"Человечишко перед вершинами..."
ГАВРИИЛ ДЕРЖАВИН
Кто бог и червь, тот всяку равный -
От малой щепки до светил.
Широкой поступью державной
В реестры входит Гавриил.
Меж ломоносовским каркасом
И блеском пушкинских портьер
Его точёные балясы -
Живой поэзии пример.
Честной мундир не запылится
На складе сгинувших времён.
Не смолкнет славная Фелица
В ряду торжественных имён.
Пока в руинах классицизма
Находят слиток золотой,
И я - заложник магнетизма
Строки возвышенно-простой.
_^_
ПУШКИН
Вольной русской речи
Катится река.
Александр Сергеич,
Я - издалека.
Знаю из рассказов,
Писем и картин:
Вы - голубоглазый
Смуглый господин.
Воспеватель воли
И дитя до слёз
В русом ореоле
Вьющихся волос.
Пишут, что не шибко
Рослый - пять вершков.
Но хронист ошибся:
Вы на сто голов
Выше даже века,
Смявшего звезду...
Вот сирени ветка,
Как у Вас в саду.
Та же шевелюра
Буйного цветка,
Вашего прищура
Свежая строка.
Стало быть, пригожий
Этот райский сад
Оказался горше,
Чем Дантесов ад.
Не сломала срока
Магия камней:
Подчинились року
Ваши семь перстней.
Там, от Чёрной речки,
Обжигая лёд,
Вольной русской речи
В жилах кровь течёт.
_^_
АВЕ МАРИНА
Где он, Серебряный чародей?
Только мелькнула пята его.
Я обронила даму червей,
Он обронил Цветаеву...
Будто на старом половике,
Выцвели, стёрлись цвета его.
А на верёвочном пояске
Красная нить - Цветаева...
Где он, Серебряный, роковой?
Намертво сжаты уста его.
Кто вы такие, - шумит прибой, -
Чтобы судить Цветаеву?
Где он, Серебряный этот век?
Канули в Лету лета его?
Аве, - луна замедляет бег,
Чтобы по строчкам любимых рек
Перечитать Цветаеву.
_^_
ЕЛАБУГА
Рахиму Гайсину, Эдуарду Учарову, Евгению Морозову
1
В Елабуге сердце ищет
Сокровища древних лет...
Над Чёртовым городищем
Звезда прочертила след.
Безжалостный день вчерашний
Под корень кроши?т века,
Но крепкою пломбой башня
Стоит на горе пока.
А всадник на лобном месте
Поводья зажал в горсти.
Над Камою полумесяц
Подковой в ночи блестит.
2
Елабуга, ты запала
В меня белизной берёз.
Часовня Петра и Павла
Ослепла от долгих слёз.
На серых камнях дорожек
Рябиновый бьётся след.
Приводит сюда прохожих
Марины нетленный свет.
Отцовыми именами
Сроднились навек с тобой.
Позволишь ли между нами
Тебя называть сестрой?..
3
Елабуга, муза марта,
Пролеска грядущих дней,
Высокая песня барда
Летит из груди твоей
За дверь университета
И выше кирпичных стен -
Туда, где кричат поэты
На вымученном листе,
Где Шишкин кистями сосен
Расписывает пейзаж...
Елабуга, сколько вёсен
Возьмёшь ты на карандаш?..
_^_
СИМБИРСК
Сим-сим, откройся!
Ларцом Владимирского сада
с его златоволосой нимфой
в неспешном шелесте фонтана.
Води мостами, как смычками,
звучи виолончелью Волги!
Вчера ли в кружеве ранетка
с тобой стояла под Венцом?
Катись, свияжское колечко,
тори причудливое русло,
вдевай - мостам на удивленье -
фату тончайших облаков.
Весь день бродить по разноцветным
половичкам сплетённых улиц,
ах, загляжусь - коньки резные
летят под дугами крылец!
Симбирск, откройся!
Щеколдой двери деревянной,
ключом, оброненным Маришкой,
скользнувшим в лоно подземелья...
И честной карамзинской музой,
и русской мыслью Гончарова,
и одному тебе присущей
мемориальностью имён.
Но сколько света и надежды
у птицы Спасо-Вознесенья,
у пьющих небо голубое
золотоклювых куполов!
_^_
СЫЗРАНЬ
Сызрань - сыздавна, сызмала, сызнова...
Деревянное кружево крыш...
