НА  СТАРЫЕ  КВАРТИРЫ

- Основные трудности возникнут не с выносом, а с заносом.

- Да, да, мы понимаем. Одних вещей только. Полвека дому.

- Шестьдесят, - уточнил бригадир, расхаживавший взад и вперед по сиротевшим комнатам.

Спорить с ним не смели, хотя он являл саму предупредительность, очаровательно ископаемую в постиндустриальную эру. Седой, в усах, из старых инженеров-спецов, не расстававшийся со штанген-циркулем и рулеткой. Он помнил еще Трудпартию.

Было все больше грязновато, полупыльно. Разруха тронулась с места, поехала, разворачивая в марше бивни Кумбхакарны но пока не вошла в силу. Еще оставалось много вещей: комодов, шифоньеров, бюро, столов о слоновых ногах, шкафов, газетных кип, заполненных книгами коробок. Но дело сдвинулось с мертвой точки. Полторы комнаты вычистили, и теперь там гулял цемент. Обои свисали брейгелевскими языками. Люстры горели предсмертным огнем.

Дедушка чихнул.

- Да что будь здоров! - отмахнулся он. - Едем! Гляди, какая поземочка!

Он наподдал строительный окурок, оскорбительный в соседстве с семидесятилетним тапком.

- Деда, котики, - позвала Маша.

Котики - клейкие, все словно в мыле, неспешно стекали со штукатурки. Они ворочались и были еще слепы.

- Возьмем их, - пообещал папа.

Бригадир остановился перед пианино.

- А вот пианино ваше. Это девятнадцатый век. Мои на лямках не снесут.

- Да уж снесут, не бросать же...

- Тут впору рубить!

- А что там в углу? - Маша всюду совалась.

По комнате, наполовину уже разоренной, загулял ветер, спевшийся с эхом, заметались бумажки. Бригадир ушел из квартиры, дабы самостоятельно руководить погрузкой.

Из угла дымилось сиреневое электричество. Вот там было по-настоящему опасно. Там творилось что-то непонятное из неизвестного.

Маша не унималась:

- А что там?

Мама прикрикнула:

- Гитлер!

И Маше страсть как захотелось полюбоваться на Гитлера, о котором ей столько рассказывали - а хорошо было бы и лизнуть, познакомиться с комком, вязким шаром, где застревали зубы. Она улучила момент и сунулась: тут же Гитлер и впрыгнул ей в рот иномирным шаром, а уж невкусный-то до тошноты, чистое дерьмо, шпаклевка, замазка!

Ее бросились отмывать, а она все плевалась, плевалась, и комьямя Гитлера продолжали находиться внутри - прилипая к деснам и увязая в зубах.

Ей провели промывать рот.

- Вообще не ходи туда! - орал папа. Маша плакала и плевалась.

А Игорь застыл в библиотеке.

Это было исполинское сооружение из тысячи томов, среди которых преобладала книга Зохар.

- Игорь, ты слышишь нас? - спросили книги. - Это бабушка Фрида.

- Мы все здесь, - подхватил дядя Соломон.

Игорь на миг онемел, а потом осторожно приблизился.

- А вы все-все такие? - спросил он осторожно.

- Все-все, - отозвались черные позолоченные тома.

- Бабушка, а можно спросить? - Игорю давно хотелось об этом узнать. - Почему ты ненавидела маму, а потом сошла с ума.

Игорь стоял у подножия книжной коры и ждал ответа.

- Это ты пока не поймешь, - сочувственно ответила бабушка.

- А дедушка здесь?

- Да, он рядом, ждет очереди.

- Дедушка, а ты зачем их выгонял из дома?

- Это ты все скоро узнаешь, -пробасил дедушка Исхак.

В эту секунду распахнулись окна, ворвался ветер. Сразу стемнело.

- Поехали, поехали, - заголосили из прихожей. - Кареты уже внизу! Все уже собрались, грузите книги!

Темная лестница объяла жильцов; все путались и спотыкались.

- Папа, ты взял котят?

- Стекли они, как сопли...

