ПРЕОДОЛЕВАЯ ГРАНИЦЫ
"Полёт разборов" 24 февраля 2018 г. Людмила Вязмитинова, Борис Кутенков, Илья Плохих и Александр Чусов |
24 февраля в Культурном Центре имени Крупской состоялась очередная серия возобновлённого литературно-критического проекта "Полёт разборов". В мероприятии участвовали поэты Александр Чусов и Илья Плохих и литературные критики Людмила Вязмитинова и Борис Кутенков (очно), Кирилл Анкудинов, Олег Демидов, Валерия Исмиева (заочно). "Сетевая Словесность" представляет развёрнутый отзыв о подборке Александра Чусова филолога, культуролога, искусствоведа Валерии Исмиевой. Подборку читайте тут.
Подборка читается с большим интересом и вовлечённостью. Разносторонность знаний и занятий автора очень отрадна и проявлена в стихах. Лирический герой всматривается/вслушивается/вживается в самые разные состояния, переживает опыт разных - так и хочется сказать - субличностей, хотя это и не совсем верно, свободно переходит от онирических образов к библейским архетипам, от семейной истории к медийным впечатлениям, от непроявленного в безвременье к проявленному и обретающему форму человеческого бытия, наполненного поисками выхода из одиночества. Вероятно, образование психолога и работа актёром, участие в спектаклях дают не только полезный для такой манеры письма опыт "перевоплощения", но подсказывают расстановку акцентов, ритма, особенностей произнесения. Очень жаль, что у меня нет возможности услышать авторское исполнение, так как, уверена, это дало бы мне дополнительную информацию и, возможно, повлияло бы на расстановку акцентов моего высказывания.
Очень понравился зачин подборки, стихотворение "Роден ищет лучший жест....". Его пластика строится на визуальной метафоре изъятия, а не приращения: "Ты выскабливаешь все слова/ До норвежской прохлады и чистоты ..." и т.д., ведь скульптор, как сказал ещё Буонаротти, отсекает всё лишнее. Весьма знаково, что именно имя Родена открывает и первый текст, и всю подборку. Первое, что вспоминается мне как читателю в связи с этим - эссе Райнера Марии Рильке о Родене, где поэт говорит о "склонении" скульптора "внутрь себя, к этому напряженному вслушиванию в свою глубину", или о том, как в скульптуре "Граждане Кале" "Вместо соприкосновений ... оказались пересечения - тоже соприкосновения своего рода, бесконечно ослабленные посредством воздуха в промежутках, обусловленные и преображенные им... Для Родена участие воздуха всегда имело огромное значение". Возникает параллель с подмеченным Рильке: зримое/звучащее у Александра взаимодействует с невидимым/неслышимым, постепенно уступая ему и, как вода в клепсидре, перетекает в другую часть сосуда, но непроявленную, чтобы здесь оставить лишь квинтэссенцию - "стук Сердца". Такова поэтическая декларация автора.
Каким же способом достигается это желанное состояние? Многие стихи Александра сюрреалистичны, они как бы на глазах вырастают из бессознательного. Как способ видения и приём это несёт в себе и удачи, и промахи. Например, стихотворение "Так вот почему" затягивает своей сомнамбулической атмосферой, всплывающими из бессознательного образами, заклинательными повторами: "Только шкура красная полыхавшая/ и тихий голос мне говорил/ проснёшься/ и снова не будешь один/ / снег пошёл в октябре/ так вот почему..." Отсутствие знаков препинания соответствует онирическому состоянию поэта, а кода даёт не только ожидаемый ответ ("так вот почему"), но и образ выхода из сновидения в реальность, на который хорошо работает конкретика чисел и замечательное финальное: "снег идёт/и минуты идут". Очень кинематографический образ, кратко и ёмко выраженный.
Даёт досадные сбои сновидческая "логика" во втором стихотворении подборки "Вот, дикая Офелия, о чём ты думаешь?" Почему Офелия дикая? В соответствии с логикой сновидения? Но дальнейший текст этого не расшифровывает и ничем не выдаёт необходимость такого острого прилагательного. Просто так сказалось, и захотелось протянуть внутреннюю далёкую рифму от "Офелии дикой" к "Офелии тихой"? Но это, на мой взгляд, слишком малая зацепка, к тому же, как заусеница, неприятно цепляющая и сбивающая настройку на в целом удачно выраженный мотив качания, балансирования между сновидением и бодрствованием лирической героини.
Столь же загадочно и непрояснённо звучит и первая строка в другом стихотворении: "В животе у девы зарыдала дочь". Почему у девы? Конечно, такое высказывание захватывает внимание читателя коннотациями на религиозные контексты. Но к концу нарастает недоумение, почему всё-таки у девы? Слово "дева" хорошо ложится в ритм? Подчёркивает чистоту матери? Её неискушённость, юность, святость? Однако содержание стихотворения концентрируется вокруг переживаний младенца в утробе, а не матери, и запутанные аллюзии на христианскую догматику тут лишь помеха. Монолог нерождённого младенца захватывает своей тревожной пронзительностью, которой странность первой строки, точнее, одного её слова, на мой взгляд, мешает.
Увлекательно, хотя и непонятно, выглядит процесс таинственного действа в стихотворении "и воздух холоднее стал". Странности приемлемы, как некий процесс разворачивания метафор бессознательного, но противоречием к логике сна повисает интенция в двух последних строках: "Пусть думает, что дар ему/ а память мне". Слово "память" в современном контексте настолько весомое, что тянет за собой как минимум сильные эмоциональные потрясения или событийные ряды, иначе превращается в лишь неясный намёк.
