лисы небесные, совы дневные,
гончие псы из немецкого плюша,
вы, аллигаторы надувные
с круглыми пуговичными глазами -
ныне сбирайтесь в игольчатый терем
сказки послушать,
за смерть побазарить
се заклинаю вас на росомашьем,
дивные демоны скважин замочных
с телом стеклянным -
мухой изыдите (4 раза)
вы же, которые сказаны выше,
варом садовым покрепче замажьте
спилы древесные, щели дверные
будьте со мной воробьиною ночью,
совы дневные,
лисы небесные
Есть птичий ад и Cтрашный суд зверей.
Еще играет сирая свирель
как бы во сне,
но слушателей нет,
и сердце не вмещает кровотока.
А ты держись, покуда ярок снег,
зачем тебе другой неближний свет -
зимой в раю счастливая охота.
Держись во имя всех твоих врагов
на ниточках дымящих потрохов,
прихлебывай из браконьерской фляги
за здравие прищуренных богов.
Пока свирель,
полна сама собой,
насвистывает ужас и отбой,
и стаи бронированных волков
заходят за флажки с обоих флангов.
Когда я еще собирал марочки в кляссер,
у Любы начали набухать груди.
Между прочим, у первой в нашем шестом "В" классе.
Мальчики ее любили,
зато ненавидели подруги.
А теперь ее сыну лет как нам тогда,
а где его отец - никто не скажет.
Люба пьет местную водку "Тайга"
и царапает ногтем скатерть.
Люба верит в карму и гороскоп
и работает в разделочном цехе.
Нужен ей не сидевший,
не городской,
с руками ласковыми и цепкими.
А приходят какие-то в свитерах с оленями,
приносят с улицы тошный холодок.
Наспех закусывают прошлогодними соленьями,
пацана отправляют играть в общий коридор.
Назавтра Любе к шести утра в цех,
возиться с теплыми скотьими потрохами.
Отчего-то мне кажется,
что Люба состарится и умрет раньше всех,
и поэтому я ни в чем ее не упрекаю.
Может статься, здешняя пустота -
лишь нехватка годной архитектуры.
В городах эта мысль как нигде проста.
Может статься,
наши дневные тюрьмы,
гепатитный этот щемящий свет,
мокрых крыш пиррихии и спондеи -
отголосок, жалкий довесок сверх
тех дворцов, что, от ужаса холодея,
прозреваем на горизонте сна:
там растут, воздушны и аккуратны,
но не нами придуманы, не для нас -
золотые хищные зиккураты.
Впрочем, толку в них, этих снах во сне:
в них вода как кровь, а кровь как сурик.
Но если встать с непокрытой башкой под снег
и смотреть внимательно, чуть прищурясь -
сквозь фонарную рваную бахрому
в городах проступает рисунок бога.
Это ясно тебе как никому,
что совсем неплохо,
пускай немного.
Прапорщик Айгуль Сатанеева,
делопроизводитель воинской части,
в свободное от службы время сидит в чате,
носит короткую шубку и крохотные часики
на синем ремешке, во сне принимает участие
в постановочном порно, мечтает умереть от счастья,
наяву говорит зеркалу: давай не будем больше встречаться,
пишет записки сама себе,
рвет на мелкие одинаковые части.
Поэт Валентин Убиенных играет в контру по сетке,
мечтает отравить парами ртути соседку,
а также иных прочих эмиссаров тьмы, всех, кто
мешает ему стать главой тоталитарной секты,
эманацией чистой ярости,
воплощением красноглазого Сета.
Воспитательница детского сада Н.
каждое утро ездит на работу в пропахшей мокрой псиной маршрутке,
это ее слегка подзаебало, говоря по-русски.
По мнению Н.,
мир нуждается в перезагрузке,
покуда голые бесхвостые зверьки не довели его до ручки.
Однажды часики на синем ремешке устанут-устанут,
поперхнутся зряшным временем и встанут,
и все люди на земле счастливыми сразу станут.
Вот так:
................................................................................
................................................................................
................................................................................
................................................................................
хопа!
И все.
не сносить маклауду головы
не сгубить кащея дорожкой дуста
кончился столетний хеллоуин
содраны обертки, шарики сдуты
из берестяных ебеней под утро
возвращались с песнями холуи
возвращалась душенька, весела
желтые кривые клыки оскаля
в самоходной лодочке без весла
подвенечной крови себе искала
расскажи-ка, милая, где была
а она в ответ ничего не скажет
вылезай из погреба, глянь в окно
все здесь поросло диким железом
не стоптать десантнику новеньких ног
кто его теперь приютит-пожалеет
посиди со мною, моя тоска
бледные ресницы
платьице в саже
а она в ответ ничего не скажет
а она в ответ ничего не ска
Мальчик болен,
у его кровати - областной консилиум святых.
По обоям скачут акробаты,
вянут осторожные цветы.
Приезжал фальшивый кирасир,
весь такой в дурацкой медной шапке,
пуговицы больно хороши,
золотая сбруя на лошадке.
Потолок жужжит, жужжит, вращается,
незнакомцы лезут, лезут в окна,
и отец зачем-то превращается
в поролонового волка.
Мальчик больше не получит троек.
Он в расположении теней
что-то важное вот-вот откроет -
лунный кратер, новый континент.
Комната наполнится озоном,
кончится ужасный рецидив,
свет навалится,
огромен и осознан,
расцветут бумажные цветы.
Алексей Смирнов: Концерт на карантине[Вот разные рыбы, - благожелательно отмечал господин Лю, шествуя через рынок. - Вот разные крабы. Вот разные гады, благоухание которых пленяет... / ...]Татьяна Грауз. Прекрасны памяти ростки[Татьяна Грауз о самых ярких авторах второго тома антологии "Уйти. Остаться. Жить", вышедшего в 2019 году и охватившего поэтов, умерших в 70-е и 80-е...]Татьяна Парсанова: Пожизненно. Без права переписки[Всё чаще плачем, искренне, как дети... / Всё чаще в кофе льём слезу и виски... / Да кто же знал, что нам с тобою светит - / Пожизненно. Без права...]Ирина Ремизова: За птицей[когда - в который раз - твой краткий век / украдкой позовёт развоплотиться, / тебя крылом заденет человек, / как птица...]Алексей Борычев: Обречённость[Бесполезная пустота. / Кто-то... Что-то... А, может, нечто... / И весна, как всегда, не та. / Беспричинно бесчеловечна...]Братья Бри: Живой манекен[Прежде я никогда не испытывал тяги к игре, суть которой - заманить чей-то разум, чьи-то чувства в сети, сплетённые из слов. Я фотохудожник, и моё пространство...]Наталья Патроева, Юрий Орлицкий. Настоящий филолог, умеющий писать стихи[В "Стихотворном бегемоте" выступила петербургский ученый и поэт Людмила Зубова.]Сергей Слепухин: Блаженство как рана (О книге Александра Куликова "Двенадцать звуков разной высоты")[Для художника на Дальнем Востоке нет светотени. Здесь отсутствие светотени и есть свет...]Александр Куликов: Стихотворения[В попутчики брал я и солнце, и ветер, и тучи. / Вопросами я и луну, и созвездия мучил. / Ответы на травах, каменьях и листьях прочел, / и кто-то...]Максим Жуков: Она была ничё такая[На Пешков-стрит (теперь Тверская), / Где я к москвичкам приставал: / "А знаешь, ты ничё такая!" - / Москва, Москва - мой идеал...]
