Напейся за меня до умопомраченья,
до ужаса в ночи, до паники с утра...
Весна... Позавчера увидела грачей я,
поверивших дождю, ветрам и флюгерам.
А мне не то что пить, мне выпить - против шерсти.
Мой призрачный мирок примётан кое-как.
Он держится на снах - обрывках благовестий,
приметах, проводах, старинных маяках.
Но запахи весны и неба синька-линька
топырятся во мне до северных широт.
Мой мир трещит по швам и, выпростав начинку,
однажды пропадёт из атласа миров.
А в гранях твоего гранёного стакана
гуляет блудный дух вообще без поводка.
Уходит ночь-полночь, приходит утром рано,
настоянный на тьме, дыму и коньяках.
И мне бы тех же крыл такого же размаха,
и перья, как огонь, и крови чтобы жар.
Тогда могли бы мы такое забабахать! -
Нам Пушкин бы с тобой за водкой побежал...
Пока нам не роют окопов с траншеями,
Пока среди ночи не газует под окнами воронок,
Ты можешь спокойно бросаться на шею мне.
Всё ОК.
Пока я не кинусь назад в атаке
(Мы, новобранцы, такая шушера),
А ты не пристрелишь меня, как собаку,
Пойдём, в кафе покушаем.
И ты не парься, радуйся солнечным временам.
Пусть беды идут лесом, полем и лугом.
Пока не последнюю корку делим, а пиво напополам,
Не тревожь врага, пусть побудет другом.
2.
А у нас не падают самолёты.
Я живу в обычной, как все, глуши.
Я спешу по утрам на свою работу,
как у нас любой по утрам спешит.
А потом читаю, япона мама,
что погибла сотня живых людей:
самолёт взлетел и на взлёте прямо
превратился в сотню людских смертей.
И ни слова. Кроме /хрипато/: боже.
Потому что горе - немая тьма.
И я падаю, падаю, падаю тоже
и сто раз предсмертное слышу "ма..."
И вот так же я до конца, до края,
сколько выйдет финишной той прямой,
буду жить, беспомощно повторяя:
ерунда, с кем угодно, но не со мной...
3.
Ну не будь вообще, что тебе стоит, просто не будь вообще.
Для чего ты, зачем ты есть только наполовину?
Я же выживу, если ты понимаешь ужас таких вещей -
начиная с тяжёлой сумки из ближайшего магазина.
Начиная с тяжёлой сумки и завершая под Новый год
нарочитым весельем и глазами - такими сухими, что, кажется, треснут.
А тебя вот настолько кто-то где-то не ждёт?
Только честно.
А тебе вот настолько хочется - ночь, не ночь -
провалиться в сон и вынырнуть прошлым летом?
Чтобы лето было с прежнюю жизнь длиной...
Не об этом надо бы, господи, не об этом...
Нет, дневники не сохраняют -
они хоронят между строк
все пятьдесят оттенков мая.
Какой в них прок?
Вот письмена моей эпохи -
сырой растресканный асфальт...
Домишки в сумерках неплохи.
Скрипящей двери сочный альт
споёт и громко оборвётся
о покосившийся проём,
и вечер медленно, без лоций
вплывёт, сиреневый с краёв,
в усталый двор, корявый садик -
дичалых яблонь благодать...
Мне в календарном листопаде
и пары дней не удержать,
когда б не талый запах прели
от чёрных листьев по весне,
не эти ржавые качели
и свет в окне.
Всё будет так, как виделось во сне:
поля, поля, грунтовая дорога,
сосна и позолота на сосне,
и всё - простор, покой, а не морока.
Всё - птичий крик да шёпоты реки,
и небо - высоченное, на вырост,
и леса голубые плавники,
скребущие по самой кромке мира.
А там земля, уйдя за горизонт,
становится немыслимой, покатой...
Колоколов баюкающий звон,
теплее и малиновей заката,
течёт к морям обратной стороны
и полнит парус старенькой фелюги,
и оттого, прозрачны и упруги,
приходят к рыбаку чужие сны.