В стихотворении "из тишины рождается первый крик" хороши первые две строчки. Потом же, возможно, вполне естественные для логики сна, но не для логики стихотворения реакции персонажа вызывают ощущение неразберихи: "Поцелуй лилит у адама вызвал не резь, но спазм". Почему поцелуй должен был вызвать резь? И почему получился спазм? Можно лишь строить предположения. Непонятно также, почему Адам требует себе жену при том, что об исчезновении лилит или её полной непригодности быть женой ничего не говорится. В моём воображении читателя лилит остаётся соприсутствовать непонятной драме адама до самого конца и провоцируя его бессознательный ужас тьмы одиночества, хотя из текста совершенно не ясно - почему. Одного имени-знака, указующего на библейскую историю, мне кажется, здесь недостаточно, и такая пустота, умолчание становится помехой. Зато, если отрешиться от лилит, текст как вопль об экзистенциальном ужасе одиночества и тоске о другом обретает цельность и экспрессию.
В подобной небрежности можно найти свою прелесть, в ней мне как читателю передаётся ощущение соприсутствия процессу рождения стихов, это по-своему завораживает, как наблюдение за движениями скульптора, работающего с сырой глиной. Но всё-таки ждёшь убедительного финала и если небрежности, то всё-таки (пусть неявленно), обоснованной.
К этому пожеланию можно отнести и такую мелочь: цифровое обозначение дня творения, всё-таки лучше заменить на слово "Шесть" (а не поставить шестёрку). Или в уже упомянутом стихотворении "и воздух холоднее стал" перенести одно слово на следующую строку, чтобы не возникало комического эффекта: "украшу прутья снегиря/ цветастой клети", а слово "мЕтущийся" заменить на "мЯтущийся", т.к. подразумевается беспокойное метание птицы, а не движение метлы. Зато подражание разговорному "тристашейсят" вместо триста шестьдесят (градусов) в стихотворении "в щербинках" мне представляется вполне уместным.
Внутренне связаны, хотя по способу проявления экспрессии в чём-то противоположны уже упомянутое выше "в щербинках, как старый стакан" и "Услышь меня", обращённые к теме памяти и преодоления времени. Александр выбрал к "Услышь меня" очень ёмкий эпиграф, за двумя строчками которого может уместиться целый роман или философский трактат. Стихотворению приходится тянуться к этому уровню. И если начало его выглядит несколько механистично, то к середине текст прореживается до чистой ностальгической ноты и завершается трагическим императивом: "В цветущий сад уйти и яблок/ Не пробовать, / Чтобы тебя/ Не потерять". В стихотворении "в щербинках" метафора лица как сосуда жизни, но нарочито сниженная ("как старый стакан") задаёт беспафосную, почти стыдливую интонацию, с которой скупой перечень фактов превращается в живое переживание судьбы старика и обретает убедительную достоверность и силу. Финальные слова - это почти шёпот, но они ударяют, как поминальный колокол:
"я помню, как ты умирал в тот последний раз.
а ты мне сказал - не страшно
всё уже было, саш".
Вот это живое участие к Другому, человечное сопереживание, напряжённое вслушивание в голоса одиночества и страдания, порой незаметного, безмолвного, поиск ключей к пониманию, трансформации в более светлое и свободное состояние, отливка в пластичный и подвижный объём, поиски наощупь, на звук переходов между сном и бодрствованием, смертью и жизнью, бытием и небытием мне кажутся наиболее ценными качествами представленной подборки.
© Валерия Исмиева, 2018-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2018-2024.
Орфография и пунктуация авторские.
НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ" |
|
|
Эльдар Ахадов. Баку – Зурбаган. Часть I [Однажды мне приснился сон... На железнодорожной станции города Баку стоит огромный пассажирский поезд, на каждом вагоне которого имеется табличка с удивительной...] Галина Бурденко. Неудобный Воннегут [Воннегут для меня тот редкий прозаик, который чем удивил, тому и научил. Чаще всего писатели удивляют тем, чему учиться совершенно не хочется. А хочется...] Андрей Коровин. Из книги "Пролитое солнце" (Из стихов 2004-2008) – (2010) Часть II [у тебя сегодня смс / у меня сегодня листопад / хочется бежать в осенний лес / целоваться в листьях невпопад] Виктория Смагина. На паутинке вечер замер [я отпускаю громкие слова. / пускай летят растрёпанною стаей / в края, где зеленеет трын-трава / и трын-травист инструкцию листает...] Александр Карпенко. Крестословица [Собираю Бога из богатств, / Кладезей души, безумств дороги; / Не боясь невольных святотатств, / Прямо в сердце – собираю Бога...] Елена Севрюгина. "Я – за многообразие форм, в том числе и способов продвижения произведений большой литературы" [Главный редактор журнала "Гостиная" Вера Зубарева отвечает на вопросы о новой международной литературной премии "Лукоморье".] Владимир Буев. Две рецензии. [О повести Дениса Осокина "Уключина" и книге Елены Долгопят "Хроники забытых сновидений...] Ольга Зюкина. Умение бояться и удивляться (о сборнике рассказов Алексея Небыкова "Чёрный хлеб дорóг") [Сборник рассказов Алексея Небыкова обращается к одному из чувств человека, принятых не выставлять напоказ, – к чувству страха – искреннего детского испуга...] Анастасия Фомичёва. Непереводимость переводится непереводимостью [20 июня 2024 года в библиотеке "над оврагом" в Малаховке прошла встреча с Владимиром Борисовичем Микушевичем: поэтом, прозаиком, переводчиком – одним...] Елена Сомова. Это просто музыка в переводе на детский смех [Выдержи боль, как вино в подвале веков. / Видишь – в эпоху света открылась дверь, – / Это твоя возможность добыть улов / детского света в птице...] |
X |
Титульная страница Публикации: | Специальные проекты:Авторские проекты: |