Словесность

[ Оглавление ]







КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


     
П
О
И
С
К

Словесность




ИСКУССТВО
ПАЛИНДРОМИЧЕСКОЙ  ПОЭЗИИ


Текст написан-записан в 2001 году специально для нового издания Словаря Елены Кацюбы, который в 2002 палиндромическом году должен выйти. Первая апробация текста прошла в новосибирском новейшем журнале "КТО ZDES'?", нулевой номер которого вышел на переходе из 01 года в 02-й.





Но даль словарную романа...
Аноним  


В нескольких своих работах, опубликованных в середине 80-х годов и позже, я писал о том, что палиндромы проявляются в русской литературе в переломные моменты1. К сходным выводам пришла немецкая исследовательница Эрика Гребер2. Однако в других литературах увлечение палиндромистикой не связано с такими перестроениями. Об этом свидетельствует богатая коллекция немецкого исследователя и автора Герберта Пфайффера, наблюдения американца Х.Бергерсона, немца Г.Штенгеля и др.

В самом деле, и у нас палиндромы после открытий Хлебникова стали вполне обычным явлением, в советское время они писались, но не печатались из-за тотального запрета на эксперимент (начиная с 30-х годов, исключения - публикации С.Кирсанова, В.Хромова, Н.Ладыгина, А.Вознесенского - лишь подтверждали правило). Что касается палиндромов на других языках. В украинском и белорусском происходят процессы, сходные с нашими. После долгих лет сдерживания нестандартных форм - палиндромический прилив. Например, украинские поэты Иван Иов, Микола Мирошниченко, Анатолий Моисеенко, Иван Лучук и др. расширили палиндромическое поле. Львовские и киевские литераторы образовали группу "Гераклiт" (Голiннi ентузiасти рака лiтерального - палиндром в Украине с давних пор именуется - рак лiтеральный, т.е. буквенный) Один пример из книги А.Моисеенко "Вiче мечтiв" (1999):

Ерот i Всесвiт оре.

Моисеенко пишет: "Соавторство родной речи - главная порука того,что феномен палиндрома - не случайное, не временное явление". Это наблюдение совпадает с мнением автора словаря и автора этих строк.

Хорватская поэтесса и исследовательница русского авангарда Дубравка Ораич Толич использовала палиндромическую форму для описания трагических событий ХХ века (как это в свое время сделал Хлебников в "Разине". Вот зачин ее поэмы "1991 RIM I MIR ILI ONO":

Idu ljudi
Deru red
           -Molim? Molim?
-Moli - silom!

Интересно, что сама поэтесса в послесловии к поэме пишет о том, что "язык палиндрома... может выразить одну единственную тему: АПОКАЛИПСИС", потому что, по ее мнению, сама идея объединения левого и правого, западного и восточного утопична3. Эрика Гребер в интереснейшей работе "Палиндромон - Revolutio", анализируя различные ситуации, связанные с палиндромом, переводит разговор в иную плоскость. "Остается надеяться,- пишет Гребер,- что, несмотря на все случившееся в последние годы, может быть реактивировано такое понимание палиндрома в смысле семиотики культуры, которое позволяет интерпретировать структурную диалогичность жанра как символ диалога культур"4. Уделяя большое внимание русскому палиндрому (в частности, "в качестве девиза" к палиндромным играм она предлагает строку "и игр оргии" из стихотворения Елены Кацюбы "Игр рай"), Гребер дает отсылки и к немецким обратимым текстам: "Палиндром на немецком языке начинается убийством: 'Mordnilap' (Mord - убийство. - С.Б.5, затем отмечает появление палиндромов на страницах немецких газет в период воссоединения Германии, в 1989, 90, 93 годах. Интересно, что статья Пфайффера о палиндромии появилась в еженедельнике Франкфутер Альгемайне сразу после падения Берлинской стены. При этом сам Пфайффер отрицает какую-либо связь палиндромии с общественными переворотами. Этот автор написал более 2000 обратимых строк, собрал большую коллекцию, занимается популяризацией формы. Много работает с палиндромами и анаграммами известный немецкий поэт Оскар Пастиор. Популяризирует форму также Гансгеорг Штенгель, его книга "Annasusanna" выходила тремя изданиями еще в ГДР (первое в 1984, третье в 1989). Несколько примеров из этой книги:

Regine, wette wenigeR!

