ВЫПУСКНИК

За школой, где яблоневый сад, высокий дощатый гараж, обшитый ржавым железом. Внутри - старая полуторка военных лет. С деревянной кабиной и плоским, как в окне избы, лобовым стеклом.

Весной, когда прогреется воздух и подсохнет земля, ворота гаража распахнуты. Уши капота подняты, а из-под него торчат две задницы. Милиционера и директора школы. Молодой директор любитель раритетов. А старшина милиции, пенсионер, в сапогах и широком, как уши слона, синем галифе, с вшитыми красными тесемками, приставлен к машине за полставки.

Иногда грузовик заводят. Он взбрыкивает и грохочет, как запущенный с ремня трактор, - чихает клоками дыма, летящими в цветущий сад, трясется, как эпилептик. Наконец успокаивается, тарахтит мерно, будто дали ему пилюлю. Тут директор победно оборачивается. На щекастом лице, с масляным пятном, добродушная улыбка строителя коммунизма. Он катает в кузове по школьному двору малышей, веселых и оптимистичных, как дети капитана Гранта. Это происходит каждый год в мае, когда школа собирает металлолом.

Еще недавно в том саду лежал снег. Неизбывный и вечный, с затверделой коркой, с катящимися по ветру жухлыми семенами. С торосами, сеющими февральскую вьюгу. Этот вид из окна школы навевал тоску, как бескрайние льды Арктики, как и сама бесконечная, самая большая в учебном году третья четверть.

Сюда, на угол школы, где курят на переменах, выходят окна нашего спортзала. В зимних сумерках ярко горят большие окна. Сквозь мерзлое стекло, стальную решетку и шведскую стенку, крашенную в голубой цвет, ты видишь Ирину. Она сидит с вытянутыми ногами на брусьях. Синяя олимпийка, желтые пушистые на макушке волосы, схваченный резинкой хвост. Упражнение сложное, что-то кричит ей там, в тепле, учитель физкультуры. Упираясь руками в брусья, под зад, закидывая одну ногу вверх, Ирина сквозь собственное отражение на стекле вдруг замечает на улице тебя - и в негодовании закатывает карие глаза к небу: о господи!

Вот она шагает по коридору после уроков. Освобожденная и усталая. Ты двигаешься назад - прямо перед нею. Что-то говоришь. Она шагает на тебя... мимо тебя. Тряхнув завитками у виска, бросает искоса:

- Отвали!

После шестого урока вы оба утомлены. И в сумеречном свете ламп, когда в окнах сплошная чернота, ее карие зрачки блестят, как две спелые вишни.

Она из соседнего класса. Ей, как и тебе, четырнадцать.

Вечерами в своей комнатенке, когда в горнице засыпают родители, ты у зеркала разглядываешь свое лицо, давишь на подбородке свежий прыщ. Выносишь проигрыватель в сени, подальше от спящих, и ставишь грампластинку с Нани Брегвадзе. Она поет, и когда доходит до слов "в даль родную новыми путями нам отныне ехать суждено..." - когда меняется тембр ее голоса, у тебя мурашки бегут по плечам. В голосе слышится рвущая душу тоска. И обещанье. Ты едешь с Ириной в карете. Она изгнанница. Ты сопровождаешь ее.

Теперь ты к ней в школе не подходишь. И каждый вечер заканчивается таяньем ее силуэта - в зыбкой волне холодных сумерек. На краю улицы Заслонова, у лестницы в овраг - в старый город, где в два ряда стоят жилые дома с садами. Она исчезает - и с этого момента можно считать, что день закончился, умер. До завтрашнего утра. Когда из-за края горы вновь появиться ее фигура. В черной шубе, с морозным инеем вокруг лица - на небрежно накинутой мохеровой шали.

Как это было давно!

Теперь вы десятиклассники. Готовитесь к выпускному вечеру и собираетесь в квартирах. Ты одет по моде. Стриженная под мальчика девушка Неля из соседней школы каждый приход усаживает тебя у трюмо и под гвалт и танцы делает на твоей голове укладку - ту, что обещает тебе на Выпускной. Мир прекрасен! Отношение мира к тебе и твое к миру - все перевернулось с ног на голову. Ты счастлив.

Вот у вас консультация. Перекур за школой. Ты аккуратно ступаешь по прошлогодней траве, по кочкам - идешь в школьный сад. Ноги твои крепки. Стрелка брюк рисует линию мускулов. Углубляешься в заросли. Качаются на вишневых цветах пчелы. Приседаешь на корточки и осматриваешься. Пахнет прелью. Тихо. Здесь закраина мира. Тайна и запах грехопаденья. Тебе нужно посидеть в одиночестве. Осмыслить происходящее...