Машу, плачущую, сграбастали в охапку, затолкали в какие-то сани - не карету вовсе, укрыли тулупами и пледами. Сани снялись с места, взвизгивая сальным снегом, в лица ударило порохом.

- Скоро, скоро, - приговаривал папа.

И он не обманул ни Машу, ни Игоря - не прошло и десятка минут, как зима сменилась веселой черной грязью; заходили грачи, пахнуло прелью. Потянулся люд, обремененный скарбом, и были там ряженые и просто шуты; Маша заметила целого настоящего Карабаса Барабаса. Она не сомневалась, что это лично он - красногубый, долгобородый, с плеткой о семи хвостьях. Он хохотал и подтанцовывал в черном цилиндре, жилет на нем был расстегнут и являл золотую цепь. Зверь и люд, а то и прочие все множились; все больше их притекало - волшебных, заурядных.

- Вот! Вот!

Сани влетели в узкий проход.

Там было жарко и тесно, пахло духами; дамы прогуливались в бальных платьях. Лично Воланд стоял и от души хохотал, кланяясь каждому.

Машу, Игоря с книгами, дедушками и бабушками, провели на пустырь. Там их оставили бродить, нимало больше о них не заботясь. Они бродили; вокруг были сирые пустые поля. Кричали птицы, изредка попадались несжатые колоски. Ландшафт изобиловал щепками, бумажным мусором; накрапывал дождь.

сентябрь 2011

© Алексей Смирнов, 2011-2020.
© Сетевая Словесность, публикация, 2012-2020.

Книга отзывов

НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"

Сергей Петров: Эпидемия [Любая эпидемия, как и война, застаёт людей врасплох и пробуждает самые низменные инстинкты. Так получилось и в этот раз: холеру встретили испуганные,...] Белла Верникова: Композитор-авангардист Артур Лурье [В 1914 г. в Петербурге вышел манифест русских футуристов, синтетически объединивший модернистские поиски в литературе, живописи и музыке - "Мы и Запад...] Михаил Фельдман (1952 – 1988): Дерево тёмного лика [мой пейзаж / это дерево тёмного лика / это сонное облако / скрывшее звёзды / и усталые руки / и закрытая книга] Татьяна Щербанова: Стихотворения [На этом олимпе сидят золотые тельцы, / сосущие млеко из звездно-зернистой дороги, / их путь устилают сраженные единороги, / Гомеровы боги и даже...] Питер Джаггс: Три рассказа из книги "От бомжа до бабочки" [Сборник рассказов "От бомжа до бабочки", по мнению многих, является лучшей книгой о Паттайе. Он включает двадцать пять историй от первого лица, рассказанных...] Сергей Сутулов-Катеринич: Попытка number 3, или Верстальщица судьбы [дозволь спросонья преклонить главу / к твоим коленям, муза-хохотунья, / верстальщица, волшебница, шалунья, / сразившая зануду-школяра / метафорой...] Роман Смирнов: Следующая станция [Века уходят, астроном, / когда ты ходишь в гастроном, / но столько чая в пятизвёздном, / и столько хлеба в остальном...] Сергей Слепухин: Карантин [Ах, огненная гусеница вербы, / Накаливанья нить пушистой лампы, / Светильник в старом храме изваяний / В конце пути - там где-то, где-то там...] Читайте также: Алексей Борычев: Обречённость | Братья Бри: Живой манекен | Татьяна Грауз. Прекрасны памяти ростки | Максим Жуков: Она была ничё такая | Александр Куликов: Стихотворения | Татьяна Парсанова: Пожизненно. Без права переписки | Ирина Ремизова: За птицей | Алексей Смирнов: Концерт на карантине | Наталья Патроева, Юрий Орлицкий. Настоящий филолог, умеющий писать стихи | Сергей Слепухин: Блаженство как рана | Мария Гладцинова: Чем-то летящим ещё | Ирина Кадочникова: Из цикла "Рассказы" | Семён Каминский: Шутики мистера Калименко | Никита Николаенко: Конец стоянки | Сергей Пагын: Между небом и тихой землёй