Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


     
П
О
И
С
К

Словесность



ЛОСЕВ - НЕАПОЛЬ



Иллюстрация Сергея Слепухина  



 


      ДЖЕНТРИФИКАЦИЯ*

            Светлане Ельницкой

      Меандры памяти - и вымысел, и явь,
      торжественная пафосная скука.
      Сыпь. Яркость красок прошлого... Избавь!
      Быть целым, неделимым - что за мука!

      Переступать пределы света вновь,
      зачем-то вышагнуть из престарелой тени:
      цветенье, молодость, несчастная любовь,
      и оползень позднейших наслоений...

      Читаю Лосева. Валяет дурака,
      хотя уже расслышал эхо смерти:
      излучины, неслышная река...
      Довольно! Вёсел плеск умерьте!

      Часть целого... Тупик ли, коридор?
      Затеять обновление построек?
      Куда мне деть бесчестье и позор,
      и реголит везения, нестоек.

      Подножье, мост в стремительную высь,
      антенны, крыши, ямы, катакомбы...
      Переустраивать былое не берись,
      а ну, наткнёшься на останки бомбы.

      Капризный рай и вероломный ад,
      стремление, страданье, помраченье.
      Оставь, как есть, и не смотри назад,
      пусть крошится, не придавай значенья.

      ____________________________________
      * реконструкция, обновление постройки

      _^_




      * * *

      Мужской портрет - как беспокойство ртути:
      копаться, вынюхать, дойти до самой сути,
      пускай за нею чёрная дыра!
      Глаза страшны, пронзительно-прекрасны,
      ах, эти путешествия опасны
      в отжитое, забытое "вчера"!

      Там счастье безнадёжно опоздало,
      чего-то в клипе явно не хватало,
      но был так сладок аромат весны!
      Плакаты, вымпелы, багровые колонны,
      Икар летел над Вавилоном сонным,
      наивным Рустом, проблеском блесны.

      Был, кажется, последний день недели,
      мир сачковал и нежился в постели,
      он не спешил в прямой эфир опять.
      Я взял бобины снов затёртых, рваных,
      и в проруби обманов неустанных
      отправился, как прежде, погулять.

      Палит "Аврора" в серый дым устало,
      скелеты плотью обрастают вяло,
      союзный гимн, постылая кутья...
      Душа мертва и недостойна жизни,
      пора отчаливать из морока и тризны,
      из прошлого, как из чужого "я".

      _^_




      * * *

      Мы уплывали далёко куда-то,
      мы растворялись, им - не найти!
      Парусник мчался на пламя заката,
      ветер пьянил в пути.
      Бдительность - прочь! Завтра - не медли!
      Шторма пучина, гавань - не жди!
      Но объяснение сыщется - вряд ли:
      кто укротит вал страсти девятый,
      властно направит: "Иди!"?

      _^_




      * * *

      Плеск вёсел, лодок толкотня,
      бриз, обжигающий упрямо, -
      тень недосчитанного дня,
      надуманная панорама.

      Надежда пережить себя,
      неясным наполняя смыслом,
      волну напрасно серебря,
      луна висит слезой над мысом.

      Неблагодарные мечты,
      Неаполь праздничных открыток,
      твои неясные черты,
      чувств нерастраченных избыток.

      Поверь, в том нет моей вины,
      зачем живу, скажи на милость?..
      В углу, за шкафом, у стены -
      где пятна плесени и сырость...

      _^_




      * * *

      Ночи на море зеркало.
      Ждёшь: за спиной сомкнется.
      Наконец-то, кем-то дописанная
      соната Валье-Инклана.
      Серебрится тихая кровь,
      дрожит бровь иноходца,
      сухое томление, тление
      потного нотного стана.

      Вдали корабли проплывают,
      белея телами в потёмках,
      беспризорные тени и факелы -
      угроза вторженья и взлома.
      В кудрях звёзды хрустят
      и распадаются громко.
      Валится свежая падаль,
      и до утра несома.

      Так и живём по соседству,
      в двух несмежных домах.
      Сюда проникает гомон
      верфи и шум прибоя,
      шафран погребальных костров
      вспыхивает в чёрных глазах,
      светит цыганским золотом,
      истошным воплем гобоя...

