надо остановиться и прислушаться.
Надо подождать пока затихнут последние шаги
в этом уголке твоей души.
Воздух что-то тихо шепчет тебе на ухо.
Шепчет так,
как будто
в огромных песочных часах
просыпаются последние
крупицы песка,
всеми силами цепляясь за стеклянные стенки
своего будущего.
Ты тянешься перевернуть страницу,
но
воздух наваливается на тебя
всей тяжестью
и
замирает
в
сжатых кулаках
охапкой желтых листьев,
уголком шарфа
и
трамвайным билетом.
Когда ты говоришь с деревьями и птицами,
собирающими
остатки вчерашнего дня в желтой подмерзшей траве
уставшего сквера,
тебе кажется,
что мир меняется в своих деталях.
Вот только что он был карамельный,
словно конфеты "Ежик в тумане" в целлофановой упаковке,
но не успеваешь оглянуться,
как
мир начинает приобретать вкус крови
и ты,
облизывая сухие губы,
опускаешься на землю,
пытаясь разобраться
в стремительном беге крыш и столбов,
в мелькании лиц на промокательной бумаге осеннего неба,
в гуле голосов на магнитофонной ленте трамвайных путей.
Кто-то говорит тебе,
что сладкое вредно для растущего организма,
но ты понимаешь,
что все это
осталось в той - прошлой жизни.
Сегодня главное
зацепиться в ветках
ближайшего дерева
тускнеющим взглядом
и
невразумительными словами.
Свеча, зажжённая дрожащей рукой
производит впечатление
неуравновешенного человека.
Блики, бросаемые на стены
и
на потолок
тесной комнаты,
ежеминутно меняют длину твоих шагов.
Ты подходишь ближе,
касаешься порхающих теней
и отходишь вглубь -
в темноту,
в тишину.
Там можно спеть тепло тонких пальцев,
подыграть на дыхании открывающихся дверей,
отбивая ритм
зубами.
Губы твои
искусаны пираньями завтрашнего дня.
Тебя хотят отравить.
Они подмешивают в еду
запах осенних скверов,
вкус дождя,
крики ворон
и
чёрную, влажную землю.
Ты глотаешь эту смесь
и тебя рвёт
прямо
в трамвае.
Люди в испуге расступаются
и ты выходишь
в холодную промозглую погоду.
Вокруг собираются кондуктора
и
случайные прохожие.
Они подсовывают тебе
свои крики,
свои руки
и
пустые глаза.
Беги что есть силы.
Тебя хотят отравить
плавающими
в лужах
листьями
и
голыми ангелами.
На тебя наваливается страх.
Такое впечатление,
словно
ты попал под грузовик выгружающий
еще теплые,
еще желтые листья
в огромную яму
зимнего воздуха.
Ты лежишь на дне этой ямы
и смотришь,
как постепенно
небо исчезает за поворотом.
Ты дышишь всё глубже и глубже,
пока не вдыхаешь
всего себя
вместе со всеми своими страхами,
завтрашними встречами
и
свежими газетами,
купленными только что у супермаркета.
Твой страх
йогурт с просроченным сроком реализации.
Никогда не смотри
на
дату своей смерти.
В темноте
ты ищешь свою одежду
и
вдруг натыкаешься
на вчерашний день.
Ты удивляешься,
но продолжаешь собирать вещи.
Твои глаза постепенно привыкают к темноте
и ты можешь уже разобрать
отдельные детали,
вспомнить слова
и даже целые фразы.
Вчера был четверг.
Небольшой мороз.
Яркое солнце.
Вот только небо всё продолжало
и
продолжало
падать
в твоих глазах.
Тебе что-то говорили
о поэзии,
о любви,
о политики,
о праздниках.
Ты что-то отвечал.
И так целый день.
И так всю жизнь.
Только в темноте ты ещё что-то ищешь.
Ты слушаешь музыку.
Перебираешь как чётки
сладкие слёзы,
падающие
на листы бумаги.
Потом смеёшься,
словно сумасшедший,
и
выходишь на улицу
в густое варево взглядов и женских губ.
Ты целуешь свой город
чуть ниже виска
и
ведёшь его в ближайшую подворотню.
Там
он
делает тебя счастливым
и ты
легкий, как заработок продавца воздушных шаров,
подставляешь разгоряченное лицо
ветру.
К вечеру тебе становится плохо.
От полного отчаяния тебя спасает
только
Нина Симон
и
Игги Поп.
Жизнь -
песня на непонятном языке
и уже нет времени выучить её
и
спеть.
Мокрые шторы дождя
висят в твоей комнате.
Ты сидишь за компьютером
и
что-то ищешь
в своей памяти.
В тепле
влага испаряется из глубин твоего сознания,
превращаясь
в синих китов и розовых медуз.
Ты помнишь, кто твои предки?
Ты помнишь вкус морского песка?
Ты помнишь цвет своей крови?
Первый шаг по земле всегда
сопровождается болью
и
страданием.
С твоими плавниками не преодолеть гор
и
не пройти
город
из одного конца в другой.
