В Елабуге сердце ищет
Сокровища древних лет...
Над Чёртовым городищем
Звезда прочертила след.
Безжалостный день вчерашний
Под корень кроши?т века,
Но крепкою пломбой башня
Стоит на горе пока.
А всадник на лобном месте
Поводья зажал в горсти.
Над Камою полумесяц
Подковой в ночи блестит.
2
Елабуга, ты запала
В меня белизной берёз.
Часовня Петра и Павла
Ослепла от долгих слёз.
На серых камнях дорожек
Рябиновый бьётся след.
Приводит сюда прохожих
Марины нетленный свет.
Отцовыми именами
Сроднились навек с тобой.
Позволишь ли между нами
Тебя называть сестрой?..
3
Елабуга, муза марта,
Пролеска грядущих дней,
Высокая песня барда
Летит из груди твоей
За дверь университета
И выше кирпичных стен -
Туда, где кричат поэты
На вымученном листе,
Где Шишкин кистями сосен
Расписывает пейзаж...
Елабуга, сколько вёсен
Возьмёшь ты на карандаш?..
Я помню, поезд плыл морозной ночью...
Студенческая братия Самары,
точнее, Куйбышева, сессию окончив,
вперёд состав весёлый разгоняла.
В Москве мы день гуляли по Арбату
(и где ты ныне, фантик эскимо?),
да так, что от сапог ушла подошва -
я новые себе купила в ГУМе.
Куратор, седовласая еврейка,
везла своих девчонок поклониться
святыням Минска, Бреста и Хатыни -
остались в памяти обугленные стены,
и колокол, и каменные слёзы...
Но нас ждала Прибалтика - кусочек
другого мира, странного немного,
звучащего нелепо, но прекрасно,
как узких улочек готический мотив.
И Каунас, и Клайпеда, и Рига
сплелись в моём сознании, подобно
трём стрелкам потревоженных часов,
когда заходишь в лавку антиквара.
Казалось бы - уже ушло их время,
но шестерёнки крутятся в тебе.
Два белых лебедя, похожих на скульптуры,
царящих в тёмных водах зазеркалья
в короне белоснежных берегов.
Музей Чюрлёниса, и музыка, и волны,
симфония воздушных пузырьков,
зелёное, слоистое, чудное...
Другой музей - название я помню,
но называть не хочется, поскольку
просила мама словом не играть,
а дедушка подшучивал над ними
и рисовал, бывало, на газете
их морды, и копыта, и рога...
Летящие высокие ворота
(за петушком ли золотым на шпиле?) -
и Домский ригорический собор,
где я орган услышала впервые,
держась за восхищённые колонны...
...И узких улочек готический мотив...
Ветрами просолённая Паланга,
следящая холодными глазами
за Эгле, королевою ужей.
Так ветрено, что бронзовое платье
готово улететь из рук её...
Балтийский берег Куршского залива -
заснеженное тусклое светило
боится, видно, выпустить лучи:
не разбудить бы море ненароком.
На берегу напрасно мы искали
осколки золотого янтаря -
конечно, он давно уже разобран
неисчислимым полчищем туристов...
Зато мы увозили в пухлых сумках
чудесный прибалтийский трикотаж
и посвящённых после узнавали
по их жакетам, юбкам и платкам...
Но был ещё и старый добрый Вильнюс,
ведь только здесь могла бы я увидеть
величественный маятник Фуко,
непогрешимо двигающий в лузы
тяжёлый шар, сияющий, как солнце
над мраморным песочным циферблатом.
...Легко и точно двигаются стрелки
старинных потревоженных часов.
Казалось бы - уже ушло их время,
но шестерёнки крутятся в тебе...
Сосёнка, схваченная оградкой,
и беломраморная берёзка, -
теперь всё это в твоём владении, папа - как раз к юбилею...
Случайно ли весть о книге пришла в день твоего ухода?
Спи спокойно, Иван - крестьянский сын.
Топор и лопата, молоток и пила,
скальпель и гиря, жигуль и лодка -
всё пело в твоих руках.
Слушаю дождь за окном...
А помнишь, в восьмидесятом,
нашу палатку у Чёрного моря чуть не смыло дождями?..
Я помню все твои присказки, они - половина моего языка.
Спи спокойно, Иван-царевич,
кудрявая голова,
васнецовское сердце,
вятская кровь...
Ростислав Клубков: Петрушка: и Анна Эммерих. Маленькие пьесы[И как - что ты хочешь - это должно быть все таки хорошо, человеконенавидеть здесь, и - человеконенавидя - хочешь чего - умереть в другой стране, как будто...]Анатолий Добрович: Загадки Бориса Клетинича[Его недавно опубликованные в Нью-Йорке стихи меня ошарашили. Почему он не показывал нам их раньше, если они были написаны в Израиле лет 15 назад?..]Владимир Гоголев (1948-1989): Зов утопающей жизни[И зов утопающей, тонущей жизни опять... / Недвижимость пищи и вечера дивного след. / Внимай, о народ, отворяя молитвенный рот, / Не меньше, чем...]Михаил Рабинович: ... На границе холода с теплом[То ли табличку повесили: "Переучет" - / там, на окошке божественной вечности дальней, / то ли убрали ее - вот и время течет, / и протекает, как...]Полина Орынянская: Стихотворения[Пока нам не роют окопов с траншеями, / Пока среди ночи не газует под окнами воронок, / Ты можешь спокойно бросаться на шею мне. / Всё ОК...]Сергей Петров: Тонкая материя[Рана, нанесенная мечом, заживёт, нанесённая языком - нет. Главное: оставайся самим собой, не изменяй себе и будешь жить в душевном покое...]Елена Добрякова. "Ни денег, ни товаров у пиита..."[Презентации двухтомника Антологии Литературных чтений "Они ушли. Они остались" и "Уйти. Остаться. Жить" в Санкт-Петербурге и Ленинградской области...]Андрей Иркутский. Вечер памяти Виктории Андреевой у академика Лихачёва[В Культурном центре академика Д. С. Лихачёва в Москве, в литературном клубе "Стихотворный бегемот", руководимом поэтом Николаем Милешкиным, прошел...]Юлия Долгановских: Стихотворения[но я плыла - а что мне оставалось? - плыть / Офелией, рекой, отцом, ребёнком, / зеркальным шаром - быть или не быть - / звучащим жалобно и тонко...]Юрий Рыдкин: Симметрия смерти[так исчезло то / чего никогда не было / но как же всё-таки существенна / и болезненна / эта тоска по отсутствию...]
