НА  СТАРЫЕ  КВАРТИРЫ

- Основные трудности возникнут не с выносом, а с заносом.

- Да, да, мы понимаем. Одних вещей только. Полвека дому.

- Шестьдесят, - уточнил бригадир, расхаживавший взад и вперед по сиротевшим комнатам.

Спорить с ним не смели, хотя он являл саму предупредительность, очаровательно ископаемую в постиндустриальную эру. Седой, в усах, из старых инженеров-спецов, не расстававшийся со штанген-циркулем и рулеткой. Он помнил еще Трудпартию.

Было все больше грязновато, полупыльно. Разруха тронулась с места, поехала, разворачивая в марше бивни Кумбхакарны но пока не вошла в силу. Еще оставалось много вещей: комодов, шифоньеров, бюро, столов о слоновых ногах, шкафов, газетных кип, заполненных книгами коробок. Но дело сдвинулось с мертвой точки. Полторы комнаты вычистили, и теперь там гулял цемент. Обои свисали брейгелевскими языками. Люстры горели предсмертным огнем.

Дедушка чихнул.

- Да что будь здоров! - отмахнулся он. - Едем! Гляди, какая поземочка!

Он наподдал строительный окурок, оскорбительный в соседстве с семидесятилетним тапком.

- Деда, котики, - позвала Маша.

Котики - клейкие, все словно в мыле, неспешно стекали со штукатурки. Они ворочались и были еще слепы.

- Возьмем их, - пообещал папа.

Бригадир остановился перед пианино.

- А вот пианино ваше. Это девятнадцатый век. Мои на лямках не снесут.

- Да уж снесут, не бросать же...

- Тут впору рубить!

- А что там в углу? - Маша всюду совалась.

По комнате, наполовину уже разоренной, загулял ветер, спевшийся с эхом, заметались бумажки. Бригадир ушел из квартиры, дабы самостоятельно руководить погрузкой.

Из угла дымилось сиреневое электричество. Вот там было по-настоящему опасно. Там творилось что-то непонятное из неизвестного.

Маша не унималась:

- А что там?

Мама прикрикнула:

- Гитлер!

И Маше страсть как захотелось полюбоваться на Гитлера, о котором ей столько рассказывали - а хорошо было бы и лизнуть, познакомиться с комком, вязким шаром, где застревали зубы. Она улучила момент и сунулась: тут же Гитлер и впрыгнул ей в рот иномирным шаром, а уж невкусный-то до тошноты, чистое дерьмо, шпаклевка, замазка!

Ее бросились отмывать, а она все плевалась, плевалась, и комьямя Гитлера продолжали находиться внутри - прилипая к деснам и увязая в зубах.

Ей провели промывать рот.

- Вообще не ходи туда! - орал папа. Маша плакала и плевалась.

А Игорь застыл в библиотеке.

Это было исполинское сооружение из тысячи томов, среди которых преобладала книга Зохар.

- Игорь, ты слышишь нас? - спросили книги. - Это бабушка Фрида.

- Мы все здесь, - подхватил дядя Соломон.

Игорь на миг онемел, а потом осторожно приблизился.

- А вы все-все такие? - спросил он осторожно.

- Все-все, - отозвались черные позолоченные тома.

- Бабушка, а можно спросить? - Игорю давно хотелось об этом узнать. - Почему ты ненавидела маму, а потом сошла с ума.

Игорь стоял у подножия книжной коры и ждал ответа.

- Это ты пока не поймешь, - сочувственно ответила бабушка.

- А дедушка здесь?

- Да, он рядом, ждет очереди.

- Дедушка, а ты зачем их выгонял из дома?

- Это ты все скоро узнаешь, -пробасил дедушка Исхак.

В эту секунду распахнулись окна, ворвался ветер. Сразу стемнело.

- Поехали, поехали, - заголосили из прихожей. - Кареты уже внизу! Все уже собрались, грузите книги!

Темная лестница объяла жильцов; все путались и спотыкались.

- Папа, ты взял котят?

- Стекли они, как сопли...

Машу, плачущую, сграбастали в охапку, затолкали в какие-то сани - не карету вовсе, укрыли тулупами и пледами. Сани снялись с места, взвизгивая сальным снегом, в лица ударило порохом.

