*
* * *
На войне,
тело свое точу как клюв
об тебя -
дятел: "люб... люб... люб...
д-дай на вынос
мне л-личинку-дитя...".
Ты лишь веки спушила, сама невинность,
Млечнокопытая.
Куда
сладость твоих хлопьев-молекул?
В сляболотую рожь твою пограничную
погробовеко?
Из кожи вон
лезу. Поверх теку словаря.
Сам - примитивный как ножевой
удар. Злопыряю
тебя, твой бег, твой лад.
Сам - тупее кайла.
Любимая!
Тебя я - как в низине село -
Затопляю, казню, насилую.
_^_
* * *
Я западаю постепе
нно в сту
пор запаленный.
Я о тебе
мечтательно и неотсту
пно думаю... Разволоконно
перебираю твою внешность.
Прелюбодей! И в мыслях все тесней жмусь
к тебе.
Я и на расстоя
нье обкладываю постепе
нно тебя собою.
Расставля
ю себя как бредень под водою,
жгу флаги гула своего -
чтоб ты разгуливала
как печная тяга
во мне. Я этот жар в предме
ты преобразил. Вокруг тебя двояко
стало все: еда, белье, пигмен
ты твоей кожи солодьянной.
Я в тебе! Всё мирво
ленье бытия нам
дондеже око из себя не вырву!
_^_
ВОЖДЕЛЕНИЕ
Я верю, мне достанет дарованья
писательского - завладеть тобой,
явить тебя как персонаж в романе.
Я предвкушаю долгие страницы...
Я проведу тебя по ним сквозь строй
сверкающих словообразований.
Есть в твоей женственности волокнистой
такая правда - что хоть волком вой! -
так хочется войти в неё, вломиться!
Я алчу твоей правды, твоей сдобы -
как алчут смысл Творения, корпя
над алгеброй и физикой. Должно быть,
все представления мои о жизни,
любимая, не полны без тебя,
как весь мой прежний руконогий опыт.
И сам ущербен я - тебя не вызнав,
не захватив, не протащив в цепях,
не выломав из рамы ненавистной...
Вместилищем неповторимых бредней
моих пребудь. Тебе одной понять
значенье их, их грозный смысл последний.
Я всё порушу в обжитом гареме,
сфальсифицирую, направлю вспять.
Мой синий глаз, мой ярый зрак поблекнет -
Если как муж в назначенное время
я не войду в тебя по рукоять,
до дна твоей спины, до воспаренья...
Переборщил. Pardon. Затер границы
воображенья, такта и ума:
я слишком упоенно погрузился
в доселе ненаписанный роман.
Как внутренняя бархотка футляра,
мысль пламенеет в тысячу свечей.
Я погружу тебя в такие чары
угрюмой воли творческой моей.
Я обожаю шарм мистификаций,
блеск розыгрышей, флирт, кураж, порок.
Но сам предпочитаю развлекаться
реальным сотворением миров.
_^_
ДУШНАЯ ВЕСНА
Тяжелый как мёд, моментальный как снимок,
средь мартовских духов иных,
витой аромат дворового жасмина
вдруг в комнаты наши проник.
Меня уносила дневная рутина
в спокойном теченье своем,
когда этот приторный запах жасмина
собою насытил наш дом,
наполнил его рукава и карманы,
все щели и все тайники,
как будто - с горячим и свежим тимьяном -
кадило взлетело с руки.
Мое окруженье: холмы и долина,
рожковый лесок на камнях,
примите же к сведенью запах жасмина
у дома, что я здесь поднял.
И вы, облака в вечереющем небе,
признайте навек с высоты
моих домочадцев, и книги, и мебель,
и куст, что я здесь насадил.
Где отрок Давид поразил исполина
три тысячи лет тому как, -
там я при своем аромате жасмина
живу пятый год как феллах.
И в миг этот приторный, неизъяснимый
того лишь от жизни я жду,
чтоб в доме держалась бы одурь жасмина
свои две недели в году.
_^_
СУДНЫЙ ДЕНЬ В МОЕМ САДУ
В Судный День,
непокорный Израиль -
не бузит и не бьет хвостом
в сокрушенье,
когда в кухне цвиркун -
оглодал и запнулся,
мошкара в саду не сосет
в самый писк мясопуста,
и когда с жарких гор,
пылью, всчубленной ветром, -
- на раскопки раскаянья,
где гул однострунный,
и Печать опускается
как крышка кастрюли,
и когда надламы
ваются смелые планы,
и не загады
вается дальше, чем на год,.. -
- я у кадок с цветами ничком
пал без крови и шума.
Наконец-то
не мешает мне думать.
