Сложности ремесла классического поэтического перевода видны даже самому неискушенному читателю. Есть размер, есть рифма. И поди исхитрись, загони в эти тиски русские стихи, да так, чтобы они при этом остались живыми и не потеряли упругости. "В бореньях с трудностью силач необычайный" - Пушкин недаром цитирует с удовольствием этот стих Вяземского, посвященный Жуковскому-переводчику.
Именно поэтому в "Сетевой словесности" переводные стихи публикуются только с текстами оригиналов.
Сложности ремесла переводчика-прозаика не так очевидны. Казалось бы: знаешь язык - садись пиши слово за слово, фразу за фразой, не ленись только в словарь поглядывать, когда плохо слово помнишь или когда оно многозначное. Коли есть литературное чутье и такт, стиль и ритм сами придут: оригинал вывезет.
При этом совершенно забывается, что, как и в случае с "оригинальной" прозой, видимый читателю текст - это только малая часть огромного айсберга. Во всяком случае, должен быть видимой частью айсберга. Каждый прозаический перевод предшествуется и сопровождается большой страноведческой, биографической, литературоведческой работой: переводчик должен знать о "своем" авторе и его тексте в десять, в сто раз больше, чем знает сам автор. И в сто раз живее, чем это доступно записному литературоведу. Ученый муж препарирует мертвый текст, переводчик - перевоплощает живой.
Иногда - особенно в нынешние либеральные времена - эти накопленные по крупицам знания и чувства переводчику удается частично выплеснуть в комментариях и послесловиях. Но всё равно большей частью они остаются в положении "невидимых миру слез".
Избранный Андреем Мадисоном жанр перевода-эссе - редкий и счастливый случай, когда эта подводная часть явным образом выходит на поверхность.
И становится видно, насколько она впечатляюща. Правильная трансляция (во всех смыслах), казалось бы, прозрачного и даже, как выясняется под конец, прикладного текста Роберта Фриппа (писателя, к тому же, стилистически не усложненного), требует от переводчика широкого знания предметов, в которые, говоря словами известного романа, может забираться, не рискуя свернуть себе шею, лишь очень образованный человек. Причем не просто холодного "головного" знания (которое и погубило героя этого самого романа), а пережитого, накопленного духовного опыта.
Наличием этого опыта, не видного, но подразумеваемого в тексте, и отличается настоящий прозаический перевод от халтурного.
Айдар Сахибзадинов. Жена[Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...]Владимир Алейников. Пуговица[Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...]Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..."["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...]Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа[я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...]Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки[где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...]Джон Бердетт. Поехавший на Восток.[Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...]Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём[В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...]Владимир Спектор. Четыре рецензии[О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.]Анастасия Фомичёва. Будем знакомы![Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...]Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога...[Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...]Анна Аликевич. Тайный сад[Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...]
