Вечно – гол как сокол,
Но на паперть ещё не приспело.
То ли так повелось,
То ли дальняя даль позвала –
Я из дела ушёл,
Из такого хорошего дела!
Ничего не унёс –
Отвалился в чём мать родила.
И как только в окне
Два ряда отштампованных ёлок
Промелькнут-пролетят,
Разгоняя печаль и тоску –
Позабудь обо мне.
Я погибшей державы осколок.
Как её возродят –
На своём не увижу веку.
Я ещё не исчез –
На развилке и до поворота,
Но уже говорят:
"Как ушёл – стало дело верней".
Может быть, так и есть.
Не моя это боль и забота –
Через выжженный сад
Я иду по державе моей.
Может, в этой связи
Переход не окажется долог,
Не сумею понять
Ни народ, ни себя – по пути.
В непролазной грязи
Шевельнётся рабочий посёлок
И захочет обнять
И назад в темноте отвести.
Захотели, чтоб всё как на Западе:
чтобы – клубы, дома,
даже улицы!
Но забыли про русские заводи,
что от рек и озёр
образуются.
Те клешни оторвали и лапы те,
что держали за горло
и за ворот...
Токмо вышло не так,
как на Западе:
в наших заводях иначе плавают.
Были чёрными – сделались синими,
были мутными –
стали пресветлыми...
И не то чтоб на Западе свиньями
все и вся
обернулись конкретными,
просто – с нашей бесхитростной верою –
оказались на них непохожими
нашей жизнью, тяжёлой и серою,
нашей правдой
и ликами Божьими.
Потому и живём обречёнными,
чтоб вовеки
не стали паскудными –
наши синие заводи – чёрными,
а пресветлые – заново мутными.
Ни к чему нам
дома их
и улицы!
Ненаглядные и драгоценные –
от озёр и от рек образуются
наши заводи – благословенные.
И в заоблачном их отражении,
как следы от невидимой поступи,
судьбоносные вижу знамения –
потому что люблю Тебя, Господи.
Лет, наверно, двести
Или, может, сто
Жили-были вместе
Ватник и пальто.
Ватник, как мудило,
На войну ходил,
А пальто ходило
В Стокманн и ВкусВилл.
Он просил подмоги,
Силы для побед,
Но пальто в итоге
Заявило: "НЕТ!
Вас на поле боя
Много, пустомель!
А пальто – любое! –
Это не шинель!"
Кроме тех, что в поле –
Пусто на Руси:
Даже в Метрополе,
Даже в KFC.
Для того, кто ратник –
Всё предрешено.
Но народ – он ватник,
А пальто – говно.
Что жара, что стужа –
Не его вина –
Как идёт от мужа
По рукам жена,
Так пальто из моды
Выйдет – на года:
В моде – можно годы,
Но нельзя – всегда.
К черту эти песни!
Что-то в них не то...
Снова будут вместе
Ватник и пальто –
Неизвестно, сколько –
Сто ли, двести лет –
Не забудет только,
Как услышал: НЕТ!
В те далёкие советские времена,
когда мои родители
жили вместе
и отец работал в депо "Калужское"
машинистом московского метрополитена,
я учился в средней школе
и прибегал по выходным
к отцу на работу,
где он,
пользуясь тем, что занимал
начальственную должность
дежурного по депо,
встречал меня на проходной
и беспрепятственно проводил
на этот режимный
и строго охраняемый объект.
Почти сразу за проходной
начинались рельсы
со стоящими поездами,
которые тянулись
над смотровыми канавами
и заканчивались
перед массивными двустворчатыми воротами.
Заканчивались, собственно, только поезда,
а рельсы уходили за ворота
в открытое пространство,
предназначенное для маневров,
в которых, каждую свою смену
и при любой погоде,
участвовал мой отец.
Однажды зимой
на этом открытом пространстве,
в тридцатиградусный мороз,
при сильном порывистом ветре,
отец
справил малую нужду
прямо из кабины
застрявшего на светофоре поезда
и заработал
хронический простатит.
Когда мы с отцом и двумя
подчинёнными ему машинистами
дружно шли
по безлюдному воскресному депо,
все, кроме меня, одетые в строгую
тёмно-синюю униформу,
я чувствовал себя
каким-то мифическим сыном полка
или реальным, но глупым
и восторженным новобранцем.
Мы быстро миновали ремонтный цех
и вошли
в помещение какой-то раздевалки.
Из отцовских объяснений
я смутно помнил,
что дежурный по депо
отвечает не только за движение поездов,
но и за порядок, чистоту
и пожарную безопасность
на вверенной ему территории...
Но, когда мы вошли в раздевалку
и один из машинистов, потянув носом,
громко определил:
– Фу, женщинами пахнет!.. –
я не заметил, чтобы отец
заинтересовался чистотой полов
или начал проверять
обязательное в каждом помещении
наличие огнетушителей.
Все кроме меня,
как-то странно засуетились
и достали из карманов
складные ножи
и силовые отвёртки.