Regine, weine nie wenigeR!

Nie, Erika, Fette Fakire eiN

Англоязычные палиндромы хорошо описал Х. Бергерсон в книге "Palindromes and Anagrams" (New York, 1973).Он приводит в частности пример из английского поэта Alastair Reid:

T.Eliot, top bard,
Notes putrid tang emanating, is sad.
I'd assign it a name:
"Gnat dirt upset on drab pot toilet."

Заключить этот краткий и далеко не полный обзор мне хочется совсем свежим примером - рождения палиндромического текста в литературе, которая до этого не пользовалась такой формой. В только что вышедшей в Чебоксарах работе чувашских лингвистов В.В.Андреева и М.Г.Даниловой "Феномен языка и речи" приводится палиндромический текст на чувашском языке. Вот его начало:

Тусна ан сут,
Ан сут тусна,
Аппа.

Так что, палиндромический мир расширяется.




* * *

Написав сей высоконаучный текст, я принялся за примечания, и пока ими занимался, не заметил, как на экране монитора стали появляться сами собой какие-то слова, причем, выстраивался текст в виде пьесы. А как раз накануне я получил от Лены Кацюбы одну из ее палиндрам. Я подумал, что палиндрама каким-то образом проявилась, но оказалось не все так просто, просто палиндрамы спровоцировали, вызвали из перенасыщенного компьютера палиндромных персонажей, рассуждающих, конечно о палиндроме.

Одного из них звали ТУДА, а другого ОБРАТНО. И вот что они говорили.

* * *

ТУДА. Я знаю, что пишется предисловие к Словарю Елены Кацюбы. Я читал первое издание и сначала Словарь мне понравился, а потом я прочел рецензии на Словарь и понял, что вообще-то он мне не очень понравился.

ОБРАТНО. Какая странная логика, вначале понравился, потом не понравился. И вообще зависимость от чужого мнения... Но как же ты понял, что он тебе не понравился?

Т. О, я понял, что Словарь совсем совсем не научный. И огорчился, потому что сначала ведь я думал, а потом перестал.

О. А ты не пробовал читать рецензии наоборот, т.е торобоан?

Т. Нет, не пробовал.

О. Жаль. Я вот прочитал их торобо ан (ан - это отделяемая приставка в немецком языке, поэтому я пишу ее отдельно). И все стало на свои места. Это хорошие получились рецензии, толковые.

Т. Значит, когда читаешь ТУДА, то, а когда ОБРАТНО, то.

О. Когда туда ТО, а обратно ОТ. Но это вообще-то анаграмма. Палиндром в европейском понимании - это чтение в общем с одинаковым смыслом. Например, ШАЛАШ - палиндром, а СОН прочитанный в обратную сторону будет НОС, это уже анаграмма.

Т. Ах вот оно что, я этого не знал. Я даже недавно прочитал у выдающегося палиндромиста современности Андрея Канавщикова: "...Развитие палиндрома в России, проистекая прежде всего из восточных и китайских источников, неуклонно идет в фарватере общего развития поэзии..."

О. Остановись. Давай это обсудим, мне сразу не удалось ухватить глобальность мысли. Первое: кто такой Канавщиков?

Т. Как, ты не знаешь?!! Он же написал Предисловие ко всей Антологии русского палиндрома всего ХХ века! И вот такими словами в варватере, я оговорился в варфатере, о нет - ф фарватере...

О. (говорю грустно) Да, такими словами не сможет простой человек. Продолжай, друг, успокойся и продолжай.

Т. Он там еще клеймит тех, кто палиндром считает игрой и рассказывает, что "есть даже немало примеров, когда арабская фраза, читаемая справа налево, почти одинаково звучит по-русски, но, естественно, уже слева направо". "Какая уж тут игра!" восклицает автор. И я тоже вслед за ним подумал, да, мол, тут не до игры. К тому же он меня покорил тем, что знает арабский язык. Единственное, что меня насторожило, что он сказал: "Это вам не 'А роза упала на лапу Азора'". Вот тут я уж немного не допонял, это в смысле как - не очень что ли хорошо упала.

О. Я огорчен, нечрого. По-арабски что-то вроде "Аллах все видит, да не скоро скажет". И в то же время твой монолог является подтверждением моей мысли, что при всяком ТУДА необходимо и ОБРАТНО.

