 |
|
НА СТАРЫЕ КВАРТИРЫ
- Основные трудности возникнут не с выносом, а с заносом.
- Да, да, мы понимаем. Одних вещей только. Полвека дому.
- Шестьдесят, - уточнил бригадир, расхаживавший взад и вперед по сиротевшим комнатам.
Спорить с ним не смели, хотя он являл саму предупредительность, очаровательно ископаемую в постиндустриальную эру. Седой, в усах, из старых инженеров-спецов, не расстававшийся со штанген-циркулем и рулеткой. Он помнил еще Трудпартию.
Было все больше грязновато, полупыльно. Разруха тронулась с места, поехала, разворачивая в марше бивни Кумбхакарны но пока не вошла в силу. Еще оставалось много вещей: комодов, шифоньеров, бюро, столов о слоновых ногах, шкафов, газетных кип, заполненных книгами коробок. Но дело сдвинулось с мертвой точки. Полторы комнаты вычистили, и теперь там гулял цемент. Обои свисали брейгелевскими языками. Люстры горели предсмертным огнем.
Дедушка чихнул.
- Да что будь здоров! - отмахнулся он. - Едем! Гляди, какая поземочка!
Он наподдал строительный окурок, оскорбительный в соседстве с семидесятилетним тапком.
- Деда, котики, - позвала Маша.
Котики - клейкие, все словно в мыле, неспешно стекали со штукатурки. Они ворочались и были еще слепы.
- Возьмем их, - пообещал папа.
Бригадир остановился перед пианино.
- А вот пианино ваше. Это девятнадцатый век. Мои на лямках не снесут.
- Да уж снесут, не бросать же...
- Тут впору рубить!
- А что там в углу? - Маша всюду совалась.
По комнате, наполовину уже разоренной, загулял ветер, спевшийся с эхом, заметались бумажки. Бригадир ушел из квартиры, дабы самостоятельно руководить погрузкой.
Из угла дымилось сиреневое электричество. Вот там было по-настоящему опасно. Там творилось что-то непонятное из неизвестного.
Маша не унималась:
- А что там?
Мама прикрикнула:
- Гитлер!
И Маше страсть как захотелось полюбоваться на Гитлера, о котором ей столько рассказывали - а хорошо было бы и лизнуть, познакомиться с комком, вязким шаром, где застревали зубы. Она улучила момент и сунулась: тут же Гитлер и впрыгнул ей в рот иномирным шаром, а уж невкусный-то до тошноты, чистое дерьмо, шпаклевка, замазка!
Ее бросились отмывать, а она все плевалась, плевалась, и комьямя Гитлера продолжали находиться внутри - прилипая к деснам и увязая в зубах.
Ей провели промывать рот.
- Вообще не ходи туда! - орал папа. Маша плакала и плевалась.
А Игорь застыл в библиотеке.
Это было исполинское сооружение из тысячи томов, среди которых преобладала книга Зохар.
- Игорь, ты слышишь нас? - спросили книги. - Это бабушка Фрида.
- Мы все здесь, - подхватил дядя Соломон.
Игорь на миг онемел, а потом осторожно приблизился.
- А вы все-все такие? - спросил он осторожно.
- Все-все, - отозвались черные позолоченные тома.
- Бабушка, а можно спросить? - Игорю давно хотелось об этом узнать. - Почему ты ненавидела маму, а потом сошла с ума.
Игорь стоял у подножия книжной коры и ждал ответа.
- Это ты пока не поймешь, - сочувственно ответила бабушка.
- А дедушка здесь?
- Да, он рядом, ждет очереди.
- Дедушка, а ты зачем их выгонял из дома?
- Это ты все скоро узнаешь, -пробасил дедушка Исхак.
В эту секунду распахнулись окна, ворвался ветер. Сразу стемнело.
- Поехали, поехали, - заголосили из прихожей. - Кареты уже внизу! Все уже собрались, грузите книги!
Темная лестница объяла жильцов; все путались и спотыкались.
- Папа, ты взял котят?
- Стекли они, как сопли...
Машу, плачущую, сграбастали в охапку, затолкали в какие-то сани - не карету вовсе, укрыли тулупами и пледами. Сани снялись с места, взвизгивая сальным снегом, в лица ударило порохом.
