 |
|
ИОСИФ ВИССАРИОНОВИЧ
Дедушка проклял меня, когда обнаружил Сталина.
Сталин жил в ванне.
Я держал его там неприметно для окружающих и всякий раз командовал ему сгинуть, когда уходил. Сталин слушался. Никто его не видел, кроме меня.
Когда мы запирались вдвоем, он начинал орать и звать на помощь, но я пускал воду, а ему не хватало голоса перекричать. Сталин лежал неподвижно и только вертел головой, да гримасничал, потому что я сразу, едва на него наткнулся, сломал ему шею, и у него перестало работать все, что находилось ниже подбородка. Он лежал таким, каким его привыкли видеть: в кителе с отложным воротничком, брюках с лампасами и мягких сапожках. Он ни разу не попросил у меня трубку.
- Пустите меня уйти, - монотонно бубнил Сталин.
- Сейчас, Иосиф Виссарионович. Сейчас. - Я приотворял дверь и выглядывал в коридор, якобы проверяя, нет ли там посторонних. - Можете удалиться.
Он напрягался лицом до кирпичного цвета. Жилы вспухали, глаза выкатывались. Но Сталин не мог пошевелить даже пальцем.
- Неужели никак? - участливо спрашивал я.
Сталин только вращал глазами и отдувался.
- Давайте, Иосиф Виссарионович, я расскажу вам, что случилось дальше. После вашей кончины.
- А что? - вскидывался он. - Что же такое, что там произошло?
История всякий раз начиналась заново. Память у него была дырявая.
- Когда вас не стало, немедленно расстреляли Берию. А ваше место занял Хрущев. Он смешал вас с говном и начал ломать все, что вы понастроили... Через тридцать пять лет об вас уже вытирали ноги.
- Не может быть! - задыхался Сталин. - Не верю!
Я пускал ему на ноги кипяток, и помещение наполнялось паром. Он выл, но быстро уставал. К счастью, я покалечил его очень ловко, и ниже пояса он чувствовал все.
- Я выиграл войну, - твердил он дальше тоном упрямым и бесцветным.
- Серьезно? - Ему в сапог впивалось шило. Клещи лежали наготове.
- Выиграл, - не унимался Сталин.
- Конечно-конечно. - Я проворачивал шило под углом. - А знаете, что стряслось с вашими памятниками?
- Не говорите мне, - просил он, уже зная, что не услышит ничего хорошего.
- Поскидывали. Еще вас вынесли из Мавзолея, а буквы убрали.
- Почему? - стонал Сталин.
- Да потому, Иосиф Виссарионович, - улыбался я и вонзал шило в глаз.
Сталин разевал рот и ревел, пока не кончался воздух.
- А вы, между прочим, могли перебить этих предателей, - указывал я. - Все они уже жили в ваше время.
- Кто, кто? - томился Сталин.
- Да вот, например, некто Брежнев. Он сидел на партийной работе в Молдавии. И Горбачев был. И Ельцин. Знаете, кто это такие?
- Не знаю, не говорите!
- Нет, скажу. Они развалили и распродали страну. Все ваши старания пошли псу под хвост. Видели бы вы, какие стали печатать книжки! Какие показали фильмы! Про вас, разумеется, тоже...
- Пустите меня, - хрипел Сталин. - Я найду их. Я разорву их.
- Да я же вас не держу. Попутного ветра.
Он беспомощно мотал головой. Из глазницы толчками прыскала кровь.
- А один был совсем маленький, но тоже уже родился, - продолжал я. - Этот вообще все украл и довел до ручки.
- Имя! - рычал Сталин.
- Да на что вам, он же едва научился ходить.
Я поливал его помоями. Они уже стояли наготове под раковиной. Потом брал Сталина за уши и принимался лупить о бортик, скалывая эмаль.
- Вот так, Иосиф Виссарионович! Вот так!
- Я выиграл войну...
- Да? Да?.. Я и Ленина видел, Иосиф Виссарионович! Почему он выл у себя в Горках, как вы думаете?
Наконец я выбивался из сил и уходил. За дверью сразу наступала тишина. Меня спрашивали, что я там делал так долго. Мне было лень сочинять ответ, и я пожимал плечами.
В один прекрасный день мне надоело это занятие. Я дождался, когда дома никого не осталось, засучил рукава, вооружился топориком, молотком и канистрой с кислотой. Иосифа Виссарионовича было удивительно легко рубить и плющить. Все, что от него осталось, я смыл в отверстие душем, и труба засорилась. Прочистить ее не удалось ничем. Вернулся дедушка, он вызвал водопроводчика. Тот пришел быстро и погрузил в дыру непослушную стальную змею. И вдруг оттуда хлынула жижа, но главное - шерсть, ее были буквально килограммы, черной, жесткой и кучерявой. Она растеклась по ванне, поднимаясь все выше, словно ночное червивое тесто. Местами она вставала стоймя и дыбилась острой щетиной.
Тут дедушка неожиданно понял, что это Сталин.
- Как ты... как ты... - забормотал он и попятился.
- В чем дело? - забеспокоился я.
- Это же Сталин, - прошептал дедушка.
- Он самый, - серьезно кивнул водопроводчик и показал палец: - Сплошной жир.
В следующую секунду дедушку разбил паралич, но он успел проклясть меня и лишить наследства. Потом слег.
Он лежит уже давно. Рассудок ему отказал, и он мелет всякую невнятную чепуху. Дедушка часто жалуется, будто его раздирают клещами и колют шилом, которые я даже не помню, куда положил.
август 2014
© Алексей Смирнов, 2014-2018.
© Сетевая Словесность, публикация, 2015-2018.
НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ" Макс Неволошин: Психология одного преступления [Это случилось давным-давно, в первой жизни. Сейчас у меня четвёртая. Однако причины той кражи мне все ещё не ясны...] Тарас Романцов (1983 - 2005): Поступью дождей [Когда придёшь ты поступью дождей, / в безудержном желании согреться, / то моего не будет биться сердца, / не сыщешь ты в миру его мертвей, / когда...] Алексей Борычев: Жасминовая соната [Фаэтоны солнечных лучей, / Золото воздушных лёгких ситцев / Наиграла мне виолончель - / Майская жасминовая птица...] Ирина Перунова: Убегающая душа (О книге Бориса Кутенкова "решето. тишина. решено") [...Не сомневаюсь, что иное решето намоет в книге иные смыслы. Я же благодарна автору главным образом за эти. И, конечно, за музыку, и, конечно, за сострадательную...] Егавар Митасов. Триумф улыбки [В "Стихотворном бегемоте" состоялась встреча с Валерией Исмиевой.] Александр Корамыслов: НЬ [жизнь на месте не стоит / смерть на месте не стоит / тот же, кто стоит меж ними - / называется пиит...] Читайте также: Эльдар Ахадов: Русские | Андрей Баранов: Сенсоры Сансары | Андрей Бычков: Неизвестные звезды | Семён Каминский: Саша энд Паша | Яков Каунатор: Ах, душа моя, косолапая... | Виктория Кольцевая: Фарисей | Евгений Пышкин: Стихотворения | Сергей Саложин (1978 - 2015): А иначе - Бог | Вадим Андреев: Первоцвет | Максим Жуков: Ёксель-моксель | Александр М. Кобринский: В русле воображаемой логики Н.А. Васильева | Василий Нацентов: Любовь и речь | Геннадий Скворцов: О некоторых категориях злословия и вранья | Алексей Смирнов: Наследство: и Опыты уплощения | Светлана Богданова: Украшения и вещи
|