КОМПЛЕКСНЫЙ  ОБЕД

Не знаю, почему Вуди предложил вcтретиться именно здесь. Всем известна его любовь к Достоевскому и болезненная самоирония, но русский ресторан на берегу океана... Впрочем, я был польщён.

Разумеется, я пришёл раньше назначенного времени - и увидел нервную, в мятый цветочек на тёмном костюме, официантку, которая предложила мне занять угловой столик. "Недавно там сидел, - сказала она, - сам певец Розенбаум".

Мы прошли в угол. На столе я заметил множество крошек, будто приготовленных для соседских океанских воробьёв, и следы сине-розовой лужицы газированного напитка. Не думаю, что именно Розенбаум ел столь неаккуратно; в любом случае, однако, хорошо бы всё убрать, а?

Мой взгляд был остановлен суровым, но устало-сдержанным стоном официантки, - вопреки даже законам физики: ведь звуковые волны не могут взаимодействовать с изображением. Так я получил ещё одного - вялого, правда - врага. Хотя официантка, поджав губы, вытерла всё.

За соседним столиком вели обычный разговор мужчина и женщина.

- Он всё время молчит, все годы, - говорила женщина. - Мы уже вместе сколько? Лет восемь, и он молчит.

Её собеседник молчал тоже, подливал себе из бутылки "Киндзмараули", предлагал жестом и ей выпить, но она отказывалась и говорила дальше: "Молчит, молчит...".

Лицо у её собеседника было нагло-сострадательным: она распалялась.

- Я ведь пою.

Мужчина уважительно приподнял брови.

- Я ведь пою, пела. Мне когда-то Лобановский - вы знаете его? по глазам вижу, что знаете - посвятил песню. Другую. "Но мы садимся за рояль, срррррываем с клавишей вуаль". А он наконец сказал: поосторожней срывай, а то инструмент поломаешь. Пошутил так, да? Можете представить?

Мужчина в ужасе закрыл лицо руками, но уверенно выпил ещё.

- Он ведь как бы не слышит меня никогда, без "как бы" даже, не слышит, молчит.

Мужчина продолжал сочувственно ужасаться и пить.

- У него есть брюки, несколько пар, - вдруг сказала женщина, - а он носит две: серые и чёрные. Вот, допустим, в понедельник ("Сегодня понедельник?". Мужчина посмотрел на часы, утвердительно кивнул. На самом деле было воскресенье). Он надевает серые брюки, идёт на работу, возвращается в серых брюках, а дома надевает чёрные. Чёрные у него домашние. А на завтра, во вторник (её собеседник опять посмотрел на часы и кивнул, - хотя она его ни о чём в этот раз не спрашивала) надевает чёрные на работу, возвращается и переодевается в серые. Теперь серые у него домашние, представляете?

Мужчина сокрушённо покачал головой.

- И так всегда и во всём. И молчит. И молчит.

Глаза женщины покраснели, а вся она уже тянулась куда-то вперёд и в сторону, и мужчина стал молча успокаивать её руками.

Вуди задерживался. Мои соседи уходили. Мужчина насвистывал популярную мелодию из телевизора, смотрел поверх голов, а потом на часы.

- Вы ведь меня понимаете?

Мужчина поднял ладонь растопыренными пальцами вверх. Это жест успокоения, догадался я. Они выходили из ресторана, и холодный ветер с океана гнал их в какое-нибудь тепло.

- Здравствуйте, меня зовут Ия, - раскосая девушка появилась возле моего столика незаметно. - Вуди придти не может, передайте бумаги мне.

Я раскрыл портфель, стал выбирать. В последнюю минуту всегда ведь хочется что-то изменить, улучшить. Ия ждала нетерпеливо, она торопилась, даже за столик не села, и только обменивалась неприятными взглядами с официанткой. Пытаясь подогнать меня, она - детская непосредственность - проговорилась, что Вуди ждёт её неподалёку, возле подозрительной русской бабки с пирожками и что он хочет заняться с ней, с Ией, таинством любви.