Кисть берёзы окошки забрызгала,
У которых с восторгом стоишь -
Человечишко перед вершинами -
Лепотою высокой объят.
Бирюзовая арка с кувшинами,
Где былое, как вина, хранят.
Сызрань - сызнова... Бросит украдкою
В Крымзу солнце - сверкают круги -
И протянет с кремлёвской печаткою
Пятиречье, как пальцы руки.
Сызрань - сыздавна, сызмала, сызнова
Белой птицей уходит в полёт
И, мелодию вечности вызная,
На земле в красном камне поёт.
То светло, виновато печалится,
Не скрывая морщин на челе.
И берёза в окошке качается:
Удержись, утерпи, уцелей!..
Жив лишь только молитвами деревца
И, быть может, отвагой своей,
Там балкон до последнего держится
С благородством купецких кровей.
_^_
ПЕСНИ МАРИЙСКИХ ОЗЁР
1
У марийского бога
Рубашка - атлас,
Бирюзовое око -
Морской глаз.
Порассыпал на радость
Песен в траве,
А ещё и осталось
В рукаве.
2
Собирайте по склонам,
В междуречье корней,
В тростниках на Зелёном -
Там верней.
На глубинах ищите,
Где мерещится сом.
День, как будто песчинка,
Невесом.
3
Тянут с облаком невод,
Бьётся солнце поверх.
- Как зовут тебя, небо?
- Кичиер.
4
Погружённое в грёзы
Мушаньерское дно.
Из кубышек стрекозы
Пьют вино.
5
От поющего камня
Поверни на восход,
Отворяя стихами
Восемь нот.
Выйдешь к старому дубу
И прижмёшься плечом.
Рядом - думает думу
Пугачёв.
Други - ёлки да палки,
А дозор - комарьё.
Лешаки да русалки -
Всё зверьё.
Выгнет спину, как кошка,
Ощетинится лист:
Путник, путник, немножко
Задержись!
Вскрикнет сзади идущий,
Разыграется нерв.
Зыркнет оком из пущи
Конан-Ер.
_^_
ПРИБАЛТИКА
Я помню, поезд плыл морозной ночью...
Студенческая братия Самары,
точнее, Куйбышева, сессию окончив,
вперёд состав весёлый разгоняла.
В Москве мы день гуляли по Арбату
(и где ты ныне, фантик эскимо?),
да так, что от сапог ушла подошва -
я новые себе купила в ГУМе.
Куратор, седовласая еврейка,
везла своих девчонок поклониться
святыням Минска, Бреста и Хатыни -
остались в памяти обугленные стены,
и колокол, и каменные слёзы...
Но нас ждала Прибалтика - кусочек
другого мира, странного немного,
звучащего нелепо, но прекрасно,
как узких улочек готический мотив.
И Каунас, и Клайпеда, и Рига
сплелись в моём сознании, подобно
трём стрелкам потревоженных часов,
когда заходишь в лавку антиквара.
Казалось бы - уже ушло их время,
но шестерёнки крутятся в тебе.
Два белых лебедя, похожих на скульптуры,
царящих в тёмных водах зазеркалья
в короне белоснежных берегов.
Музей Чюрлёниса, и музыка, и волны,
симфония воздушных пузырьков,
зелёное, слоистое, чудное...
Другой музей - название я помню,
но называть не хочется, поскольку
просила мама словом не играть,
а дедушка подшучивал над ними
и рисовал, бывало, на газете
их морды, и копыта, и рога...
Летящие высокие ворота
(за петушком ли золотым на шпиле?) -
и Домский ригорический собор,
где я орган услышала впервые,
держась за восхищённые колонны...
...И узких улочек готический мотив...
Ветрами просолённая Паланга,
следящая холодными глазами
за Эгле, королевою ужей.
Так ветрено, что бронзовое платье
готово улететь из рук её...
Балтийский берег Куршского залива -
заснеженное тусклое светило
боится, видно, выпустить лучи:
не разбудить бы море ненароком.
На берегу напрасно мы искали
осколки золотого янтаря -
конечно, он давно уже разобран
неисчислимым полчищем туристов...
Зато мы увозили в пухлых сумках
чудесный прибалтийский трикотаж
и посвящённых после узнавали
по их жакетам, юбкам и платкам...
Но был ещё и старый добрый Вильнюс,
ведь только здесь могла бы я увидеть
величественный маятник Фуко,
непогрешимо двигающий в лузы
тяжёлый шар, сияющий, как солнце
над мраморным песочным циферблатом.