Ты не приспособлен к такой жизни,
человек.
Ты даёшь ветру
в руки козырные карты -
песни,
которые горланишь по ночам на крыше своего дома.
Ветер разносит их далеко по округе,
собирая выигрыш в виде эха
с укромных уголков и глухих тупиков
спального микрорайона.
Ты цепляешься за антенны,
налаживая связь
с землёй,
с дождём,
со здравым смыслом,
но ветер выбрасывает тебя из игры
и
ты уходишь к себе -
в тишину,
с её мятными обоями,
раненными птицами
и
тяжёлыми мокрыми полами.
Ты ложишься у двери
и ждёшь,
пока
раздадут новые карты
и
начнут работать мусороперерабатывающие заводы
твоего вдохновения.
Лежать в ванне полностью одетым
лучше,
чем бегать
голым по ночному дождливому городу.
Можно нарваться на неприятности.
И никому не объяснишь потом,
что земля круглая,
что деревья маленькие
и
где тот край,
за которым начинается
пустота
с её полными ваннами откровенных разговоров
и
чистых поцелуев.
Кто тебя будет слушать -
голого,
мокрого,
мёртвого,
несущего какую-то чушь?
Если идёт мокрый снег,
он обязательно бьёт тебя по лицу.
Как опытный санитар,
он знает,
что тебе сейчас нужнее всего.
Длинная холодная улица
без светофоров
и встречных прохожих.
Куда бы ты не повернул
свою жизнь,
мокрый снег всегда бьёт в лицо.
Как опытный боксёр,
он знает,
что тебе сейчас нужнее всего.
Хорошая встряска.
Хорошее поражение.
Чтобы помнить всю жизнь.
Тишина похожа на стекло.
Если долго смотреть сквозь пальцы на солнце
можно
увидеть,
как вдалеке
падают на землю маленькие колокольчики,
как режут воздух
лёгкие ножницы падающих листьев,
как стоят у изголовья клубничных полей
старые ржавые трубы.
Ты сидишь в углу комнаты на полу,
закрыв глаза,
в непроницаемых для внешнего мира наушниках,
ломая руками
оконное стекло своего настроения.
Все думают,
что ты слушаешь музыку.
На самом деле
ты
смотришь сквозь пальцы
на всю свою жизнь.
Удивительно,
как ты точно можешь предсказывать своё будущее.
Ты забегаешь на тысячу лет вперед,
словно муравей-молекулоед
и
смотришь на себя со стороны.
Вот сейчас ты споткнёшься о ступеньку,
замочишь ноги,
порвешь брюки,
опоздаешь на трамвай,
а через час
встретишь её на улице.
Ты всё знаешь по минутах,
но
при этом удивляешься каждому событию
словно ребёнок.
Твоя жизнь река,
которая течёт в жёстко очерченных кем-то берегах,
но вся радость и всё твоё счастье в том,
что
происходит в этой реке,
какие
рыбы в ней плавают,
кто
пьёт твою воду
и
куда ты впадаешь:
в отчаяние
или
в океан.
Елена Мудрова (1967-2024). Люди остаются на местах[Было ли это – дерево ветка к ветке, / Утро, в саду звенящее – птица к птице? / Тело уставшее... Ставшее слишком редким / Желание хоть куда-нибудь...]Эмилия Песочина. Под сиреневым фонарём[Какая всё же ломкая штука наша жизнь! А мы всё равно живём и даже бываем счастливы... Может, ангелы-хранители отправляют на землю облака, и они превращаются...]Алексей Смирнов. Два рассказа.[Все еще серьезнее! Второго пришествия не хотите? А оно непременно произойдет! И тогда уже не я, не кто-нибудь, а известно, кто спросит вас – лично Господь...]Любовь Берёзкина. Командировка на Землю[Игорь Муханов - поэт, прозаик, собиратель волжского, бурятского и алтайского фольклора.]Александра Сандомирская. По осеннему легкому льду[Дует ветер, колеблется пламя свечи, / и дрожит, на пределе, света слабая нить. / Чуть еще – и порвется. Так много причин, / чтобы не говорить.]Людмила и Александр Белаш. Поговорим о ней.[Дрянь дело, настоящее cold case, – молвил сержант, поправив форменную шляпу. – Труп сбежал, хуже не выдумаешь. Смерть без покойника – как свадьба без...]Аркадий Паранский. Кубинский ром[...Когда городские дома закончились, мы переехали по навесному мосту сильно обмелевшую реку и выехали на трассу, ведущую к месту моего назначения – маленькому...]Никита Николаенко. Дорога вдоль поля[Сколько таких грунтовых дорог на Руси! Хоть вдоль поля, хоть поперек. Полно! Выбирай любую и шагай по ней в свое удовольствие...]Яков Каунатор. Сегодня вновь растрачено души... (Ольга Берггольц)[О жизни, времени и поэзии Ольги Берггольц.]Дмитрий Аникин. Иона[Не пойду я к людям, чего скажу им? / Тот же всё бред – жвачка греха и кары, / да не та эпоха, давно забыли, / кто тут Всевышний...]