_^_
СВЕТЛОЕ ВОСПОМИНАНИЕ О МОЛДОВЕ
Кто тебя накликал невзначай,
Зимняя бессонная печаль,
Моё сердце сжавшая рука?..
Грусть-тоска на свете, грусть-тоска.
Жизнь, не отступайся, наплывай
Свежей чернотой грачинных стай,
Обвесенницей издалека...
Грусть-тоска на свете, грусть-тоска.
В сухопутной прозе летних дней
Ноет день без моря, без дождей.
В поле не вспоить и колоска...
Грусть-тоска на свете, грусть-тоска...
Наши встречи осеняет грусть.
Бродит в погребах осенний муст.
Плавные сады - как облака.
Грусть-тоска на свете, грусть-тоска...
_^_
ЗАСУХА
Я стянут жарой как смирительной лентой.
В какую б зарыться подвальную мжу!
О страшное солнце! Столица Вселенной!
Я носу из дома сто лет не кажу!
Одно из имен надымянного Бога,
О солнце, везде твой промышленный вой!
Известно, что Бога не может быть много,
Но нынешним летом сверхмного Его.
Ты прежде держался в тени и под спудом,
и не выявлялся в таких пустяках.
А нынче пылаешь и корчишься люто,
и дом наш как бочку сжимаешь в тисках.
Ни иносказаньем, ни притчей не даришь,
но медный мой лоб прободаешь кроша.
Ещё лишь разносится весть о пожаре,
а Ты уже здесь - как готовый пожар.
Яснее не выразишь, громче не взвизгнешь,
сильней по воде не ударишь веслом,
чем то, как бескрайний и жаркий Всевышний
извне колотился в мой каменный дом.
_^_
* * *
Настройся на мою волну,
пока я со свету во мглу
перемещаюсь.
Я не о том, чтоб в койку лечь,
и не о том, чтоб пайку лет
нам сообща есть.
Пока я здесь, умён, хорош,
пока по рукоятку вхож
как нож кухонный
в пески, в моря и облака,
а по-простому сущ пока
под звёздным балдахоном, -
сосредоточься, улови...
я домогаюсь не любви
и не соитья.
Но я хотел бы в простоте,
чтоб на тебя упала тень
моих открытий,
чтобы в тебе пробились вдруг
и зрение моё и слух,
как ключ в овраге.
Но я ещё и о другом.
Я - о дыхании своём
и шаге.
Как я ходил! Как я дышал!
Мой каждый вздох, мой каждый шаг,
как нож в картоне,
входили в мир по потроха,
в нём вырезая берега
лагун, колоний.
До моих вздохов и шагов
в нем не было ни берегов,
ни сути...
И вот я здесь, и всякий миг
палю из тысячи своих
орудий.
Прислушайся как я палю.
Я не о том, что, мол, люблю...
Хотя, не скрою,
люблю... Пока же, не свистя,
палю о том, что навсегда
аз есмь. С тобою.
_^_
* * *
Я потерял уверенность в успехе,
то свойство, что во сне и наяву,
во тьме кромешной и при ярком свете
меня поддерживало на плаву:
какие б ни выкидывал коленца,
в итоге всё - тип-топ! - великолепно.
Мелькающие спицы авантюр
не выкололи глазки сорванцу.
Ау, ферзёк, ау, ладейки, пешки,
я потерял уверенность в успехе.
Отныне не производите пылких
телодвижений, слоники, кобылки.
Не знаю я, что изменилось в мире,
в его хмельном химическом составе,
А знаю лишь, на сколько тянет гиря -
как есть, без соуса и не в оправе.
Ничто не поколышет моей гири
"16"-килограммовый жир.
Не "32" и не "24"
при всех возможных колебаньях бирж.
Итак, не жди чудесных превращений,
Реинкарнаций, перевоплощений.
Учтен и самый малый твой грешок.
И кто сказал, что будет хорошо?
Как "пан или пропал", "орёл и решка",
так жизнь твоя натянута как леска.
И в геобиохим- её составе
ни троцкого, ни мао, ни каддафи.
Решительно повсюду, не пугайся,
капитализма тусклое похабство.
Но ты - с упертостью олигофрена
стой на своём, не зырься вправо-влево.
Стой на своем. Пей грязь. Грызи коренья.
Что есть успех? Гавно, фатамаргана.
Познай себя - среди фундаментальных,
Среди живых и точных свойств свойств Творенья.
_^_
* * *
Я буду твой защитник на Суде:
Люблю я твою душу некрещённую
И проходящей женской красоте
Обязан мукой восхищенною.
Скажу, что ты, без Ангела, во мгле,
Куда, чем я, достойней оправдания:
С тебя берут начало на земле
Мои любовь и сострадание.
_^_
|