...Легко и точно двигаются стрелки
старинных потревоженных часов.
Казалось бы - уже ушло их время,
но шестерёнки крутятся в тебе...
_^_
"ТЫ ЗНАЕШЬ, НИЖНИЙ СТОИТ МЕССЫ..."
Ты знаешь, Нижний стоит мессы,
как возвращения - гнездовье.
Я полюбила эту местность,
как птица, первою любовью.
Я отыскала первослово
у стен макарьевского храма,
я полюбила этот говор
(он до сих пор остался с мамой).
Там бродит время тихой сапой,
и молоко в подойник брызжет,
там живы дедушка и папа,
и тётя настя с дядей гришей.
Они идут из комнат, с лестниц,
глядят с портретов, не мигая,
они поют, и в этой песне
ланцов из замка убегает.
Глухою керженской тропою
они уходят без оглядки,
оставив мне нести с собою
их вздохи, письма и тетрадки.
Всё глубже след и тень длиннее,
пишу в анкетах: город Горький
и не могу уйти с линейки
у обелиска на пригорке.
_^_
"БЛАЖЕННАЯ МАТИ МАТРОНА..."
Блаженная мати Матрона,
В платочек упрятав чело,
Сидит за тетрадкой влюблённо,
Не видя вокруг ничего.
Февраль застегнётся - и выйдет,
А март распахнёт облака, -
Она ничего не увидит
В содружестве стен-потолка.
Но что там, на донышке глаза,
Ни ты не ответишь, ни я.
Ползут по стене метастазы,
И блюдца в серванте звенят.
Окликнет чужое пространство,
Накроет её с головой, -
Испуганной птицей прекрасной
Ложится она на крыло.
Ах, мама, не дай им ответа,
Не верь чужеземцам, не верь, -
Уже вышивает на ветках
Пасхальницу новый апрель.
И будет яичко к обеду,
Кулич и тепла благодать.
А я непременно приеду...
Чтоб вскоре уехать опять.
Я верю: всё будет в порядке,
Как прежде, от сих и до сих,
Пока ты рисуешь в тетрадке
Молитвы о чадах своих.
_^_
"СОСЁНКА, СХВАЧЕННАЯ ОГРАДКОЙ..."
Сосёнка, схваченная оградкой,
и беломраморная берёзка, -
теперь всё это в твоём владении, папа - как раз к юбилею...
Случайно ли весть о книге пришла в день твоего ухода?
Спи спокойно, Иван - крестьянский сын.
Топор и лопата, молоток и пила,
скальпель и гиря, жигуль и лодка -
всё пело в твоих руках.
Слушаю дождь за окном...
А помнишь, в восьмидесятом,
нашу палатку у Чёрного моря чуть не смыло дождями?..
Я помню все твои присказки, они - половина моего языка.
Спи спокойно, Иван-царевич,
кудрявая голова,
васнецовское сердце,
вятская кровь...
_^_
ДЕСЯТОЕ ЛЕТО
Казалось, в жизни не предашь
привычку, умницу, натуру,
однако я свой карандаш
сменила на клавиатуру.
Я поменяла города,
работу, имя и пространство,
в котором красная звезда
была как символ постоянства.
Когда же - "трижды жди меня" -
обещанное рассмеялось,
я не убавила ни дня:
подумаешь, какая малость
меж вечным именем жены
и безымянностью на пальце, -
когда ромашки так юны,
а я древней неандертальца;
когда ржаные корабли
плывут в полях моей эклоги,
и я - дитя сырой земли,
она мои целует ноги.
О этот дождь, о этот гром,
и золотая круглость сена,
и перекат весёлой пены
у теплохода за бортом;
Луны смешная воркотня,
четвёртый спас, таённость пенья,
и жизнь простая, как репейник, -
всё это я.
Люби меня.
_^_
ВРЕМЯ СИНИХ СТРЕКОЗ
Там, куда я навскидку,
ерундой забрела,
синий мостик раскинул
два речные крыла.
Речка, речь волопаса,
ты впадаешь куда?
Впасть в наивность и пафос -
небольшая беда.
Это счастье: разиней
на неспешном ходу
оказаться на синем
стрекозином мосту,
где и полдень высокий
к водной глади прирос,
где течёт над осокой
время синих стрекоз.
_^_
|
