ВЕЧЕР  ХАРМЕНСА ПРО АНГЕЛОВ ВЕЧЕР ХАРМЕНСА ВЕСНА, ВЕЧЕР, КОСУЛИ МУНК ЧАСТИЦА ПЛЕЧО СТРОКОЙ ПЛАТА СЕРДЦЕ МОСКВА   ЗАКАТ КНИГА ИСХОДА GELIEBTE САМОРЕФЛЕКСИЯ С УЧЁТОМ ПМЖ 1987 ТА ЗИМА ИЛИ ЖАННА В ЖЁЛТОМ СВИТЕРЕ МЫ - КАФКА СОН ПЬЕСА АВТОР ПРО  АНГЕЛОВ S. И начнётся мой стих и закончится стих тем, что ветер гуляет в берёзах и белёсое небо роняет на них ноября заскорузлые слёзы. Этот ад сотворён или сам по себе возникает из слова тобою нелюбимого, но симметричны судьбе наши муки и стали судьбою. А давай мы подымем глаза к небесам и подымем во здравие тару. "За потери и радости! За чудеса! За цыганского детства гитару"! Но гуляет в берёзах небесный сквозняк и белёсое небо слезится. И стоит, опираясь на ветер, в дверях силуэт, чуть похожий на птицу. _^_ ВЕЧЕР  ХАРМЕНСА Летний вечер причтён к светотени, к зоне сумерек. Харменс, пиши как становится он на колени в сокрушении мышц и души. В небо смотрят огромные липы, на созвездий окованный ларь. Открываются двери со скрипом, мошкара атакует фонарь. Возвратившимся стелют перины, режут глотки овце и быку, и, почистив пеньки поморином, засыпают сыны на боку. Возвращусь ли? Ах, если бы, если б. Но твержу, изменяясь в лице - возвратились, вернулись, воскресли, обрели постоянство в Отце. Ибо дети с тоской за грудиной припадают к грудине Отца и теперь высоте-Палестине не видать ни краёв, ни конца. _^_ ВЕСНА,  ВЕЧЕР,  КОСУЛИ Девочки, бегущие из школы голыми коленками блестя, или лужи цвета кока-колы - это не похоже на пустяк. Это вещь сильней, чем "Фауст" Гёте, у неё особенный мотив. Так идут на бреющем полёте херувимы, бренное простив. Так вступает в силу лёгкость воска и лепи из вечера Эдем, где вполне обычная берёзка - волосок в Господней бороде. Сколько там осталось до изгнанья тонконогих девочек-косуль? До того, как ты избыток знанья зла-добра зарубишь на носу? _^_ МУНК  ЧАСТИЦА На картину северных идиллий посмотри слегка наискосок и увидишь девочку из пыли, девочку-пылинку-волосок. Жить и жить бы - широко и плоско, только.... И не знаешь, что сказать. Девочка - пылинка и полоска озарила стенку и кровать. Посмотри направо и налево - жёлтые обои, лампы муть, жизнь твоя, дыханье, то есть - Ева, открывает маленькую грудь. Эта грудь из воска и обиды. Всё пройдёт, расплавится не всё. Тишина, не подавая виду, каждый вздох запомнит и спасёт. Каждый вздох. Как будто это надо, чтобы возвращалась навсегда беглая частица листопада к некогда покинутым садам. _^_ ПЛЕЧО S. Туземный дворик. Вечера канава домашним мраком дышит горячо. И ослепляет, как земная слава, твоё незагорелое плечо. Ещё не поздно повернуться к стенке, благословенья тихо бормоча, не дать себе привыкнуть к тонким венкам, сбегающим с миражного плеча. _^_ СТРОКОЙ Одному поэту А в палате столько-то койкомест, за окном палаты - зима. И стоит в углу - перемётный крест, во главе же угла - сума. Разогнаться бы и об стенку лбом, разбежаться, как сеть морщин, но потом понимаешь, что - всё, облом, в силу двух или трёх причин. Это мир у тебя твой покой отжал, заменил на больничный покой и останется в памяти этажа сыромятных стихов строкой. _^_ ПЛАТА Промозглое что-то с инсультовым ртом - луной, не похожей на пряник, труба кочегарки взмахнула кнутом и это не переупрямить. Российского Бога холодный приют - обычное небо по-русски - ты щедро дарило мне свой неуют, отсутствие сна и закуски, свинцовый язык, деревянную речь и волглую суть рефлексии. Но это не всё, что сумел я сберечь, не всё, что я взял у России. Но в виде остатка - остаток не сух - дома с достоевскою складкой, и белый, лебяжий практически, пух - покровские то есть осадки, лебядкинский морок, раскольничий сон, сгорающий омут заката и омут рассвета ему в унисон - вот самая русская плата за то, что покинул, за то, что убёг, за то, что.... и этого хватит. Ах, да, я забыл - я навеки сберёг присутствие смерти в палате и то, как вогнали иглу мне в плечо, и то, как морозом дышало, и то, как дышали в лицо горячо, а это почти что немало. _^_ СЕРДЦЕ Направо - пивная, налево - притон. И разве мне некуда деться? И этим вибрирует мой камертон - моё серебристое сердце. В пивной выпивают, в притоне - аншлаг, чему же ты, сердце, не радо? Звучишь, словно дяди ворочают шлак в котельных всего Ленинграда. Ты здесь ни причём, ни при где, ни при тут, ты - райское. Помнишь, как было? ............................ Плывёт по Обводному вязкий мазут и ты за мазутом поплыло. _^_ МОСКВА Москва! Сыновних отношений не предлагаю. Не могу - так фонарей горят мишени, так пляшут тени на снегу, так псы клеймят его и роют, так нет доверия слезам. Я назову тебя сестрою. Я посмотрю тебе в глаза. Скажу зачем ты и почём ты - зачем твой рок, почём твой флирт, твоих позоров и почётов глотнув неразведённый спирт. _^_ ЗАКАТ Отцу До будущей встречи в таком-то году. Поставь вместо буковок дату. До даты, написанной мне на роду, оторванной с мясом заплаты. И может, в прореху прольются лучи - рассветный поток светопада. Но "если сказать невозможно, молчи". Закат отражают хрущоб кирпичи - и мы даже этому рады. _^_ КНИГА  ИСХОДА Машет ветер пустым рукавом, бьёт прохожих по спинам и лицам. К сожалению, я ни о ком не умею как надо молиться. Потому что и сам не прощён, вспоминаю с тоскою Египет. Машет ветер холодным плащом, предлагает горячего выпить. Я зайду в кабачок небольшой, где израиль мой пёстрой толпою пьёт во здравье и за упокой, на душе не имея покоя. Значит, так. Называется - Русь и маячит во мгле Палестиной. Не смущайся, тем паче - не трусь, свежий сок нацеди из осины. И тогда ты поймёшь, что почём, что такое даруется свыше, что стоящий за правым плечом и диктует молитвы и слышит. _^_ GELIEBTE S. -1- Говорят, что луна пустотела, что она словно шар надувной. Говорю, что она шелестела в эту ночь над моей головой. Бургер стоит какое-то евро, пиво тоже - почти что гроши. И бесплатно - повисшее слева отражение бернской души. Всё кончается болью и шоком? Может быть. Но кончается ли? Или шок претворяется в шёпот над кровавой постелью земли? -2- Всё на самом деле очень просто - синева прощает нам грехи. Так, наверно, видятся с погоста экзистенциальные штрихи. Ангелы слетелись к изголовью, окружили звонкой тишиной. Изошёл сиянием, что кровью, голубым сияньем - перегной. Человек не злой и не хороший протянул к сиянию ладонь и туда упал, совсем как грошик, чешуёю ангельской - огонь. Ходит-бродит рыбка золотая. Это рай сверкнул из-за угла. Кажутся безделкой из Китая важные наземные дела. Моментально, вечно-моментально всё вокруг, и сводится к цветам явное, но явленное тайно, крыльями сверкающее Там. И роняют райские высоты