      _^_




      * * *

      Бескровные рассудочные мысли,
      плевочки краски: море, кипарисы,
      киклоп скучает одиноко в тучах,
      и зависает в воздухе свирель.

      Любви и смерти достается тело,
      душа лишь гость, подмена невозможна,
      безветрие и ласковое море
      иною кистью в путь её зовут.

      О, подлинное, видимое кем-то!
      Не мною, нет! Овидием, быть может.
      Прибежище смирившейся и тёплой,
      которую, увы, легко вспугнуть...

      _^_




      * * *

      Там, в небесах, не молкнут разговоры
      о море, лодках... Белой простынёю,
      как обещание запретного блаженства,
      заоблачье окутывает вал.

      Там птицы глупые поют не умолкая,
      хрипеть стараются и чайкам подражают,
      и, кажется, в их голосах тревога -
      предвестница сближения с тобой.

      Плывёт, скользит воздушный шарик в синем,
      И креп узорчат водорослей липких,
      Редеет мрак, светлеет понемногу
      И выступает комната из тьмы.

      Паденье волн - прощальный жест утраты.
      В тебе мое присутствие, я знаю,
      не утонувшая в небесные пучины,
      русалка с целлофановым хвостом.

      Глаза твои темны, ладони алы,
      А губы стелют по лицу барашки,
      По моему лицу - пух тополиный,
      И так легко безмолвие во мне...

      _^_




      * * *

      Вино давно убрали со стола,
      бездонный мрак сгустился вкруг ствола,
      умолкла арфа, клинопись в глазах:
      капризы, вожделение и страх.

      Влюблённые разлиты в миражи:
      чулки, шуршание, калёные ножи,
      кошачьих глаз зелёный жадный блеск,
      лень поцелуя, влажный переплеск.

      Внутри текущая подземная река
      порочна и смертельно глубока,
      гул затихает - жалобы и стон.
      Скала, пещера, нереида, сон.

      Настала ночь, я выключил лэптоп.
      Спят Еврипид, Аристий и киклоп.

      _^_




      НЕАПОЛЬ

      Когда один вагон стремится в рай,
      другой всегда спускается обратно,
      места заполнены, смотри, не умирай,
      ещё успеешь, не пойми превратно.

      На юг, на юг, чтоб там сойти с ума,
      в зной раскалённый, солнечное тесто!
      автобусы - стеклянные дома -
      лежат пластом в прострации. Сиеста.

      Фонтан трясёт кудрявой головой,
      накрыты столики, лоза ползёт лениво,
      прикончен город язвой моровой,
      всё умерло у жёлтого залива.

      Здесь только запахи, не слышно Партеноп,
      висит плечо строительного крана,
      глаза убийц из глиняных утроб,
      звезды ресницы - полдень, порт, путана.

      Вагон фуникулёра вновь завис,
      жара, мираж о жизни непрожитой.
      Куда вам - вверх? А, может, с нами - вниз?
      Балконы, женщины, Неаполь, Dolce vita...

      _^_




      * * *

      Павлинье-синяя комета -
      смерть умирающей зари.
      Месть остывающего света,
      зелёный сумрак, фонари.

      Глоксиния в бреду кружится -
      марена, киноварь, кармин.
      Со мной печаль спешит ужиться,
      я, сдавшись, говорю: come in.

      Сгружают ящики по доскам,
      мотор рыдает, перегрет.
      Течёт из-под фрамуги "Tosca".
      "Тоска", - я поправляю вслед...

      _^_




      * * *

      Последняя встреча, потрепаны тени,
      туманная осень седых сновидений...
      Мой ангел-хранитель - усталый герой,
      одышка, подагра, склероз, геморрой...

      Последняя встреча - не первая встреча.
      Откуда морщины, изъяны, увечья?
      Где щечки, румянец, упругая грудь,
      амурчик кудрявый, его б не спугнуть?!

      Завистница старость, ущербная дева,
      Мычит панегирик, свой гимн без припева.
      И в узких квадратных глазницах печи
      лишь красное пламя, горят кирпичи...

      _^_




      * * *

      Уплыл колечком дыма пароход
      на север, север - за двойные рамы,
      застрял и растворился в толще вод
      кофейный запах, въедливый, упрямый.

      "Есть много средств, чтоб уберечь тепло", -
      он говорил, цепляя нить спагетти...
      Далёкий год сквозь мутное стекло,
      стихи про Искию, а, может, и не эти.

