 |
|
НАСЛЕДСТВО
Первый кафкианский жук обнаружился в сугробе у гаражей. Это Игнат Ичко заметил его, когда перед сном посмотрел на черный безлюдный двор. Пейзаж обогатился круглой глыбой. Она покоилась в снегу и была непонятно чем. Ичко какое-то время гадал, что там такое выбросили. Выходить и разбираться он, конечно, не стал и улегся спать. А утром вокруг той штуковины уже собралась толпа. Не вся округа, но человек двадцать. В первом ряду топтался полицейский и никого не подпускал ближе. Тут уже Ичко не поленился, он вышел как бы вынести мусор, а на самом деле, как только избавился от пакета, поспешил к гаражам и встал на цыпочки за какой-то теткой.
Жук был не круглым - овальным. С гладким черным панцирем, который прорезала щель. Под ним, очевидно, прятались крылья. Лап видно не было. Они либо остались поджаты, либо провалились в снег. Лицо было человеческое. Затылок - вроде как у насекомого, тоже гладкий бугор, без всякой шеи стыковавшийся с туловищем, а лицо оказалось вполне заурядным. Про такие пишут, что без особых примет. Губы, щеки, нос и лоб. Немигающие глаза. Ноздри чуть подрагивали - дышал.
- Эй! Ты! Ты! - обращались к нему. Кто-то по недосмотру полицейского ткнул животное палкой.
Жук не отвечал. Он бесстрастно смотрел перед собой.
Потом его увезли. Приехал непонятный фургон. Толпу отогнали подальше. Под жука осторожно завели брезент, и выяснилось, что лапы он действительно подобрал, как божья коровка, если перевернуть ее на спину. Между тем предположения, что это может быть ядовитая тварь, звучали все громче. Кое-кто жалел, что не надел маску. Фургон укатил, полицейский пошел прочь, а Ичко вернулся домой.
Второго жука нашли в Бразилии. Третьего, четвертого и пятого - там же, почти сразу. Бразильские власти оказались словоохотливее, и новость быстро разлетелась по миру. Сюжет показали во всех новостях. А новый жук появился снова в городе, где жил Ичко. Этот лежал посреди футбольного поля. Лицо у него было женское и тоже невыразительное. Ничего не добившись и от этого, жука забрали куда в таких случаях следует. Потом жуки начали появляться везде - на улицах, во дворах, в общественных учреждениях, в квартирах. Они никому ничего плохого не делали - пугали, конечно, самим своим существованием, да создавали порой на дорогах заторы. Все без исключения молчали. У них были самые разные лица, появились и яркие, запоминающиеся. Встречались и не человеческие, а не поймешь, чьи. Какие-то диковинные хари, не похожие ни на что. Отношение к ним развивалось двоякое: с одной стороны, шум нарастал и гипотезы множились. С другой - начиналось привыкание.
Довольно скоро можно было наблюдать обычную картину: человек шел в магазин или на трамвайную остановку, а на заснеженной обочине горбился жук. Шуршали машины, порхали синицы и воробьи, расхаживали голуби. Жук никому не мешал. На него косились, иногда останавливались и рассматривали, потом продолжали путь. Власти не успевали убрать всех. На дом выезжали все реже. С улиц жуков увозили, как выяснилось впоследствии, на полигон, который оцепили до дальнейших распоряжений.
Уничтожать жуков законодательно пока не решались. Правда, в некоторых странах с ними обходились сурово, не дожидаясь разрешения. Специфика расправы зависела от местных обычаев. Жуков забивали камнями и палками, поджигали. В Африке, на Гаити и в лесах Амазонки - употребляли в пищу. Ими занялись отдельные подразделения ку-клукс-клана. Бывало, что по жукам стреляли фермеры. Густонаселенные Индия и Китай терпели, но терпение было на исходе. Так или иначе, подобные действия позволили ознакомиться с внутренним устройством жуков. В нем не было ничего из ряда вон выходящего - понятно, что выглядело все необычно большим и располагалось не как в учебнике, но это были привычные сердце, легкие, кишки, разные железы и да, двойные слюдяные крылья. Кровоток оказался предельно замедленным. Правда, у жуков не нашли мозга. Черепные коробки были пусты. В цивилизованных странах жуков подвергли научному анализу. Их анатомировали, просвечивали лучами, изучали под микроскопом, крутили в центрифуге, но выводы объявлять не спешили.
В жуках, разумеется, предполагали инопланетян. Наука помалкивала, не отвечая ни "да", ни "нет". Люди верующие не замедлили решить, что это те или иные дьяволы. Припомнили саранчу с человеческими лицами и втайне жалели, что она вопреки предначертанному не ведет себя агрессивно.
Жуки быстро встраивались в пейзаж. На них переставали обращать пристальное внимание и начинали видеть залог стабильности, глядя, к примеру, как тот же Ичко, в ледяные окна: зима, электрический свет, черные силуэты кленов и тополей, качели и горки, в отдалении - припорошенный жук, похожий не то на сфинкса, не то на стационарный детский аттракцион. Возмущая спокойствие, жуки в него тут же вписывались и подчеркивали его личным бездействием.
Но пробил час, когда численность жуков начала расти в геометрической прогрессии. Их появление пытались отследить при помощи камер наблюдения, однако те странным образом и в нужный момент отключались, а дальше на экране уже возникала картинка: лежит жук. Потом один объявился в кабине пилотов, и самолет упал. Другой серьезно нарушил работу космической станции, и его пришлось выгнать на персональную орбиту. Третий улегся в ракетной шахте.
