малый венок сонетов
Наденьте ваши белые халаты!
Под белой шапкой спрячьте блеск волос.
Вниз, в подземелье, где шкафы брюхаты,
Где вам бывать еще не довелось.
Где формалин, всесильный царь природы,
Пропитывает воздух, и на вас
Из желтых склянок пялятся уроды
Всевидящими яблоками глаз.
Где нормы человеческой морали
Тускнеют, уменьшаясь во сто крат:
"Взгляни, здесь неплохие генитальи.
Наверно, можно сделать препарат..."
И свет дежурной лампы тощ и скуден,
Как мозговых извилин бледный студень.
Как мозговых извилин бледный студень,
Струясь меж пальцев, ускользает в таз,
Так ускользает время наших буден.
Так наша жизнь уносится от нас.
Тела в подземном царстве в изобилье
Вмурованы в стекла зеленый лед:
Они когда-то двигались, любили,
Следили птиц таинственный полет...
Заданье получил анатом юный:
В сердечной мышце нити отыскать,
И, взрезав сердце, обнаружил струны,
На коих кто-то так любил играть...
И ощутил слепую боль потери,
Войдя в просвет змеящихся артерий.
Войдя в просвет змеящихся артерий,
Назад не выйти в сад первичных чувств:
Теперь у вас во всем иной критерий
И детский книжный шкаф зияет, пуст.
Он будет от кровавых книг ломиться,
Язык ваш станет немощен и сух,
При виде красных перьев мертвой птицы
У вас уже не перехватит дух.
Для вас потерян этос, как и теос:
Вы будете отныне размышлять
О чьей-то славной musculus gluteus
И coitus в деталях представлять
И вместо бреда о слияньи душ
Командовать: "Теперь ступай под душ!"
Командовать: "Теперь ступай под душ!"
В изжоге сексуального похмелья,
Латинских фраз засушливую чушь
Твердить - и возвращаться в подземелье.
Глядеть на сочленения костей,
Запомнить силясь имя каждой связки,
И мертвых заспиртованных детей
Не замечать трагические маски.
Пусть формалин струится в ваши сны!
Тела и души дольше сохранятся.
Той лаборантке снежной белизны
Быть может, сотня лет, а не семнадцать?..
Подпольной, тайной вечности солдаты -
Наденьте ваши белые халаты!
Когда засохнут чувства,
Прервется мыслей нить,
Уедем в Массачусеттс
И станем тихо жить
И души наши вскоре
Сотрутся в рыбный фарш
Нас отшлифует море
Бортами ржавых барж
Наc ветер обкарнает
Вопьется в память ног
Растительный орнамент
Проселочных дорог
И песен наших ноты
Замрут во всей красе
как мертвые еноты
На утреннем шоссе
_^_
Все под рукой. Потянись - и коснешься
Прохладных склянок Торгового центра. Подпрыгни -
И достанешь с небес вертолет:
Горячего жилистого жука,
гудящего в кулаке.
Вечером
Потягиваньем тайных нитей
Не забудь подстраховать посадку
Толстолобого растяпы-Боинга
в пахнущий крабами дым
Аэропорта Ла-Гуардиа.
Я слыл удалым землекопом
Копая воздушные ямы
Измазав лицо пластилином,
Вторгался в пчелиные ульи
Я пел рыболовные песни
В краю одиноких ковбоев
И вторило эхо лесное
Волнами столярного клея
Я шил мармеладные платья
И пек деревянные хлебы
Играл на железной валторне
В оркестре подводного царства
И сладко потел, изучая
В окутанной плесенью школе
Скрипичный язык насекомых
И злую религию птиц
Алексей Смирнов: Концерт на карантине[Вот разные рыбы, - благожелательно отмечал господин Лю, шествуя через рынок. - Вот разные крабы. Вот разные гады, благоухание которых пленяет... / ...]Татьяна Грауз. Прекрасны памяти ростки[Татьяна Грауз о самых ярких авторах второго тома антологии "Уйти. Остаться. Жить", вышедшего в 2019 году и охватившего поэтов, умерших в 70-е и 80-е...]Татьяна Парсанова: Пожизненно. Без права переписки[Всё чаще плачем, искренне, как дети... / Всё чаще в кофе льём слезу и виски... / Да кто же знал, что нам с тобою светит - / Пожизненно. Без права...]Ирина Ремизова: За птицей[когда - в который раз - твой краткий век / украдкой позовёт развоплотиться, / тебя крылом заденет человек, / как птица...]Алексей Борычев: Обречённость[Бесполезная пустота. / Кто-то... Что-то... А, может, нечто... / И весна, как всегда, не та. / Беспричинно бесчеловечна...]Братья Бри: Живой манекен[Прежде я никогда не испытывал тяги к игре, суть которой - заманить чей-то разум, чьи-то чувства в сети, сплетённые из слов. Я фотохудожник, и моё пространство...]Наталья Патроева, Юрий Орлицкий. Настоящий филолог, умеющий писать стихи[В "Стихотворном бегемоте" выступила петербургский ученый и поэт Людмила Зубова.]Сергей Слепухин: Блаженство как рана (О книге Александра Куликова "Двенадцать звуков разной высоты")[Для художника на Дальнем Востоке нет светотени. Здесь отсутствие светотени и есть свет...]Александр Куликов: Стихотворения[В попутчики брал я и солнце, и ветер, и тучи. / Вопросами я и луну, и созвездия мучил. / Ответы на травах, каменьях и листьях прочел, / и кто-то...]Максим Жуков: Она была ничё такая[На Пешков-стрит (теперь Тверская), / Где я к москвичкам приставал: / "А знаешь, ты ничё такая!" - / Москва, Москва - мой идеал...]