Она сунула мою папку с отобранными бумагами под мышку, сказала "Пока" и выскочила на улицу.

Я посидел в ресторане ещё немного - в основном, чтобы доказать официантке, что ничего страшного не произошло - но тоже покинул свой угол. У выхода на полу лежала моя нераскрытая папка. Ия, наверное, выронила её в спешке. Что ж... Я попросил официантку отдать папку Ие, если та по ошибке вернётся. На моём столике было накрошено и испарялась вода. На соседнем валялась пустая бутылка "Киндзмараули".

© Михаил Рабинович, 2004-2025.
© Сетевая Словесность, 2004-2025.

Книга отзывов

НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"

Светлана Богданова. Попробуй не засмеяться [Я знаю, что сейчас мое путешествие прервется, и мне надо все запомнить и все записать. Поезд старательно подыгрывает мне, выводя под занавес на свою сцену...] Мила Борн. Другая Агата, или искусство стать невидимым [Загадочная история исчезновения Агаты Кристи. Что произошло и, главное, почему? Это стало не просто газетной сенсацией, но и глубоким психологическим...] Акоп Арутюн. Стихотворения [Я останусь с сухими глазами, – / свежим, / как возлюбленный солнца...] С. К. К. (Сергей Кудрин). Танцпол для парапсихологов [Прочесать лебедем / Вышний Стонхедж. / / Попросить Мерлина / Оживить булыжники.] Елена Бородина. Белый шум [Всё тот же хрупкий лист неповторим / в своём полете ветреном, бесстрашном / из неба в бесконечность – Бог бы с ним. / Вот – новый день, / а что...] Аркадий Паранский. У Печоры у реки... [Это было чудо какое-то – поле белых астр. Но самое поразительное: среди белого, напоминающего пушистое покрывало, пространства алели ярко-красные, почти...] Вахтанг Чантурия. Восемь бит [Восьмая часть меня живет в мире восьмибитной игры о праздно шатающемся по пыльным улицам большого города пьянице...] Юлия Великанова. Что же значило это странное "memory postum" (О поэтическом сборнике Милы Борн) [Перед нами поэтические тексты прозаика и драматурга. Это чувствуется в каждой строке. Непрерывное повествование, нарратив, впрочем, чрезвычайно поэтичный...] Борис Кутенков: "Поэты останутся в истории не по эстетическим соображениям" [Телеграм-беседа с поэтом и критиком Борисом Кутенковым в рамках проекта Андрея Войнова Voinovpoetry: "20 вопросов Борису Кутенкову".] Лора Катаева. Ласточки наших слов [Всё – молчание, тайна, но истины не видать. / Нам бы выстоять, искренний мой, залетай сюда, / Это небо глотай до упаду – и ешь, и пей, / Просто...] Лана Юрина. На грани [Пока не время – пой, летай, кружись, / хватай в охапку солнечные блики! / Ещё чуть-чуть – и я тебя окликну, / и обниму, и расскажу про жизнь...] Читайте также: Ольга Андреева. Ищу, на что бы опереться | Владимир Буев. "Бог его знает, что несешь, стоя с утра под душем..." | Дмитрий Гвоздецкий. Мой сын напишет не хуже | Георгий Жердев. Четыре четверти | Яков Каунатор. Времена не выбирают | Николай Милешкин. "Самый главный процесс – отделение тьмы от света..." | Ашот Наданян. Подстриженные мысли | Айдар Сахибзадинов. Синёва: и Осенний сон | Людмила Свирская. Я успела в последний вагон | Елена Ханова. Разновеликие цветы | Дмитрий Аникин. Царь Эдип | Илья Будницкий. После оттепели | Владимир Буев. Обнять не обнятое | Андрей Бычков. Человек знака | Изяслав Винтерман. "В неразбавленной воде, в глубине песка"