МАННА

- Жри, - приказал человек.

Его сын, подросток лет четырнадцати, молчал и упирался, но отец крепко удерживал его за меховой воротник.

- Жри, дома пусто, - настойчиво повторил отец. Перчаток на нем не было, и пальцы побагровели от холода.

Манна выпала ночью. По виду она ничем не отличалась от снега, и все горожане были рады ему после теплой, дождливой зимы, давно не редкостной в исконно северных краях. На кухнях исступленно и безграмотно шептали про Гольфстрим.

Но манна жгла, словно лава, побелевшая от ярости зимней обманчивой белизной. Ударил мороз, но она не давала тепла.

Стоило поднести к ней ладони, она не грела.

- Ешь, - отец толкнул сына-подростка, и тот едва не упал на колени - его шаровары, случись такое, сейчас бы обуглились.

Оба теснились на тротуаре, на крышке люка, откуда валил пар, перед которым были бессильны и снег, и то, что его заменило. Добирались скачками, по доскам и битому кирпичу. Крыши домов дымились, но дома стоял волчий холод. Царила дикая стужа, и плавились полозья кем-то брошенных санок, пылала горка, а неосторожные, забытые варежки разгорались беспомощными факелами.

Казалось, что жгли на потеху, как некогда поджигали пингвинов их первые открыватели. Периодически шел редкий дождь из жаб, которые мгновенно замерзали хоть и в шекспировских объятиях, зато в арабских сексуальных позах.

Отец нагнулся, достал из сумки черпак и термос, украшенный китайскими поднебесными павлинами. Павлины сидели молча и равнодушно рассматривали друг друга. Он принялся, орудуя черпаком и черенком попеременно, набивать термос неподатливой манной.

- Мамуля голодная, - приговаривал он, сдувая с черенка крупицы манны. - И на саночках не свезешь хоронить - кремируется... Где мамуля, где саночки - шут его разберет...

В окнах маячили редкие перепуганные лица, но отцу было все равно.

Он старался не смотреть на обугленных птиц, собак и кошек, еще дотлевавших на детской площадке. С помойки тянуло смрадом.

- Богом тебя заклинаю - ешь! - взмолился отец. - Смотри - я же ем.

Он пригубил из черпака.

- Прямо с земли? - спросил его сын, чуть успокоенный.

- Да, прямо с земли.

Подросток, не отрываясь, взирал на догорающие автомобили и железные качели, раскаленные добела. Деревянные сиденья превратились в уголья. На месте игрушечных пластмассовых ведер, накануне забытых по странной коллективной забывчивости, образовались разноцветные пятна, издававшие резкий химический запах.

Небо было чистое и солнечное. Высоко-высоко петляла хвостатая искорка-звездочка - реактивный самолет.

Свирепствовала сирена, гудела сотня гудков.

- Ешь, - рассвирепел отец, отказываясь от домашнего, наполовину бранного, наполовину шутливого "жри", и сын сообразил, что еще немного - и тот толкнет его лицом в искрящийся снег, отражающий жадное зимнее солнце.

Он принял черпак и начал есть.

- Сладко, - заметил он мрачно и недоверчиво. У него был переходный возраст, и он всегда ходил мрачный, покрытый прыщами. И постоянно перечил, имея особое мнение по каждому поводу.

- Нормально, - не удержался он от похвалы. - Но соли маловато. На манную кашу похоже.

Отец завинчивал термос. Он подбросил его в руке, испытывая на вес.

- Обувь береги, когда тронемся. Она горит, не напасешься, - предупредил он сына, скашивая глаза на собственные, слегка оплавленные ботинки.

...Через четыре же ночи случилась пурга, предрассветная.

февраль 2005

© Алексей Смирнов, 2005-2022.
© Сетевая Словесность, 2005-2022.

Книга отзывов

НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"

Владимир Алейников: Галерея портретов: СМОГ [Что-то вроде пунктира. Наброски. Или, может, штрихи. Или краткие, из минувшей эпохи, истории. Или попросту - то, что вспомнилось мне, седому, прямо сейчас...] Яков Каунатор: Три рассказа [Однаако, - прошепелявил он. - Что мы видим здесь? А здесь, во-первых, многозначность, во-вторых, здесь мы имеем философический взгляд автора на глобальные...] Роман Смирнов: Прямоходящий муравей [Короче, на книгу нахныкав, / дам волю последним словам. / Так, в целом, и пишутся книги, / и ставятся подписи: "Вам!"] Евгения Серенко: Три рассказа [Необязательность встреч, лёгкость прощаний... ни слезинки, ни сожаления; плыла по жизни на светлом облаке, уверенная: так будет всегда...] Ростислав Клубков: Сестра Катерина [Здесь, на этом дворе, святая Катерина возвращала глаза слепым, возвращала калекам потерянные ноги и руки, воскрешала мертвых...] Аркадий Паранский: Повариха [Я посмотрел на лежащих в спальнике, спящих и чуть посапывающих женщин, наклонился, притянул к себе Оксану и нашёл своими губами среди лисьего меха её...] Илья Вересов: Сон других времён [а лучше ляг со мною на дороге / здесь воздух так натужно скроен / здесь слёзы в легких кипятит от зноя / здесь грёзы клерки крики всё без перебоя...] Читайте также: Светлана Андроник: Ветреное | Любовь Артюгина: Человек в одеяле | Максим Жуков: Равенству - нет! | Михаил Ковсан: Словом единым. Поэзия в прозе, или Проза в стихах | Наталья Козаченко: Пуговица | Елена Севрюгина: "Реалити-шоу" как новый жанр в художественной литературе | Сергей Сутулов-Катеринич: Весталка, трубадур и дельтаплан | Владимир Алейников: Стихотворения | Рена Арзуманова: За краем: и Дуй в свою дуду! | Данила Ляндо-Петров. Ковчег в Томилино | Михаил Рабинович: У человека есть апрели | Георгий Садхин: Я брожу в далеких дворах | Алексей Смирнов: Четыре рассказа | Анна Трифанова: Место встречи | Гиви Чрелашвили: Стихотворения