СЕМЬЯ ЛЮБЯЩЕГО ЧЕЛОВЕКА
Мама любила кудри, и всегда говорила папе об этом, расчесывая его крупные черные кудри. У нее самой перманентные кудряшки были от завивки, и волосы слабые, как у многих девочек, родившихся перед войной и познавших голод с пеленок. Иногда мама от любви ко мне шутливо говорила отцу, чтобы он отдал свои кудри мне, как единственной дочери, и приправляла свои слова мыслями о том, что женщинам труднее, и кудри должны быть только у женщин, а мужчинам кудри ни к чему. Папа соглашался с ней, брал рукой свои шикарные длинные кудри, проводя по своим волосам, и в воздухе клал их на мою голову. Так мои мечты стать красавицей постепенно осуществлялись в реальности. Красота для меня в детстве была притягательным и необходимым методом стать счастливой.
Однажды мы всей семьей смотрели телепередачу о писательнице, и в ней говорилось о тяжелой ее судьбе. Тогда после этой передачи папа сказал маме многозначительную фразу, смысл которой состоял в том, что главное для женщины – семья. Видимо, это была передача об Анне Ахматовой и страданиях ее жизни, но папа сказал, что никакая, даже сногсшибательная слава, не принесет защиту жизни, как семья. Мама согласилась с его словами. И оба они посмотрели на меня многозначительно.
– Я думаю, мы зря так насели на Аленку, не даём ей даже погулять пойти, уроки и уроки, из одной школы сразу в другую. А ведь так пройдет ее детство. Будет ли что вспомнить о детстве дочери? Изнурительные занятия, после школы – на музыку и сплошное приготовление уроков... Я вижу, ей трудно. Английский важнее, я буду теперь заниматься с ней по другой программе, чтобы ей не стали в тягость занятия: с музыкой, английскими песнями, чтобы радость была от языка, – сказал папа, и весомо положил на стол толстенный том книги Мейерхольда, которую он очень ждал из Москвы, слегка пропев под нос:
"Alluetta, little Alluetta!
Alluetta, play the game whis me!
Put your finger little nouse,
Put your finger little mouse,
Put your hart,
Don’t forget, Alluett! Ou!.."
|
Прошло много лет, и я стала перед выбором: учеба или судьба семейной женщины. Песенку об игре Аллуэтты я помнила всю жизнь, и соответственно, то самое замечание и разговор папы с мамой о женском счастье. В результате этого разговора мы решили сообща, что у нас с мамой самый лучший в мире папа. Поэтому мне уже разрешалось ходить гулять даже в парк, но предварительно пришлось выслушать гору назиданий, – своеобразные уроки выживания в районе с трудно поддающейся истреблению преступности, исходящей из пьянства. Тяжелы или легки были те уроки, – скорее трудно было усидеть на месте, когда всё моё существо рвалось на свободу.
Кроме отрицания людских пороков: пьянства, воровства, лжи, – надо было остерегаться многих разных неудобных моментов, которые ведут к преступности, а также и уметь выбирать себе безопасное место в автобусе, сидя на котором при аварии есть бóльшая вероятность выжить. Уметь правильно ответить нахалу, если он прибегает к недопустимому поведению с ребенком, и много разных правил детской безопасности, как то никогда не грубить взрослому человеку, если он в целом вежлив, трезв и не нападает. Но обязательно бежать и обратиться к нормальному взрослому, если у встречного пешехода налицо признаки поведения алкоголика или преступника, и он ищет общения с тобой.
Позже, когда окончилось моё детство, я получила образование и профессию, вышла замуж, родила двух дочек, разошлась и едва подросшая старшая дочь родила первого сына, я подумала: "Для чего вся карусель со слониками?!", и неужели это всё, и теперь меня в сущности ожидает заново то же самое: участие в развитии ребенка. Но где волшебство, где буффонада действия? Все эти горы в небесах, лошадки-единороги, говорящие на твоем языке, принц с изысканными манерами и на белом коне в яблоках?