Мне кажется, я понял. Канавщиков знает арабский и китайский и от них проистекает свои палиндромы.

Об арабских палиндромах слышать не приходилось, даже у Платона Лукашевича не читал, хотя он был мастер находить значимые слова одного языка при чтении наоборот слов другого языка. Но вот в Китае, который, кстати, тоже находится на Востоке, хотя и Дальнем, палиндромов в европейском понимании вообще нет. Существуют две известные работы на русском языке В.М.Алексеева и Д.Н.Воскресенского, в которых говорится о китайском 'палиндроме', там все изложено - это чтение с обратным смыслом, так называемое круговое письмо, хуэйвеньти, если уж по-китайски молвить. При этом хуэйвеньти как раз игровые, функциональные, прости за грубое слово. Например, жена узнает, что ее муж находится у любовницы. Жена посылает мужу тарелку, на которой написано иероглифами, конечно, "Привет, дорогой", а если читать в обратную сторону: "Не влезай, убьет". Муж понимает, что жена все знает, покидает любовницу и возвращается домой пить китайский чай.

Т. Да, вот как бывает. Но тогда причем здесь лапа Азора, кажется, она не нравится Канавщикову.

О. Кто? Лапа, Азор, Роза?

Т. Вот и я не знаю, кто персонально. Мне-то кажется, что это очень нежный и возможно трaгический сюжет. Даже если упала просто роза - цветок, она же могла поранить лапу Азора. А если Роза - это женщина, а Азор это такой мужчина, которому дают на лапу, и вместо денег на нее упала Роза.

О. Прекрасный ход мысли. Мне кажется, ты постепенно разогреваешься. И очень удачно тебе попался текст Канавщикова, в виде такого твердого топлива.

Т. Ты считаешь? Нет, я как-то себя неуютно чувствую в околопалиндромическом мире. Вот я, например, прочитал у М.Дзюбенко, что "палиндром - наибольшая реализация всех стиховых потенций, сильная позиция в оппозиции 'стих - проза'". Хорошо ведь сказано - стиховых потенций! И Дзюбенко говорит, что " единство двух взаимонаправленных векторов и образует поэзию, стих", и это единство и делает "палиндром архетипической и фундаментальной стиховой структурой". По-моему, абсолютно тонко заметил. А вот А.Уланов, прочитав эти соображения, полагает в своей рецензии, что Дзюбенко таким образом превозносит палиндром, как верлибристы превозносили верлибр. А ты как думаешь?

О. Думаю, что зря Уланов так подумал. Между тем, он сам заметил архетипичность палиндрома, цитирую: "Мы говорим палиндромами, часто не подозревая об этом: 'не заразен'". Видишь, в одном человеке может уживаться Туда и Обратно. Это я называю эффектом Журдена.

Т. Ага, понимаю, это который не знал, что он говорит прозой...

О. Да, тот самый. На самом деле - палиндром предлагает возможности. И Словарь Елены Кацюбы их фиксирует, провоцируя на отбор и реализацию возможностей. Словари мы читаем вообще, чтобы забыть, если мы находимся в языке, то вокруг нас толпы ходячих словарей. И вот они стягиваются в единое пространство Словаря и там, внутри переговариваются, перекликаются.

Т. Одним словом, ты их ТУДА

О. А они тебя ОБРАТНО

* * *

Вот такой диалог выявился на экране. Я не берусь его комментировать, ибо он явился сам по себе, буквально из машины, с которой у меня довольно напряженные отношения, поскольку я пишу по-русски, а программа и клавиатура немецкие. Однако после прочтения диалога я вынужден был изменить ход письма, отказаться от перечислений и примеров и обратиться к генезису палиндрома. Одну из лучших работ на эту тему написал и опубликовал более десяти лет назад выдающийся польский русист Ежи Фарыно. Там он говорит, в частности, что "обратное чтение превращает прежний план содержания (нормативное чтение) в план выражения для иного содержания. Это иное содержание и есть содержание семиотическое. Оно отвечает на вопрос: 'что есть язык, как он устроен и что он значит?'"6. Он говорит также о "пре-тексте" и "пост-тексте", о соединении в одном лице получателя и отправителя, слушателя в роли говорящего7. Палиндромные образования и в самом деле как бы дешифруют нормативный текст, но в то же время они удваивают прямой текст. Известное Державинское:

Я разуму уму заря,
Я иду с мечем судия;
Сначала та ж я и с конца
И всеми чтуся за Отца.