- Скоро, скоро, - приговаривал папа.
И он не обманул ни Машу, ни Игоря - не прошло и десятка минут, как зима сменилась веселой черной грязью; заходили грачи, пахнуло прелью. Потянулся люд, обремененный скарбом, и были там ряженые и просто шуты; Маша заметила целого настоящего Карабаса Барабаса. Она не сомневалась, что это лично он - красногубый, долгобородый, с плеткой о семи хвостьях. Он хохотал и подтанцовывал в черном цилиндре, жилет на нем был расстегнут и являл золотую цепь. Зверь и люд, а то и прочие все множились; все больше их притекало - волшебных, заурядных.
- Вот! Вот!
Сани влетели в узкий проход.
Там было жарко и тесно, пахло духами; дамы прогуливались в бальных платьях. Лично Воланд стоял и от души хохотал, кланяясь каждому.
Машу, Игоря с книгами, дедушками и бабушками, провели на пустырь. Там их оставили бродить, нимало больше о них не заботясь. Они бродили; вокруг были сирые пустые поля. Кричали птицы, изредка попадались несжатые колоски. Ландшафт изобиловал щепками, бумажным мусором; накрапывал дождь.
сентябрь 2011
© Алексей Смирнов, 2011-2019.
© Сетевая Словесность, публикация, 2012-2019.
НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ" Сезариу Верде, Лирика [Именно благодаря Сезариу Верде (1855-1887) в португальскую поэзию вошли натурализм и реализм; более того, творчеству Верде суждено было стать предтечей...] Александр М. Кобринский: Версия гибели Домбровского [Анализ <...> нескольких вариантов возможной взаимосвязи событий приводит к наиболее правдоподобной версии...] Ян Пробштейн: Из книг "Две стороны медали" (2017) и "Морока" (2018) [Соборность или подзаборность, / совознестись или совпасть - / такая в этом благодать / и единенья иллюзорность...] Сергей Рыбкин: Между словом двоящимся нашим [и гасли фонари и ночь чернела / мелькали руки теплые - / огни / изломанного нами чистотела / на грани окончания земли] Максим Жуков: За Русский мир [Я жил в Крыму, где всяк бывает пьян, / В той части, где является он плоским... / Но я рождён на торжище московском, / Переведи меня через майдан...] Алексей Смирнов: Тайный продавец [Гроза персонала фирменных салонов и магазинов, гордость Ведомства Потребления, мастер перевоплощения и тайный покупатель Цапунов неуловимо преобразился...] Елена Крадожён-Мазурова, Легче писать о мёртвом поэте?! Рефрен-эпифора "... ещё живой" в стихотворении и творчестве Сергея Сутулова-Катеринича [Тексты Сергея Сутулова-Катеринича не позволяют читателю расслабиться. Держат его в интеллектуальном тонусе, кого-то заставляют "встать на цыпочки", потянуться...] Сергей Сергеев, Знаковый автор [В Подмосковном литературном клубе "Стихотворный бегемот" выступил Александр Макаров-Кротков.] Алексей Борычев: Оранжевый уют [О чём же я!.. ведь было лишь два дня: / День-гробовщик и подлый день-убийца. / А между ними - чья-то воркотня, / Которая нам даже не приснится!...] Соэль Карцев: Истина [Я когда-то был со страной един: / ералаш в душе, но хожу ухоженный. / Наша цель - дожить до благих седин, / стырив по пути все слова расхожие.....] Читайте также: Александр Белых | Галина Булатова: "Стиходворения" Эдуарда Учарова | Дмитрий Гаранин: Горы преодолев | Владислав Кураш: Наш человек в Варшаве | Александр Попов (Гинзберг): Транзитный билет | Стивен Ули: Дневник, стихотворения | Богдан Агрис: Всей мыслящей листвой | Владимир Алейников: Клавир | Семён Каминский: Судьба барабанщицы | Ростислав Клубков: Дерево чужбины | Кондрат Кузнецов: Между романом-путешествием и поэтическим слэмом | Любовь Левитина: Гербарий неисполненных желаний | Литературно-критический проект "Полёт разборов", 24 февраля 2019: Рецензии | Елизавета Трофимова: Обнять этот ужас | Владимир Алейников: СМОГ и снег. Памяти Андрея Битова
|