ЧТОБЫ

Плавятся свечи, плачут умильным воском. Сокрушаются образа. Трагический полумрак, похоронные сумерки. Вместо тиканья будильника - печальное свечное потрескивание.

Я лежу бездыханный и неподвижный, весьма довольный удачей. Я ловко обвел их всех вокруг пальца. Скоро они окружат меня - стеная ли, торжественно помалкивая или ковыряясь в носу, но единые в убеждении: это конец. Я аккуратно вписан в четырехугольник гроба, выстланного не то парчой, не то атласом, и в этом видна дополнительная геометрическая правильность, утверждающая финал.

Они и не подозревают, что это начало.

Огорчает невозможность выскочить и раскланяться, срывая обмороки вместо аплодисментов, но мир останется несправедливым, даже если вывернуть его наизнанку. К тому же разоблачение исключает сюрприз. Моя заслуга в том, что я всегда интуитивно догадывался о содержании приза. И всячески, выражаясь языком уродливой современности, работал на выигрыш.

Я тянулся к сюрпризу всю жизнь.

Они не понимают, что я почил в бозе с тем, чтобы они меня полюбили, возненавидели или хотя бы пренебрегли мною. Это был первый шаг. Все имеет первопричину - любовь, неприязнь, равнодушие.

Но эта цепочка всего лишь начало. Дальнейшие события ветвятся, множатся, распространяются вширь, чтобы в итоге заново сузиться и сойтись в одной точке. Если вернуться к геометрии, то воображение рисует нам луковицу, и я сейчас седлаю ее макушку, свесивши ноги, откуда весело гляжу на окружающих.

А еще вернее - земной шар, преподнесенный в разрезе, с двумя полюсами и кривыми меридианами.

...Они полюбили меня и все остальное меня затем, чтобы дать мне возможность настукивать им по башке.

Мне пришлось потрудиться. Любовь оказалась крепким орешком, и я прибегал к ювелирному приему: орудовал искренностью - волшебная штука, особенно когда она ни к чему не обязывает. Когда ты ничего не теряешь, а я это знал, я понимал, что только приобретаю. Я любил, чтобы научиться быть искренним при минимальных потерях. Меня любили с той же целью. Только это была моя цель, а они этого не знали. Я ненавидел, чтобы врать, и получал соразмерный ответ, чтобы научиться делать это вдохновенно и без запинки. И я плодил равнодушие, чтобы познать блаженное чувство непричастности.

Искренность понадобилась мне вот для чего. Она бесхитростна и бескорыстна, даже если корыстна. Это билет в детство, где помыслы чисты, а дни бывают долгими, как годы. С ненавистью, по-моему, все понятно. Я предавался ей и насаждал ее ради борьбы. Ведь мне предстояло выжить, а без борьбы это еще никому не удалось. А безразличие мне понадобилось в качестве среды, где существуют первое и второе.

Короче говоря, я совершил массу поступков и приобрел эти качества, чтобы стало возможным детство. Траурные венки, кладбищенские цветы осыпались семенами, которые принесли великое множество причин и следствий. Восседая на северном полюсе, я наполняюсь восхищением и трепетом при виде неисчислимых событий, не оставляющих, казалось бы, никакой надежды достигнуть конечной цели.

Но я, превозмогая головокружение, свешиваю голову, заглядываю под ноги и вижу, как все три составляющие постепенно сливаются в единый стебель. Детство не очень-то разбирается в добре и зле, а равнодушие не выделяется из пытливой всеядности. Это почти идеальное состояние, и я потратил многие годы на то, чтобы к нему приблизиться.

Нарисованный земной шар вдруг делается объемным, и я соскальзываю. Полюса меняются местами. В этом и заключается фокус, о котором глупая публика не имеет понятия.

Ведь я устроился под образами, выставившись на всеобщее прощальное обозрение, с единственной целью: чтобы родиться.

март 2008

© Алексей Смирнов, 2008-2020.
© Сетевая Словесность, 2009-2020.

Книга отзывов

НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"

Ирина Жураковская: Три рассказа [Земляне гибли и исчезали сотнями, а средства массовой информации рассказывали о новых приобретениях самых богатых людей, фото пестрели голыми девицами...] Владимир Алейников: Путешествия памяти Рембо [Нет не видеть зари никого не любить говоря / это ночью бела золотая сирень сентября / и как будто во сне одиночество легче вдвоём / и как будто...] Аркадий Шнайдер: Russian Literature [господин подполковник, господин уголовник, / стало жить невозможно нам в столице огромной: / где извозчик за рубль? - лишь такси за червонец, / ...] Андрей Бикетов: Век футуризма в итальянской поэзии [Стихи итальянских поэтов-футуристов: Фольгоре Лучано, Арденго Соффичи, Маринетти Филиппо Томазо, Альдо Палаццески.] Виктория Кольцевая: Благовещенье от Якова [...Спи, я говорю с тобой. / Я есть. / Что такое женственность и честь / против одиночества и воли. / Нам теперь укромно до зимы. / А когда отдашь...] Владимир Коркин: Часики тикают [Осенний Бог, я говорю с тобой / В пустом лесу нагих озябших веток, / Где сон предзимний до предсмертья крепок, / Где до зимы почти подать рукой...] Читайте также: Андрей Баранов: В поисках свободы и покоя | Андрей Бикетов: "Сумеречная" итальянская поэзия | Дмитрий Гаранин: Оптическая песнь | Ростислав Клубков: Утренняя заря | Михаил Ковсан: Туманный Сизиф | Алексей Ланцов: Шаблон разрыва | Максим Матковский: Спасибо за блинчики, сестра | Дмитрий Ратников: Прилив | Вероника Сенькина: Стихотворения | Алексей Смирнов: Бутман и Гробин: и Эхстрим | Белла Верникова: Композитор-авангардист Артур Лурье | Питер Джаггс: Три рассказа из книги "От бомжа до бабочки" | Сергей Петров: Эпидемия | Сергей Сутулов-Катеринич: Попытка number 3, или Верстальщица судьбы | Михаил Фельдман (1952 – 1988): Дерево тёмного лика