Тогда за жуков взялись официально-круто. Однако карательные бригады, занявшиеся их отстрелом, не поспевали за нашествием. Каждую секунду где-нибудь появлялся жук. Один вдруг материализовался в кухне Ичко, и этот случай оказался одним из тех редких совпадений, когда становятся возможными откровения и озарения. Ичко признал в жуке покойного дедушку. Колючие щеки, красный с прожилками нос, начальная катаракта, мохнатые уши - все это узналось мгновенно, хотя дедушка уже тридцать лет как перешел в мир иной. И он заговорил с Ичко, но не голосом, а готовыми образами, которые размножились у внука в голове.
Тот узнал, что дед очень рад этой встрече, потому что, честно сказать, на нее не надеялся. Ичко воспринял это признание как абстрактное представление о хорошем настроении. Еще дед передал, что кроткие наследуют землю. Внук увидел раскрытую Библию. Образ кроткого предка специально вызывать не понадобилось, благо Ичко и так помнил, что дедушка всегда был тише воды и ниже травы, и только выпивал неумеренно. Ичко тоже стал оперировать образами и передал собеседнику картину общего положения на планете: множество жуков во всех уголках земного шара. Снова явилась Библия, и стало ясно, что они тоже кроткие. "Но почему жуки?" - сорвался на прямой вопрос Ичко. Деду пришлось поднапрячься и мысленно процитировать апостола, который пообещал, что "все мы изменимся". Он также напомнил слова Спасителя: "В доме Отца Моего обителей много". Это означало, что среди кротких наследников имелись и представители чужих миров, которых множество, а наследуемая земля - одна. Тогда Ичко представил разных людей и не без усилия вызвал в себе тревогу за их будущее. Дедушка объяснил, что "скоро все жуки выдохнут, и не останется никого, кроме жуков, но внуку бояться нечего - он хоть и не кроткий, зато нищий духом и унаследует Царствие Небесное".
- Как это - выдохнут? - не выдержал и спросил вслух Ичко.
- А вот так, - с неожиданной готовностью ответил дед.
Он разинул рот и дохнул перегаром. Игнат Ичко перестал существовать в привычном облике. Очнулся он в виде невозмутимого и неподвижного жука. Ичко лежал на чем-то розовом и мягком. Все вокруг благоухало и цвело. Местные жители проходили мимо и смотрели на него косо. Один сжал кулаки и шагнул к нему, но его увели, на каждом шагу извиняясь и умоляя не торопить события.
декабрь 2016
© Алексей Смирнов, 2016-2019.
© Сетевая Словесность, публикация, 2018-2019.
Орфография и пунктуация авторские.
НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ" Поэты Нью-Йоркской школы [Поэты Фрэнк О'Хара, Тед Берриган, Джеймс Скайлер, Джек Спайсер, Джон Эшбери, Энн Уолдман, Рон Паджетт и Джо Брэйнард.] Владимир Алейников: СМОГ и снег. Памяти Андрея Битова [Как-то исподволь, незаметно, я привык и к тому, что есть он, что присутствует в мире он, и к тому, что пишет он прозу, говорит - всегда интересно, колоритен...] Миясат Муслимова: "Про черствый хлеб и про вишневый сад..." [Художественное и интеллектуальное неразрывно связаны между собой в поэзии В.Хатеновского, воспринимающего мир глазами художника, но не столько воспроизводящего...] Виктор Хатеновский: Молчаньем твоим обесточен [Молчаньем твоим обесточен - / Скорблю в новогоднюю ночь. / И сумрак московских обочин / Ничем мне не сможет помочь...] Андрей Земсков: Забытая речь [Что ж, прощайте. Гудит пароходик. / Может статься, до будущих встреч / Мы уходим, уходим, уходим - / Зыбь речная, забытая речь...] Мария Косовская: Один день из жизни младшего рекрутера [Сказать, что я не люблю свою работу, значит ничего не сказать. Я ее ненавижу! Она отупляет меня, доводит до тошноты, до апатии, до состояния комы. Сегодня...] Михаил Ковсан: Уловление бабочек в окрестностях Козеболотного переулка [И где бы ни было, в любом времени, своем или чужом, даже таком, где добро не нужно, а любовь бессильна, единственно достойное человека занятие: уловлять...] Василий Костырко: О романе Бориса Клетинича "Мое частное бессмертие" [Роман Бориса Клетинича - это монументальная семейная сага, эпос о бессарабских евреях и их потомках в СССР - дедах, сыновьях и внуках...] Максим Жуков: Бедные люди [Напоминая лицом и прической с кудряшками / заговоривший по-русски фаюмский портрет, / ...] Александр Крупинин: Городские стихи [И белый стих, и снежный мотылёк, / И скрип шагов, и головы прохожих - / Холодный город корчится у ног, / Как будто хочет лопнуть, да не может.....] Читайте также: Владимир Васильев. Диалоги о сокровенном и наболевшем | Дмитрий Гаричев: Стихотворения | Луис Камоэнс: Лирика | Алена Каримова: Стихотворения | Литературно-критический проект "Полёт разборов", 27 января 2019: Рецензии | Никита Николаенко: Знакомая ворона | Виктория Смагина: От мая до декабря | Вера Суханова: Пчелиный путь | Александр Фельдберг: Семь коротких историй про Блинную на Воронцовской | Александр Белых: Гербарий, 2018 г.. | Галина Булатова: "Человечишко перед вершинами..." | Эрдэм Гомбоев: Попроси непечальных картин | Владимир Гржонко: Дядя Лёва | Ирина Жураковская: Сикулка | Ольга Кочнова: Стихотворения
|