Я столько ждала любви, что устала ждать ее, а когда она пришла, то ринулась в ее схлестнувшиеся волны, увидела всё разом: и прелесть волн, и лучших обитателей огромного океана жизни, и дно через плавательные очки. И если учесть, что вода увеличивает размер объекта, то четко выраженные очертания всех подлостей и короткое замыкание личности между бетонной круговой стенкой, когда нет выбора, ты идешь волею судьбы в заточение между плачем, отчаянием и световым лазером, очерчивающим побеги надежды, – это кредо молчаливого пути. В этот момент тебе кажется, что в судьбе настал свет. Прежние ощущения жизни – это оковы, которые ты хочешь стряхнуть, но не знаешь, как это сделать, отступаешь, и смотришь кверху, на выход из лабиринта. Видишь цель и рвешься к ней, очертя голову, и чтобы не запутаться в паутине липкой тли, пожирающей свежие листья, спешишь отмыть себя в новой волне, и ясно становится видно всё прошедшее, которое, как тебе казалось, надо исправить, сделать более совершенным. Ты делаешь всё по своему плану, а ветер внутри волн сбивает в кучу дела, сопутствуя тебе, и превращая в смех прежние чувства болезненного роста, взросления души. Тогда вероломство Фортуны ты узнаешь, как соседа по многоквартирному дому, берешь ее под мышки и сажаешь повыше на самом высоком дереве. А сам продолжаешь при этом жить и думать о ней, о свете и несоответствии ее с результатами твоих стараний.
И тогда приходит смирение, оно обволакивает твоё тело, подобно рубахе, а липкие жабы плющатся о дно корабля, покрытого плесневелыми ракушками, и при этом каждая представляется тебе по имени. И ты, как верблюд, впрок набираешься водами этого океана, сглаживающими подводные камни, обтачивая их и бросая тебе под ноги. Не растопчи, рассмотри брошенное тебе, как большие куски твоей взлетной площадки. Собери эту мозаику.
Кто не может рассмотреть мира сквозь призму наук, он отталкивает знания, и от него отворачиваются те люди, кто мог бы дать многое в плане постижения смысла жизни в пути по вершинам знаний.
Забился человеческий неразвитый комок в кокон и сгнил в атмосфере разложения нравов, упал в колодец, где ему предстояло только насытить ощущения свежестью и пуститься далее – в гору, но уже с концентрированным багажом, без тяжелой пустотной ноши безликого потребителя, этакой энергии возмущения и обделённости. Множество подобных человеческих единиц бродят в поисках понимания, изредка утешаясь общением, не удовлетворяющим его действительную сущность. А сам себя обделил, когда давали, но не брал, держась за старые понятия обделённого глубокой мыслью детства. Так как же теперь мне найти двойника, если только моё детство было насыщенным и интересным? У разбившихся на точки мерзлых зернышек, нет пути, они так и погибают, не проклюнувшись к свету разума, упадая в утешительное на мгновение, а на самом деле обволакивающее ложью, пьянство.
Предпочтением стало близрасположенное: ты протягивал руку и брал, а то, что виделось издали, подобно великолепию горных вершин, отвергал твой взгляд недокормыша.
И жалко тебя, взъерошенный человеческий недокормыш, и нельзя возвращаться назад, в твою сирую лунку для гольфа, – это явная смерть. Но ведь брала в путь, а ты вырвался и притягивал глупостью бытия моего самого дорогого ученика, затянуть пытался в простую тупую воронку повседневности, отобрав у меня родное и драгоценное: серебряную нить учения от меня к нему. Но нельзя идти по разорванным связям: вернешься назад.
Как же ты теперь выкарабкаешься из омута грязи и пошлости, к которой тебя приучила мякина?..
Увидишь ли мои лучи? Я беру зеркало, отражая тебе лучи знаний, по которым ты пришел бы ко мне, а тебя еще держит мякина самодовольства, переросшая в отрицание мира в душе твоей, и этой энергией отрицания ты убиваешь даже малейшее желание делать для тебя хотя бы свет отражения в зеркале.
Может, ослепит твой мозг красота, поведет за собой, подобно нити из лабиринта страданий по упущенным возможностям быть, а не казаться? Может, повезет вам обоим, обретшим союз? Но дотянуться до ветви с плодами добрых познаний через пропасть как вы сможете, не имея навыка принятия в своё сердце благости?..
