НОЧНЫЕ СЛЕЗЫ
Она как угорелая мечется по избушке: надо и приготовить, и за пятью детьми смотреть, и постирать, и чтобы кот ничего не стянул, и убрать за всеми... Но все валится из рук: еда пригорает, дети дерутся, повешенное для сушки белье падает с лопнувшей веревки в грязь и его опять стирать. В надежде отыскать вкусненькое на столе, кот разбивает любимую тарелку свекрови. Все плохо.
Она собирает волю в кулак и все исправляет: варит новую еду, укладывает детей, разбирается с бельем и выгоняет наглого кота.
Теперь можно и отдохнуть. Она садится, сморит на руки. Когда-то они были узкими, нежными, с ровными ноготками, а сейчас стали широкими, с выпуклыми венами и огрубевшей кожей. Она нагибается и вынимает из-за печки спрятанный от детей осколок зеркала, протирает его передником и всматривается. Блеклая кожа, тусклые глаза, под ними - темные круги, обтянутые сетью морщинок. Некогда сочные губы побледнели и стали тоньше, а густые русые волосы поредели.
Лицо сводит горькая усмешка - теперь даже сама не верит, что была когда-то Василисой Прекрасной. Это не ее выкрал Кощей Бессмертный, и не ее спас Иванушка-дурачок, и не ее отнял у того Соловей-разбойник, чтобы привести к матери своей Бабе Яге и назвать женой. Откуда же знать было неопытной девице, что красавец Соловей просыхать не будет от мухоморов, да колотить их с бабкой почем зря. Ладно, хоть Яга ее не мучает, нравоучениями не достает - знает, что сынок-то не сахар. Улетает на целый день в ступе, к вечеру лишь является, неся в мешке то, о чем лучше не знать. И, с чавканьем слопав двойную порцию, залезает на чердак дрыхнуть.
Василиса прячет осколок, подходит к окну. Уже ночь, лес угрюмо стоит на страже, он не пропустит сюда чужих. Василиса вспоминает, как они по лесу с Иванушкой неслись от Кощея на Сером Волке, пока Разбойник ее не выхватил. Ваня даже рот не успел открыть. Он, говорят, сейчас при дворе служит казначеем - царь знает, что Ванечка не украдет ничего, потому что дурак. А Кощей тоже утешился - выкрал Марью-красу, длинную косу. Уж и кощат ему принесла, в старости на радость.
А тут работа, работа, работа... Нет конца и края - как белка в колесе. И спасибо нет ни от кого: муж - пропойца, дети - разбойники, свекровь - Баба Яга. Зачем не убежала тогда? Ведь предлагал Серый Волк, помочь хотел, чтоб Ване службу сослужить. Сама отказалась, уж больно Соловушка красивый был, да напористый - не устояла...
Василиса вздыхает и отходит от окна, но тут слышит шорох снаружи: начался дождь. "Белье!" - вспоминает она и спешит на двор. Собирает белье и бежит обратно, но поскальзывается и плюхается в грязь. Белье опять грязное. Это последняя капля.
Василиса сидит под дождем и, уткнувшись в мокрые простыни, содрогается от рыданий. "За что, за что... " - всхлипывает она и поднимает лицо к небу: "За что?" Ночное небо плачет о своем и равнодушно смывает ее слезы.
© Диана Ковач, 2010-2024.
© Сетевая Словесность, 2011-2024.
| НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ" |
|
 |
| Айдар Сахибзадинов. Жена [Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...] Владимир Алейников. Пуговица [Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...] Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..." ["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...] Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа [я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...] Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки [где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...] Джон Бердетт. Поехавший на Восток. [Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...] Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём [В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...] Владимир Спектор. Четыре рецензии [О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.] Анастасия Фомичёва. Будем знакомы! [Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...] Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога... [Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...] Анна Аликевич. Тайный сад [Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...] |
| X |
Титульная страница
Публикации: | Специальные проекты:Авторские проекты: |