Я, конечно, не мог, в силу возраста,
как тот машинист,
по запаху определить,
что раздевалка именно женская,
но это и так вскоре стало ясно
по одежде и вещам
вываленным
из внутренних ячеек
прямо на пол.
Отец,
как и двое машинистов,
не только активно орудовал
разложенным ножом и отвёрткой,
но и постоянно давал руководящие указания:
какие дверцы вскрывать,
а какие не трогать.
Я помню, как стоял посреди этого разгрома
и потерянно смотрел
на страницу, вырезанную
из журнала "Советский экран"
с портретом молодого актёра,
сыгравшего в кино Петра I,
которую, скорей всего, наклеила
с внутренней стороны
несчастная обладательница
раскуроченного шкафчика,
безжалостно вскрытого
моим отцом
и его послушными подчинёнными.
Справедливости ради
надо сказать,
что ими двигал
не какой-нибудь вульгарный фетишизм
или иная
сексуальная девиация –
нет, нет! – в основе
их варварских действий
лежала
обыкновенная жажда наживы,
ибо потом
мы поочерёдно обошли
несколько мужских раздевалок,
где они точно так же
выискивали и забирали
исключительно
деньги и ценные вещи.
Сегодня,
особенно в либеральных кругах,
бытует распространённое мнение,
что в советское время
воровали все,
от уборщиц
до Генеральных секретарей.
Возможно. Но почему только в советское?
Когда заводят такие разговоры,
я обычно цитирую
одного сиятельного графа,
который спросил Петра I,
велевшего
перевешать всех
виновных в хищениях:
– Вы, государь,
хотите остаться один,
без подданных?
В последнее время русская поэзия
превратилась в традиционное место
изживания неврозов
и описания
детских психологических травм.
Не стану поддерживать эту
устоявшуюся традицию;
скажу только,
что, когда отец
с подчинёнными
поделили награбленное
и вернулись, как ни в чём не бывало,
в прокуренную дежурку,
я не испытал никакого серьёзного потрясения,
что заставило бы меня
бороться с чувством вины
или мучительно думать
о неправедно содеянном.
Почему же я вспомнил
тот давний эпизод –
спустя столько лет
и, кстати, за всю свою жизнь
так и не научившись
не только воровать,
но даже просто
брать чужое
без спроса
и хозяйского дозволения?
Скорей всего, я вспомнил его,
потому что накануне смерти отца
по телевизору
повторили
тот старый художественный фильм
про Петра I.
Я также вспомнил его,
когда стоял в церкви
у открытого гроба
и мучительно размышлял
о том, что мой отец
большую часть жизни
отдал депо,
где заработал на морозе
рак простаты,
от которого впоследствии
и скончался.
Да, я вспомнил об этом ужасном случае,
но вспомнил
без всякого осуждения;
потому что,
будучи взрослым человеком,
прекрасно понимал,
как трудно было содержать
простую советскую семью,
не воруя и работая
машинистом
московского метрополитена
даже
в начальственной должности
дежурного по депо.
Андрей Бычков. Я же здесь[Все это было как-то неправильно и ужасно. И так никогда не было раньше. А теперь было. Как вдруг проступает утро и с этим ничего нельзя поделать. Потому...]Ольга Суханова. Софьина башня[Софьина башня мелькнула и тут же скрылась из вида, и она подумала, что народная примета работает: башня исполнила её желание, загаданное искренне, и не...]Изяслав Винтерман. Стихи из книги "Счастливый конец реки"[Сутки через трое коротких суток / переходим в пар и почти не помним: / сколько чувств, невысказанных по сути, – / сколько слов – от светлых до самых...]Надежда Жандр. Театр бессонниц[На том стоим, тем дышим, тем играем, / что в просторечье музыкой зовётся, / чьи струны – седина, смычок пугливый / лобзает душу, но ломает пальцы...]Никита Пирогов. Песни солнца[Расти, расти, любовь / Расти, расти, мир / Расти, расти, вырастай большой / Пусть уходит боль твоя, мать-земля...]Ольга Андреева. Свято место[Господи, благослови нас здесь благочестиво трудиться, чтобы между нами была любовь, вера, терпение, сострадание друг к другу, единодушие и единомыслие...]Игорь Муханов. Тениада[Существует лирическая философия, отличная от обычной философии тем, что песней, а не предупреждающим выстрелом из ружья заставляет замолчать всё отжившее...]Елена Севрюгина. Когда приходит речь[Поэзия Алексея Прохорова видится мне как процесс развивающийся, становящийся, ещё не до конца сформированный в плане формы и стиля. И едва ли это можно...]Елена Генерозова. Литургия в стихах - от игрушечного к метафизике[Авторский вечер филолога, академического преподавателя и поэта Елены Ванеян в рамках арт-проекта "Бегемот Внутри" 18 января 2024 года в московской библиотеке...]Наталия Кравченко. Жизни простая пьеса...[У жизни новая глава. / Простим погрешности. / Ко мне слетаются слова / на крошки нежности...]Лана Юрина. С изнанки сна[Подхватит ветер на излёте дня, / готовый унести в чужие страны. / Но если ты поможешь, я останусь – / держи меня...]