Написано задолго до появления авангардистов, и тем не менее это четверостишие лежит в основании российского палиндромотворчества, хотя и не всеми, но чтется за Отца. Хлебникову оно было безусловно известно, его интересовали как раз такие формы поэзии, которые отклонялись от "фарватера". Хлебников говорил о "двояковыпуклой речи". Ему нужен был такой прибор, увеличивающий атомы истории. Одновременно (или попутно) он вышел на понимание палиндромии как формы стиха, стихообразования. Сегодня палиндромические высказывания и стихи становятся тривиальной формой. В 60-е годы феномен Н.Ладыгина удивлял и даже пугал ревнителей регулярного стиха. Сейчас сотни читателей "Комсомольской правды" пишут и шлют в газету палиндромические строки. О палиндроме пишутся диссертации, появляются теоретики, которые стремятся упорядочить палиндромотворчество, определяя количеством слогов "классичность" строки. Все это по-своему замечательно, нельзя не приветствовать авторов и тех, кто теоретизирует на тему палиндромии. И словарей будет немало. Уже А.Бубнов выпустил любопытную работу на эту тему8, уже в альманахе "ТИТ" А. И П. Нагорских представляют свой "'Рачий' словарь", в котором фактически учитываются не только палиндромы, но и анаграммы/метатезы, которые у братьев Нагорских именуются "слоговые палиндромы, слова-оборотни, слоговые оборотни". Эта работа требует особого обсуждения. Но все это вместе взятое показывает, что палиндромия находится в стадии фиксирования найденного. И в этой ситуации появление Словаря Кацюбы переворачивает, взрывает ситуцию. Елена Кацюба сама пишет яркие палиндромические тексты, в том числе и прозу с использованием палиндромсюжета. Но вдруг она издает Словарь, который обнаруживает, что переворачивается чуть ли не все. Вбросив в литерурный обиход 8000 слов, она девальвирует находки сотен авторов, призывая тем самым к поискам новых возможностей в избранной форме. Это действительно авангардистский ход и здесь действительно открывается генное пространство слова, до той поры бывшее в свернутом виде. Палиндромические тексты давно уже клонируются сами собой (Герман Лукомников называет повторы одних и тех же сочетаний у разных авторов "фольклорными"), а в данном случае клоны прямо обозначены. Можно предъявлять претензии к этому словарю, упрекать его в ненаучности,если под научностью понимать определенную системность, а не принцип неопределенности (по Гейзенбергу) или принцип дополнительности.

Но на этом, пожалуй, закончим дурачить публику.

Хватит и того, что Александр Бубнов публично попался на мистификации Елены Кацюбы, опубликовав в "Тите" так называемую "Первую научную рецензию...", где он на полном серьезе и во всеоружии лингвистическом рассматривает произведение как словарь9. Елена Кацюба могла бы подобно Андрею Белому написать -"Критиковать научно меня совершенно бессмысленно", как он написал по поводу своей поэмы о звуке "Глоссалалия". Она не написала. Зато Константин Кедров, использовав по назначению свои научные степени, еще более мистифицировал публику, назвав Словарь научным трудом и "одним из самых оригинальных поэтических творений конца ХХ века"10. А ведь он сказал при этом истинную правду, ибо поэзия - это наука. Самый простой пример -"Искусство поэзии" Буало!

Так вот, Елена Кацюба написала свое "Искусство палиндромической поэзии", использовав при этом "словарь" как жанр современной литературы (вспомним хотя бы "Хазарский словарь" М.Павича).

Это произведение организовано так же хорошо ритмически, как "Слово о полку Игореве..." или "Евгений Онегин" (с его глубокой метатезой в названии) или "Разин" Хлебникова, и оно не менее многосмысленно.Подобно тому, как Пушкин не знал, что сделает Татьяна в следующий момент, современный автор не знает, что именно сделает слово, оказавшись в палиндромической позиции, хотя и догадывается, что палиндромические сочетания дают в результате стиховую конструкцию. Вот почему Дзюбенко говорит, что палиндром - основа стиха. Вслушаемся:

Лир брил
лира варил
           /лире верил
/лиру бурил

Я берусь прочесть вслух хотя бы фрагменты этого романа в палиндромических стихах, что еще более "дьвольская разница", чем между романом и романом в стихах. И всюду будет осознаваться стиховая природа этого текста, появившегося из самого языка. Здесь язык сам себя выстраивает, язык, как персонаж, стоит между двумя зеркалами и являет себя объемно.

