 |
|
НА СТАРЫЕ КВАРТИРЫ
- Основные трудности возникнут не с выносом, а с заносом.
- Да, да, мы понимаем. Одних вещей только. Полвека дому.
- Шестьдесят, - уточнил бригадир, расхаживавший взад и вперед по сиротевшим комнатам.
Спорить с ним не смели, хотя он являл саму предупредительность, очаровательно ископаемую в постиндустриальную эру. Седой, в усах, из старых инженеров-спецов, не расстававшийся со штанген-циркулем и рулеткой. Он помнил еще Трудпартию.
Было все больше грязновато, полупыльно. Разруха тронулась с места, поехала, разворачивая в марше бивни Кумбхакарны но пока не вошла в силу. Еще оставалось много вещей: комодов, шифоньеров, бюро, столов о слоновых ногах, шкафов, газетных кип, заполненных книгами коробок. Но дело сдвинулось с мертвой точки. Полторы комнаты вычистили, и теперь там гулял цемент. Обои свисали брейгелевскими языками. Люстры горели предсмертным огнем.
Дедушка чихнул.
- Да что будь здоров! - отмахнулся он. - Едем! Гляди, какая поземочка!
Он наподдал строительный окурок, оскорбительный в соседстве с семидесятилетним тапком.
- Деда, котики, - позвала Маша.
Котики - клейкие, все словно в мыле, неспешно стекали со штукатурки. Они ворочались и были еще слепы.
- Возьмем их, - пообещал папа.
Бригадир остановился перед пианино.
- А вот пианино ваше. Это девятнадцатый век. Мои на лямках не снесут.
- Да уж снесут, не бросать же...
- Тут впору рубить!
- А что там в углу? - Маша всюду совалась.
По комнате, наполовину уже разоренной, загулял ветер, спевшийся с эхом, заметались бумажки. Бригадир ушел из квартиры, дабы самостоятельно руководить погрузкой.
Из угла дымилось сиреневое электричество. Вот там было по-настоящему опасно. Там творилось что-то непонятное из неизвестного.
Маша не унималась:
- А что там?
Мама прикрикнула:
- Гитлер!
И Маше страсть как захотелось полюбоваться на Гитлера, о котором ей столько рассказывали - а хорошо было бы и лизнуть, познакомиться с комком, вязким шаром, где застревали зубы. Она улучила момент и сунулась: тут же Гитлер и впрыгнул ей в рот иномирным шаром, а уж невкусный-то до тошноты, чистое дерьмо, шпаклевка, замазка!
Ее бросились отмывать, а она все плевалась, плевалась, и комьямя Гитлера продолжали находиться внутри - прилипая к деснам и увязая в зубах.
Ей провели промывать рот.
- Вообще не ходи туда! - орал папа. Маша плакала и плевалась.
А Игорь застыл в библиотеке.
Это было исполинское сооружение из тысячи томов, среди которых преобладала книга Зохар.
- Игорь, ты слышишь нас? - спросили книги. - Это бабушка Фрида.
- Мы все здесь, - подхватил дядя Соломон.
Игорь на миг онемел, а потом осторожно приблизился.
- А вы все-все такие? - спросил он осторожно.
- Все-все, - отозвались черные позолоченные тома.
- Бабушка, а можно спросить? - Игорю давно хотелось об этом узнать. - Почему ты ненавидела маму, а потом сошла с ума.
Игорь стоял у подножия книжной коры и ждал ответа.
- Это ты пока не поймешь, - сочувственно ответила бабушка.
- А дедушка здесь?
- Да, он рядом, ждет очереди.
- Дедушка, а ты зачем их выгонял из дома?
- Это ты все скоро узнаешь, -пробасил дедушка Исхак.
В эту секунду распахнулись окна, ворвался ветер. Сразу стемнело.
- Поехали, поехали, - заголосили из прихожей. - Кареты уже внизу! Все уже собрались, грузите книги!
Темная лестница объяла жильцов; все путались и спотыкались.
- Папа, ты взял котят?
- Стекли они, как сопли...
Машу, плачущую, сграбастали в охапку, затолкали в какие-то сани - не карету вовсе, укрыли тулупами и пледами. Сани снялись с места, взвизгивая сальным снегом, в лица ударило порохом.
- Скоро, скоро, - приговаривал папа.
И он не обманул ни Машу, ни Игоря - не прошло и десятка минут, как зима сменилась веселой черной грязью; заходили грачи, пахнуло прелью. Потянулся люд, обремененный скарбом, и были там ряженые и просто шуты; Маша заметила целого настоящего Карабаса Барабаса. Она не сомневалась, что это лично он - красногубый, долгобородый, с плеткой о семи хвостьях. Он хохотал и подтанцовывал в черном цилиндре, жилет на нем был расстегнут и являл золотую цепь. Зверь и люд, а то и прочие все множились; все больше их притекало - волшебных, заурядных.
- Вот! Вот!
Сани влетели в узкий проход.
Там было жарко и тесно, пахло духами; дамы прогуливались в бальных платьях. Лично Воланд стоял и от души хохотал, кланяясь каждому.
Машу, Игоря с книгами, дедушками и бабушками, провели на пустырь. Там их оставили бродить, нимало больше о них не заботясь. Они бродили; вокруг были сирые пустые поля. Кричали птицы, изредка попадались несжатые колоски. Ландшафт изобиловал щепками, бумажным мусором; накрапывал дождь.
сентябрь 2011
© Алексей Смирнов, 2011-2020.
© Сетевая Словесность, публикация, 2012-2020.
НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ" Никита Николаенко: Коронный номер [Напасть свалилась неожиданно. Коронавирус какой-то! Сразу же, неизвестно зачем, на столичных улицах появились полицейские броневики и полицейские же машины...] Александр Калужский: Незадолго до станции стало смеркаться [Незадолго до станции стало смеркаться, / так что место прибытия, скрывшись в потёмках, / показалось лишь запахом жёлтых акаций / да полоскою неба...] Сергей Славнов: Бывшие панки [Некоторые из тех, кто однажды были панками, / кто кричали про анархию / и распевали о том, что будущего нет, / дожили теперь до седых волос...] Игорь Андреев: Горка во дворе [Именно близ горки находилось целое отдельное государство. Страна детства...] Феня Веникова. "Диван" и "Бегемот" в защиту доктора Гааза [Два московских литературных клуба временно объединились для гуманитарной акции.] Георгий ЖердевВ тенётах анналов [] Виктор ВолковПтица в горле [Едва ли я дождался бы звонка, / Едва ли ты могла в мою теплицу / Своим добром с резного потолка, / Нежданно и негаданно пролиться...] Читайте также: Владимир Алейников: Путешествия памяти Рембо | Андрей Бикетов: Век футуризма в итальянской поэзии | Ирина Жураковская: Три рассказа | Виктория Кольцевая: Благовещенье от Якова | Владимир Коркин: Часики тикают | Аркадий Шнайдер: Russian Literature | Андрей Баранов: В поисках свободы и покоя | Андрей Бикетов: "Сумеречная" итальянская поэзия | Дмитрий Гаранин: Оптическая песнь | Ростислав Клубков: Утренняя заря | Михаил Ковсан: Туманный Сизиф | Алексей Ланцов: Шаблон разрыва | Максим Матковский: Спасибо за блинчики, сестра | Дмитрий Ратников: Прилив | Вероника Сенькина: Стихотворения
|