ТАМОЖНЯ

- Будущее - вовсе не шарлатан, а декоратор, - удовлетворенно молвил Началов, высовываясь из окна и обозревая утренний двор.

Он ни к кому не обращался, двор был пуст, и дом был пуст.

Если вечер известен на неделю вперед, то и утро пропало, и не спасут никакие майские соловьи. А если вечер сулит неожиданности, то даже гадкое утро украсится приятным ожиданием.

И не важно, что это случается лишь в голове. Все случается в голове.

А нынче и утро засовестилось, как раз сегодня оно не было гадким. Казалось, что скамейки, качели, дорожки, кусты оробели и несколько сжались, разогреваемые солнцем. Солнце недавно взошло и глуповато пряталось за многоэтажкой, стояло там, как малое дитя, полагая, что никто его не видит.

Курился легкий туман, попискивали птицы. Утро с деликатной осторожностью заманивало и намекало, что неплохо бы остаться, не нужно никуда уезжать. Можно выйти и прогуляться - весьма не изобретательное утро, трогательное в своем убогом уповании.

Началов, не имея свидетелей, развел руками: решено.

Он поедет.

Без ностальгии не обойдется, но что за разлука без тоски? Если он передумает, то сразу же зашумят машины, каркнет ворона, во двор придет дрожащий человек с маленькой бутылочкой и сядет под окнами. А Началов отправится в булочную или в кино.

Между тем уехали уже многие, и продолжают уезжать, и ни один не вернулся. Даже в этом трудном решении ему не быть оригиналом, но тут ничего не попишешь.

Смерть явилась еще накануне и сидела на столе. Началов усмехнулся: никакая она не старуха, и нет у нее косы, и вообще она черт-те что, гоголевская невнятица, несуразность. Гора таблеток и кружка с водой.

- Ну-с, - обратился к Смерти Началов. - Я готов ехать.

Та громыхнула ядовитыми колесами, булькнула водой, важно поднялась на тонкие ножки. Преисполненная достоинства, надела китель, нарядилась в фуражку.

Она громко, как будто зал ожидания был полон, объявила:

- Прошу пройти на досмотр.

- У вас очень строгие таможенные правила, - подмигнул Началов. Смерть не ответила и надменно уставилась поверх Началова, рассматривая что-то за его правым плечом, видное ей одной.

Началов вздохнул.

- Так-таки ничего и нельзя пронести?

Фуражка качнулась:

- К сожалению. Это не разрешается.

Тот еще раз развел руками. Это входило в дурную привычку, еще немного - и он забьет ими, словно крылами, и попытается взлететь. Началов огляделся: да, хорошо бы прихватить это, и вон то, и еще вон то, но правила есть правила. Взгляд его упал на пухлый том, покрытый налетом пыли и непонятно когда исчерченный пальцем.

- Послушайте, - сказал Началов. - Я все-таки попросил бы вас. Вы видите эту книгу? Дело в том, что я ее еще не прочел, а собирался давно. И не собрался.

- Никак не могу, - возразил таможенник. - Вы же разумный человек. Вы сами знаете, что это невозможно.

- Да, но вы знаете больше. Может быть, как-то получится?

- Нет, не получится. Никакого багажа.

Началов задумался.

- Все таможенники одинаковы, - заметил он укоризненно. - Как же мне быть?

Собеседник бесстрастно молчал. Нечего было и думать сунуть ему на лапу.

- Знаете, что? - снова заговорил Началов после непродолжительного раздумья. - Мне это напоминает историю с лишней бутылкой водки. Таможенник ни в какую не соглашался ее пропустить, и путешественнику пришлось ее выпить прямо на таможне. И провезти эту вещь в себе.

Таможенник проявил некоторый интерес.

- И что же, он так и выпил целую бутылку, тот человек? - спросил он недоверчиво.

- А что ему оставалось делать? Другого выхода не было. Так что позвольте...

Глаза таможенника расширились, и брови взметнулись так, что фуражка съехала на затылок. Началов подобрал том, небрежно смахнул с него пыль, уселся в кресло и раскрыл книгу на середине.

Он счел нужным кое-что пояснить:

- Видите ли, это очень важный труд, фундаментальный. О жизни и смерти, о боге, о вере, о мироустройстве и предназначении человека. Я не могу уехать, не ознакомившись.

- Но вы же не сможете прочитать все.

- Конечно, - улыбнулся Началов. - Это же не бутылка. Но хотя бы часть.

Он просидел в кресле пятнадцать минут, потом захлопнул фолиант и встал.

- Ну, вот и готово, - сказал он бодро. - Теперь уже точно пора.

Таможенник впился в него острым взглядом, пытаясь проникнуть в череп и оценить содержимое, укрывшееся от досмотра.

- На месте у вас и это отберут, - пообещал он многозначительно.

Началов рассмеялся, подался вперед и похлопал его по плечу.

- Милый! Да ведь с бутылкой та же история. Что от нее останется? Одно воспоминание, и довольно неприятное.

Тот не стал затягивать разговор, снял фуражку и метнул ее в сторону. Сбросил китель, сделал глубокий вдох. Началов съел его, и выпил, и лег на кушетку, закрыл глаза. Декоратор схватился за кисть и начал поспешно перекрашиваться в настоящее; Началов не хотел видеть, что у него получится. Он немного боялся и мысленно пенял таможеннику за то, что тот по глупости пропускает такие опасные чувства.

ноябрь 2006

© Алексей Смирнов, 2006-2020.
© Сетевая Словесность, 2007-2020.

Книга отзывов

НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"

Вячеслав Тебенко: На своей стороне [Роман о событиях зимней войны 1939-1940 гг.. Произведение художественное, но основано на реальных событиях.] Сергей Пагын: Между небом и тихой землёй [...Хватит вдосталь вечности и хлеба, / тишины затепленной свечи... / Но горчит под нёбом и под небом, / да и в небе, кажется, горчит.] Мария Гладцинова: Чем-то летящим ещё [нарастает гудение улья / и под дулом чернеющих пчёл / сам становишься ульем и пулей / или чем-то летящим ещё...] Семён Каминский: Шутики мистера Калименко [В этот день распоряжением сверху занятия в школах сократили, учеников отпустили по домам, а преподавателям во время трансляции похорон с Красной площади...] Никита Николаенко: Конец стоянки [Конец стоянки для меня означал конец целой эпохи. Почти тридцать лет я провел за рулем, а теперь вот стал пешеходом...] Ирина Кадочникова: Из цикла "Рассказы" [Незримый кто-то, с фонарем, / Светоподобный, шестикрылый, / Пришел и вскрыл тебя живьем - / И не было того, что было...] Читайте также: Галина Булатова: Дагестанский дневник | Владимир Полетаев (1951 - 1970): Женщина под снегопадом | Айдар Сахибзадинов: Выпускник: и Первая осень в Урюме | Елена Севрюгина: Яблоко смысла | Светлана Холодова: Инвариант | Ростислав Ярцев: Выход с твоими вещами | Владимир Алейников: Париж и СМОГ | Владимир Алисов: Время молчания | Михаил Метс: 1939 | Макс Неволошин: Фобии | Юлия Пикалова: ОФОРТЫ. Стихи | Алексей Смирнов: Три рассказа | Ольга Андреева: Город лишних подробностей | Сергей Антонов: Мама мыла раму | Анна Арканина: Стихотворения