зябкими ночами вот сюда тихие мерцающие соты - адвокатов Страшного суда. -3- Geliebte, ты синего цвета и ты не прописана тут, где рыбы, верблюды, планеты по твёрдому курсу идут. Идут, не сбиваясь с маршрута, маршрут, юбераллес маршрут. Такая, geliebte, валюта чеканки часов и минут. И смерть, говорящую мерно, тебя говорящую мне, как улицу старого Берна ты видишь и слышишь во сне. Потом это дело запостишь, мигнёт звуковой маячок, как перебирающий кости запечный немецкий сверчок. А большего мне и не надо, ты есть и ты есть синева, как дымка эдемского сада, плакучего рая трава. _^_ САМОРЕФЛЕКСИЯ  С  УЧЁТОМ  ПМЖ "меблированы плохо и несчастны судьбы номера" Меблировка, действительно, та ещё, блин. Ничего не поделаешь тут. Но берут за неё не копейки-рубли. Ничего вот за это берут. Станешь ты - ничего, ничего и отдашь. Понимаешь? Заплатишь собой. Не заточен пожизненный твой карандаш быть такой-то по счёту трубой. А по небу идут и идут облака - и звучит непонятная речь. И течёт из глазниц по шершавым щекам то, чему и положено течь. Потому что понять невозможно её, и не Патмос твоё ПМЖ, а про ярости меч и про нежности мёд до тебя записали уже. _^_ 1987  ТА  ЗИМА  ИЛИ  ЖАННА  В  ЖЁЛТОМ  СВИТЕРЕ Та зима, похожая на Жанну в свитере, сидящую, скрестив руки на коленях. По стаканам и столам расплёсканный мотив допиваю, тряпкой вытираю. Ни допить, ни вытереть никак. Был у самой-самой дверцы Рая, а шагнуть забыл туда дурак. Шёл трамвай по Витебску ночному, над Североморском снег кружил. И доверья нету к остальному. С этим жил и дожил и прожил. Не совсем похож на доходягу. Не совсем. Но всё-таки к лицу подношу - к опухшему - бодягу - той зимы холодную пыльцу. _^_ МЫ  -  КАФКА Собакам - ночью - громко гавкать, луне - копить барсучий жир. А ты да я - мы вместе - Кафка, плацкартной полки пассажир. И мы дойдём с тобой до точки - и до тире - морзянки слёз. У времени - глаза-плевочки, у местности - туберкулёз. Плывёт по воздуху ресница локомотивного дымка. Пускай нам что-нибудь приснится для гибели черновика. _^_ СОН Отцу Накормили снежной кашей. Больше каши не могу. Слышу твой табачный кашель. Ты стоишь на берегу, машешь белою рукою, в каше - рваные круги. "Нету вечного покоя! Даже думать не моги!" Я скучаю. Ты - не очень. Дело тонкое - тоска. В тесноте полярной ночи крутишь пальцем у виска. _^_ ПЬЕСА Пустота. Словно съехали с дач и оставили дачи воронам. Это словно помножен на плач замолчавший оркестр похоронный. Вот и всё. Так сказать, не сезон для признаний и ночек коротких, для "Фомич, принеси граммофон", "Петр Иваныч, откушайте водки". Пробежит по тропе ветерок, встанет утро на тонкие лапки. И коснётся аттический рок на скамейке оставленной шляпки. Это было. А может, потом это время наступит для нежных, с безупречно-очерченным ртом, время встреч и разлук неизбежных. Ведь не это важнее всего, это повод для крайнего акта - чтобы вздрогнуло сердце-щегол, растворилась в слезах катаракта. _^_ АВТОР Закуривает. Морщится. Глядит. Во взгляде нет особенного смысла. А там, где сердце дёргалось в груди, особенное облачко повисло. И только дрожь банальная в руках и то, как рот улыбкою надколот, подсказывают - там, где облака, там - холод. _^_

© Владислав Пеньков, 2016-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2016-2024.