Перечневый порядок, "словарность" вводят в заблуждение, на самом деле это очень связный текст, который будут, конечно, интерпретировать, но не сейчас, попозже, когда найдутся для этого силы у новой генерации, назовем ее Х. Тогда обнаружатся приметы времени, тонкости наблюдений в этой новой энциклопедии всехней жизни, прочитанной ТУДА и ОБРАТНО.


    Примечания

    1 Бирюков С. "Эй, житель, лети же!" - Литературная учеба. 1985, N 5.С.215-218.
    "Силы мои омылись"-Поэзия. 1987,N48.С.98-100.
    Нетрадиционная традиция -НЛО.1993,N3.С.221-224.
    Зевгма.Русская поэзия от маньеризма до постмодернизма. М., 1994.

    2 Greber E. Палиндромон - Rewolutio // Russian Literature XLIII (1998). P.159-204.

    3 Oraic Tolic D. Palindromska apokalipsa. Zagreb, 1993. S.52.

    4 Greber E. Указ. Соч. С.178.

    5 Там же.С.159.

    6 Faryno Jerzy. Паронимия - Анаграмма - Палиндром в поэтике авангарда// WSA,Bd.21. Wien, 1988, S.54.

    7 Там же. S.56.

    8 Бубнов А. Лексика русского палиндрома: Словарь. Курск, 1996.

    9 Бубнов А. Первая научная рецензия на палиндромический словарь // Тит, 2000, вып.4, С. 3-6.

    10 Кедров К. Палиндронавтика Елены Кацюбы // Первый палиндромический словарь русского языка. М.: ЛИА Р.Элинина, 1999. С.5-6.




© Сергей Бирюков, 2001-2024.
© Сетевая Словесность, 2002-2024.





НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"
Эльдар Ахадов. Баку – Зурбаган. Часть I [Однажды мне приснился сон... На железнодорожной станции города Баку стоит огромный пассажирский поезд, на каждом вагоне которого имеется табличка с удивительной...] Галина Бурденко. Неудобный Воннегут [Воннегут для меня тот редкий прозаик, который чем удивил, тому и научил. Чаще всего писатели удивляют тем, чему учиться совершенно не хочется. А хочется...] Андрей Коровин. Из книги "Пролитое солнце" (Из стихов 2004-2008) – (2010) Часть II [у тебя сегодня смс / у меня сегодня листопад / хочется бежать в осенний лес / целоваться в листьях невпопад] Виктория Смагина. На паутинке вечер замер [я отпускаю громкие слова. / пускай летят растрёпанною стаей / в края, где зеленеет трын-трава / и трын-травист инструкцию листает...] Александр Карпенко. Крестословица [Собираю Бога из богатств, / Кладезей души, безумств дороги; / Не боясь невольных святотатств, / Прямо в сердце – собираю Бога...] Елена Севрюгина. "Я – за многообразие форм, в том числе и способов продвижения произведений большой литературы" [Главный редактор журнала "Гостиная" Вера Зубарева отвечает на вопросы о новой международной литературной премии "Лукоморье".] Владимир Буев. Две рецензии. повести Дениса Осокина "Уключина" и книге Елены Долгопят "Хроники забытых сновидений...] Ольга Зюкина. Умение бояться и удивляться (о сборнике рассказов Алексея Небыкова "Чёрный хлеб дорóг") [Сборник рассказов Алексея Небыкова обращается к одному из чувств человека, принятых не выставлять напоказ, – к чувству страха – искреннего детского испуга...] Анастасия Фомичёва. Непереводимость переводится непереводимостью [20 июня 2024 года в библиотеке "над оврагом" в Малаховке прошла встреча с Владимиром Борисовичем Микушевичем: поэтом, прозаиком, переводчиком – одним...] Елена Сомова. Это просто музыка в переводе на детский смех [Выдержи боль, как вино в подвале веков. / Видишь – в эпоху света открылась дверь, – / Это твоя возможность добыть улов / детского света в птице...]
Словесность