- Скоро, скоро, - приговаривал папа.

И он не обманул ни Машу, ни Игоря - не прошло и десятка минут, как зима сменилась веселой черной грязью; заходили грачи, пахнуло прелью. Потянулся люд, обремененный скарбом, и были там ряженые и просто шуты; Маша заметила целого настоящего Карабаса Барабаса. Она не сомневалась, что это лично он - красногубый, долгобородый, с плеткой о семи хвостьях. Он хохотал и подтанцовывал в черном цилиндре, жилет на нем был расстегнут и являл золотую цепь. Зверь и люд, а то и прочие все множились; все больше их притекало - волшебных, заурядных.

- Вот! Вот!

Сани влетели в узкий проход.

Там было жарко и тесно, пахло духами; дамы прогуливались в бальных платьях. Лично Воланд стоял и от души хохотал, кланяясь каждому.

Машу, Игоря с книгами, дедушками и бабушками, провели на пустырь. Там их оставили бродить, нимало больше о них не заботясь. Они бродили; вокруг были сирые пустые поля. Кричали птицы, изредка попадались несжатые колоски. Ландшафт изобиловал щепками, бумажным мусором; накрапывал дождь.

сентябрь 2011

© Алексей Смирнов, 2011-2019.
© Сетевая Словесность, публикация, 2012-2019.

Книга отзывов

НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"

Луис Камоэнс: Лирика [Луис Камоэнс (1524 - 1580) по праву считается Первым поэтом Португалии. Именно его называют создателем португальского литературного языка.] Литературно-критический проект "Полёт разборов", 27 января 2019: Рецензии [27 января 2019 в Культурном Центре им. Н.К. Крупской состоялась 39-я серия литературно-критического проекта "Полёт разборов". Стихи читали Алёна Каримова...] Дмитрий Гаричев: Стихотворения [мы всё прошли, и всё нам помогло / как бы благословение легло / на карты клубные без погашенья / всем видно нас, и к нам на afterglow / не нужно...] Алена Каримова: Стихотворения [а трава зелена и над нами солнце / смотрит прямо из космоса дай погадаю / на говорю протягиваю ладони / солнце водит по ним своими лучами...] Александр Фельдберг: Семь коротких историй про Блинную на Воронцовской [Когда становится особенно тоскливо, я отправляюсь в Блинную на Воронцовской, чтобы, подобно багдадскому халифу Гаруну аль-Рашиду, узнать, что обо мне...] Никита Николаенко: Знакомая ворона [Неожиданно прямо над ухом раздался громкий вороний крик, послышалось хлопанье крыльев и, зависнув надо мной на мгновение, ворона отлетела в сторону. Невольно...] Владимир Васильев. Диалоги о сокровенном и наболевшем [Подмосковный "Стихотворный бегемот" встречал тульскую литературную студию "Вега".] Виктория Смагина: От мая до декабря [Варить варенье из нарезанных ранеток. / Смотреть, как дольки превращаются в янтарь. / Прощаться с летом в мелких зернышках пометок, / шептать для...] Вера Суханова: Пчелиный путь [Катись, мой клубочек серебряных нитей, / Сквозь ушко игольное, землю, мытарства, / По жгучим пескам, облакам, по наитью / В неведомый край, в тридевятое...] Читайте также: Александр Белых: Гербарий, 2018 г.. | Галина Булатова: "Человечишко перед вершинами..." | Эрдэм Гомбоев: Попроси непечальных картин | Владимир Гржонко: Дядя Лёва | Ирина Жураковская: Сикулка | Ольга Кочнова: Стихотворения | Мири Литвак: Из романа "Любовь Онегина к бабушке Кларе" | Чёрный Георг: Сказания о Цветастом Урге (Хроматографические аспекты Цветастого Урга) | Максим Елисеев: Ничего лишнего | Семён Каминский: Ангелы по пять | Александр Карпенко: Пластика и мистика Дианы Рыжаковой (О книге Дианы Рыжаковой "Ибис") | Яков Каунатор: Времена года (Японские мотивы) | Литературно-критический проект "Полёт разборов", 27 октября 2018: Рецензии | Роман Мичкасов: В ожиданьи нового | Ирина Перунова: Абсолютный свет