Книга отзывов

НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"

Лев Ревуцкий. Рассказы. ["American Dream", спросите вы? Нет, отвечу я. Такова сила материнской любви. Ну и немного везения. Без мамы, её любви и поддержки не было бы ни американской...] Алёна Цами. Босиком по небу [Так уж устроен человек, что в майский полдень он сравнивает облетающие лепестки вишен с первым снегом, а первый снег – с лепестками вишен...] Владимир Буев. Ольга Чикина: "Люди сделаны из звёзд" [Вечер барда Ольги Чикиной в московской библиотеке Лермонтова в рамках арт-проекта "Бегемот Внутри".] Владимир Ив. Максимов (1954-2024). Эхо на реке [Запомни запах скошенной травы, / Испей воды из родниковых братин... / В поэзию поэтам вход бесплатен. / Для остальных – увы, увы, увы...] Юрий Гладкевич (Беридзе). Иду свой путь [Как остро сосульки глядят на прохожих, / как будто пытаясь понять и учесть, / насколько прохожие те толстокожи, / и что там за кожа – броня или...] Роман Смирнов. Сны Иезекииля [...найти ещё одну связать века / мост подвесной пройти и поклониться / но не подняться выше языка / и ниже немоты не опуститься...] Андрей Коровин. Из книги "Любить дракона" – (2013) Часть I [ты выйдешь к солнцу сам не зная где ты / какие там живые экспонаты / где луг поющий где осипший берег / где девушка плывущая нагая / где высушены...] Андрей Бондаренко. Тела небесные и личные тела [я умею / складываю все под ноги / чтобы ходить / шаг за шагом и раз за разом / по мозаичному мосту в реальность] Николай Киселёв. Я – главная посредственность [и шкет бежит с огромным рюкзаком / шуршит домой болоньево штанами / а я шагаю в школу по кривой / учить детей любви и состраданию] Дмитрий Песков. приходит мартин cкорсезе [приходит мартин cкорсезе говорит привет / я сейчас снимаю фильм про индейцев / там для тебя есть одна / очень важная роль] Эмкей (Алексей Валлен). Такое кино [Рассеянно / капает дождь над Сеною. / Между лопаток пальчиком / трогаешь: "Всё потрачено..."] Читайте также: Эльдар Ахадов. Баку – Зурбаган. Часть II | Яков Каунатор. В своём отечестве пророк печальный... | Татьяна Мамаева. Игра без правил | Марина Марьяшина. Обживая временные петли (О книге Бориса Кутенкова "память so true") | Полина Михайлова. Света – Ора | Александр Оберемок. Между строк | Полина Орынянская. Холодная Лета, горячие берега | Рассказы участников VI Международной литературной премии "ДИАС" | Юлия Сафронова. Локализация взаимодействий | Александр Хан. Когда я слушал чтение (о стихах Юлии Закаблуковской) | Эльдар Ахадов. Баку – Зурбаган. Часть I | Галина Бурденко. Неудобный Воннегут | Владимир Буев. Две рецензии | Ольга Зюкина. Умение бояться и удивляться (о сборнике рассказов Алексея Небыкова "Чёрный хлеб дорóг") | Александр Карпенко. Крестословица

X
Титульная страница О проекте Редколлегия Правила для авторов Авторы и публикации Хронология публикаций Рейтинги и статистика Авторские книги отзывов Общий форум Публикации: Рассказы Повести и романы Пьесы Поэзия Переводы Очерки и эссе Критика Кибература Теория сетературы Литературные хроники Рецензии	Специальные проекты: Литеросфера Книжная полка Колонка Читателя Наши авторы в переводах Платформа Картинки в паутинке Сад расходящихся хокку Антология русских хайку ... Devotion Конкурсы Тарту 1980-х Мемориал-2000 Цитотрон Авторские проекты: Чужие слова Две строки / шесть слогов Кривая империя Обратная связь Следующая станция В-О... Dictionary of Creativity