      Какие женщины! Сходить бы за вином!
      Но не казался сам себе фартовым...
      А в зеркале, тирренском и стальном,
      качалось время мусором портовым.

      Остаться здесь навечно и уснуть!
      Проигнорировать настырного Борея!
      Железная рука сдавила грудь,
      неон стекал в залив, как нефть, чернея...

      _^_




      * * *

      Мой парус, пироскаф, могучие колеса,
      вздыхает океан, туманный край исчез,
      и чайка вдалеке срывается с откоса
      в ворчливый гиблый мрак темнеющих небес.

      Как жаль, не вынес я смятенною душою
      несбыточных надежд, несправедливых злоб,
      и лодка рыбака погребена большою
      свирепою волной, ударившею в лоб.

      Ну что же, влажный бог, неси, не жди отпора,
      в ад дьяволов морских, брожение медуз,
      в не затвердевший гром тритонов зычных хора,
      глубь старых хворых глаз многострадальных муз.

      Твердеет станиоль, машина остывает,
      упавшая рука, усталый капитан,
      венец пустого дня, сирена завывает -
      Бери, теперь я твой, великий Океан!

      _^_




      * * *

      Смотри: проступают давно позабытые лица,
      И прошлое вновь просияло в твоем настоящем,
      И вздрогнуло сердце, и звоном зашлось, колоколясь,
      Надеждой неясной напрасно опять обманулось.

      Суставами пальцев глаза протираешь, как прежде,
      И ждешь, не дождешься, когда животворное солнце
      Вернет - о, дразнящее! - тех, кого страстно любили,
      Но не удержали и небу, и ветру отдали.

      Боюсь, в этой тьме, этом свете, пылающем черном,
      Мы не опознаем родные чужие друг друга
      Ты мимо пройдешь, только шепотом шорохом скорбным
      Твой шаг обозначит смущением сотканный воздух.
      Я плачу, я стражду, душа истомилась в разлуке!

      _^_



© Сергей Слепухин, 2019-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2019-2024.





НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"
Андрей Бычков. Я же здесь [Все это было как-то неправильно и ужасно. И так никогда не было раньше. А теперь было. Как вдруг проступает утро и с этим ничего нельзя поделать. Потому...] Ольга Суханова. Софьина башня [Софьина башня мелькнула и тут же скрылась из вида, и она подумала, что народная примета работает: башня исполнила её желание, загаданное искренне, и не...] Изяслав Винтерман. Стихи из книги "Счастливый конец реки" [Сутки через трое коротких суток / переходим в пар и почти не помним: / сколько чувств, невысказанных по сути, – / сколько слов – от светлых до самых...] Надежда Жандр. Театр бессонниц [На том стоим, тем дышим, тем играем, / что в просторечье музыкой зовётся, / чьи струны – седина, смычок пугливый / лобзает душу, но ломает пальцы...] Никита Пирогов. Песни солнца [Расти, расти, любовь / Расти, расти, мир / Расти, расти, вырастай большой / Пусть уходит боль твоя, мать-земля...] Ольга Андреева. Свято место [Господи, благослови нас здесь благочестиво трудиться, чтобы между нами была любовь, вера, терпение, сострадание друг к другу, единодушие и единомыслие...] Игорь Муханов. Тениада [Существует лирическая философия, отличная от обычной философии тем, что песней, а не предупреждающим выстрелом из ружья заставляет замолчать всё отжившее...] Елена Севрюгина. Когда приходит речь [Поэзия Алексея Прохорова видится мне как процесс развивающийся, становящийся, ещё не до конца сформированный в плане формы и стиля. И едва ли это можно...] Елена Генерозова. Литургия в стихах - от игрушечного к метафизике [Авторский вечер филолога, академического преподавателя и поэта Елены Ванеян в рамках арт-проекта "Бегемот Внутри" 18 января 2024 года в московской библиотеке...] Наталия Кравченко. Жизни простая пьеса... [У жизни новая глава. / Простим погрешности. / Ко мне слетаются слова / на крошки нежности...] Лана Юрина. С изнанки сна [Подхватит ветер на излёте дня, / готовый унести в чужие страны. / Но если ты поможешь, я останусь – / держи меня...]
Словесность