Однажды он поведает жене
за кружечкой какого-нибудь грога,
что, мол, опять привиделось во сне:
покой, простор и пыльная дорога
за синий край неведомой земли...
Всё, что слова, можно и промолчать.
Простоволоса, боса, я смотрю в окно.
Слышу твоё дыхание у плеча.
Слышу, как время сыплет своё пшено.
Между рассветом и ночью темнеет сад.
Эхо во тьме пугливо, как птичий вскрик.
Всё, что прожито, - оранжевый листопад,
пух тополиный, серебряный лунный блик.
Память - смешная девочка-тишина:
только и помнит, как вишня весной цветёт...
Кожа твоя прохладна и солона.
Всё, что беспамятство, - сладкое забытьё.
Не говори. Мне хочется быть немой.
Стон набухает, словно бутон цветка.
Всё, что любовь... Между тобой и мной
только полоска света от ночника.
Я стала забывать слова. Слова
нужны тому, кто чувствует иначе.
Я стала забывать - а это значит,
я прорастала, будто бы трава,
в тебя, твою вселенную, под кожу -
послушный вьюн-лиловые-цветы...
Качались ветви пиний. С высоты
тропа спускалась к морю осторожно
сквозь старый парк, дремучий дикий парк,
где лилии бесстыжи и наги,
и нежно-розоваты в сердцевине,
и грозди отцветающих глициний
сродни грудям стареющих богинь,
вода сочится в сонные пруды
и кедры гималайские седы.
Вот там, среди тенистого покоя
и варикозно вспученных корней,
мне чувствовалось ярче и больней
моё родство сиамское с тобою.
Среди цикад и шорохов слышна,
не маялась меж нами тишина -
она дышала лаврами и морем,
и жаром остывающих камней.
И жадные касанья гаусторий
царили в ней...
Андрей Бычков. Я же здесь[Все это было как-то неправильно и ужасно. И так никогда не было раньше. А теперь было. Как вдруг проступает утро и с этим ничего нельзя поделать. Потому...]Ольга Суханова. Софьина башня[Софьина башня мелькнула и тут же скрылась из вида, и она подумала, что народная примета работает: башня исполнила её желание, загаданное искренне, и не...]Изяслав Винтерман. Стихи из книги "Счастливый конец реки"[Сутки через трое коротких суток / переходим в пар и почти не помним: / сколько чувств, невысказанных по сути, – / сколько слов – от светлых до самых...]Надежда Жандр. Театр бессонниц[На том стоим, тем дышим, тем играем, / что в просторечье музыкой зовётся, / чьи струны – седина, смычок пугливый / лобзает душу, но ломает пальцы...]Никита Пирогов. Песни солнца[Расти, расти, любовь / Расти, расти, мир / Расти, расти, вырастай большой / Пусть уходит боль твоя, мать-земля...]Ольга Андреева. Свято место[Господи, благослови нас здесь благочестиво трудиться, чтобы между нами была любовь, вера, терпение, сострадание друг к другу, единодушие и единомыслие...]Игорь Муханов. Тениада[Существует лирическая философия, отличная от обычной философии тем, что песней, а не предупреждающим выстрелом из ружья заставляет замолчать всё отжившее...]Елена Севрюгина. Когда приходит речь[Поэзия Алексея Прохорова видится мне как процесс развивающийся, становящийся, ещё не до конца сформированный в плане формы и стиля. И едва ли это можно...]Елена Генерозова. Литургия в стихах - от игрушечного к метафизике[Авторский вечер филолога, академического преподавателя и поэта Елены Ванеян в рамках арт-проекта "Бегемот Внутри" 18 января 2024 года в московской библиотеке...]Наталия Кравченко. Жизни простая пьеса...[У жизни новая глава. / Простим погрешности. / Ко мне слетаются слова / на крошки нежности...]Лана Юрина. С изнанки сна[Подхватит ветер на излёте дня, / готовый унести в чужие страны. / Но если ты поможешь, я останусь – / держи меня...]