Надежды на авось не умиляют, они – щит над полыньёй, полной кишащих щук. Эти щуки полосуют остротой плавников, и путь потерявший спутник учителя обрезает свои защищающие на мгновение части, – руки, в которых были книги, – твои учебники, но их выбила борьба за жизнь бок о бок с тщеславием щук. Воронки их плавников режут каждым прикосновением, измельчают жизнь, опускают крышку для груза, под которым умрет мечта о добром исходе пути, дающим в старости отдых со свежестью горного родника и благость созерцания того, что удивляет добровúдением: блеском прошлых сбывшихся надежд.
И ты отчаянно начинаешь карабкаться по стенке вверх. Никакие потери не могут остановить на таком пути, – здесь решает мгновение, будешь ты существовать, или нет. Пропасть всегда открыта, ее гостеприимства необходимо опасаться. Как всегда, это из уже постигнутого ранее, но будто повторение учения, и ты еще раз узнаешь трудность пути при отсутствии возвращения.
Кудри – не главное в созидании счастья, а красота мгновенна, вместо неё приходит неудовлетворённость жизнью, как свёрнутый флаг прошлого.
21-23 ноября 2023 г.
© Елена Сомова, 2023-2025.
© Сетевая Словесность, публикация, 2024-2025.
Орфография и пунктуация авторские.
| НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ" |
|
 |
| Так возвышает родина, поверь... [Стихи лакских поэтов Руслана Башаева, Миясат Шурпаевой, Патимат Рамазановой, Мирзы Давыдова и Патимат Штанчаевой в переводах на русский язык.] Виктория Орлова. "Увидеть Париж" и другие рассказы [Ох, как же дружно жили они! Небогато, даже на море никогда не были, всех сокровищ – библиотека, хрущёвка двухкомнатная да дача-сарайчик на шести сотках...] Александр Карпенко. "И, взявшись за руки, шли двое..." (О романе Бориса Гриненко "Признание в любви") [Эта книга стала для автора смыслом жизни. Написать и издать её – подвиг. Это книга-долг – живого перед ушедшей...] Наталья Захарцева. Улица Троллейбусных Скворцов [Ведь всё, что воздаётся, всё – добро. Мы лучшие конструкторы миров. Вы просто не пытайтесь их разрушить...] Владислав Китик. Я весны моей всё ещё пленный [Пробуждённую ночь я приму, / Помогая атлантам, на плечи. / У неё я на память возьму / Трудный дар человеческой речи...] Ольга Гурилёва. Всё то, что случилось с нами [Так тут и было веками, / Как в самом начале всего: / Только любовь и бог – / Всё то, что случилось с нами.] Михаил Ковсан. Гроб некому вынести, или Улыбка Гагарина [Улыбка Гагарина стала не такой широкой и белозубой, как раньше. Поговаривали, что его и вовсе одноцветно закрасят, только деньги найдут. Но пока деньги...] Ольга Самарина. Внучка Ава [Ава, крошечная, но настоящая Ава, уже умудрилась захватить нас в свой плен. Навсегда. Она не путалась в ролях и оказалась самым адекватным человеком в...] Николай Хрипков. Любовь с первого слова [Ну, мир! И что мир? Что же, интересно, о нем наразмышлять можно? Мир – он и есть мир. А Бог? А что Бог? Бог – он и есть Бог. А человек? Две руки, две...] Юлия Великанова. Будь его Солнцем, или Мы просто об этом не думаем (О романе Андрея Кошелева "Валери") [Наше бытие во многом рассчитано на глаза и зрение, на зрительное восприятие. Процентов 70 информации мы получаем и воспринимаем глазами. Зачем задумываться...] Дом вынимает пламя (О книге Веры Полозковой* "Lost and found") [Новая книга Веры Полозковой – собрание стихов, короткой прозы и фотографий – сильный эстетический опыт противостояния смерти...] Владимир Ив. Максимов. Ничего не требуя взамен... [Любой календарь – не без вычета, / Но тёплая осень – особенна: / Она, словно гречка, рассыпчата, / И солнечным маслицем сдобрена...] |
| X |
Титульная страница
Публикации: | Специальные проекты:Авторские проекты: |