Но тебя зовут. Смеются. Выходишь сквозь заросли на двор. Парни курят. На них белые рубашки и галстуки. Лица плывут в улыбке, растягивают темный пушок над верхней губой - с неуловимым, еще непонятным для тебя оттенком мужания, зрелости. Они чисты и верны, эти парни. Они ушли в сорок первом и не вернулись. Это тот возраст, когда без страха отдают жизнь - за родину, за дружбу, за девушку.

В школьных коридорах тихо. Малышня визжа, падая и кувыркаясь на ступенях, схлынула, как вешняя вода. На каникулы!

Идешь по сумеречному коридору. Пол из каменной плитки источает прохладу.

- Молодой человек приятной наружности!.. - слышится сзади женский голос.

Ты оборачиваешься.

- Помогите нести карту! - улыбается на ходу Алевтина Ивановна. Ты ее любимчик. На ее уроках истории ты задаешь вопросы. Дискутируешь, морщишь лоб, пытаешься понять суть времен.

Некоторое время вы шагаете молча, и тебе кажется, что вы думаете об одном. Что ты уже не тот наивный мальчик.

Да что там! Каждый предмет, зеркало или витрина, вода в бочке или на озере, где цветет нарцисс, случайный взгляд незнакомки из-за листвы - все говорит о том, что ты повзрослел. Что ты, черт возьми, уже парень!

Наступило время выпускных экзаменов. Которых боялись. Которыми пугали. Но оказывается все так легко! Как в отрепетированном спектакле. Преподаватели так заботливы, так благожелательно предвзяты, будто вы их родные дети. И вас уже больше волнуют не экзамены, а только выпускной вечер. Парни думают о вине, какое и сколько купить, где спрятать, а девушки о нарядах, о прическах, о парах.

Тебе передали, что две девочки хотят с тобой на вечере танцевать.

А солнечным утром после консультации подружка из соседнего класса сообщила, что у школьного крыльца тебя ждет Ирина. Ты спустился. Она стояла в коричневой форме и белом фартуке, голые ноги загорели под майским солнцем.

Вы пошли в березовую рощу - вдоль железной дороги. Сели на бугре. Внизу расходился ручьями овраг. Верху неумолчно щебетали птицы.

Ирина поудобней вытянула ноги в сандалетах. Лизнула палец и растерла белую царапину на колене. Солнце начинало припекать. Закрыв один глаз и склонив к ногам голову, она заговорила о Выпускном. Она смотрела на тебя искоса, испытующе. Она хотела быть с тобой в паре.

В паре? Отчего такая уверенность?

Подперев рукой подбородок, ты сидел и молча щурился вдаль.

- А на днях едем на омике в Ключищи.

Глядя на тебя, она опять прикрыла одно веко.

- Всей шоблой!

Она в твоей власти.

Но куда все делось? Оно делось не сейчас. Оно таяло. Таяло. Оно таяло несколько лет, а вернее ровно три года. И почти его не осталось. Ты мог бы сейчас ее целовать. Наверное, мог бы гладить ее колени - здесь под ослепительным майским солнцем, освещающем до прозрачности вены на ее бедрах под коротким подолом.

И все это было бы залогом! Нет, не с ее - а с твоей стороны. С твоей!

Ты очнешься в овраге у развилки дорог. На улице, где живет она в бревенчатом доме, с баней на пригорке и ярусным садом. В твоей руке ее рука. Она притянута, смирна - и губы целуют ее губы.

Она прощается, высвобождает руку, но ты хочешь продолжения.

- Ну все. Пока...

- Еще!

- Мне пора!

- А то не приеду!

Вы с утра напились на теплоходе. И вот расстаетесь. Ты не ожидал, что у нее такие пленительные губы. Не те неумелые. Не те тонкие или сухие. Ее губы как тесто - послушные и полнотелые. Не хочется их отпускать... А завтра тебе будет скучно. Ты это предчувствуешь. Ты хочешь сейчас - пока пьян! Пока она в этом сарафане, синем, в белый горошек, с фонариками на белом плече, где метка от оспы. И эти светлые кружева вокруг шеи!

А завтра она будет в кримплене, расфуфырена и надушена.

Еще! Очень вкусно! Ты целуешь ее средь бела дня. На развилке дорог. Под старыми ивами у чугунной водопроводной колонки. Отсюда она ходила в школу. Краснела, стеснялась, грубила. А теперь ты ее целуешь. Наслаждаешься властью. И она послушна, мягка, слегка отклоняет назад голову, как невеста за свадебным столом, когда целуют под крики "горько!"

Да, завтра тебе будет скучно. Ты знаешь об этом уже сейчас. Но ты все исполнишь, как обещал. И на Вечере будешь только с ней. Ради того подростка. Ты одаришь подростка, слушавшего со слезами на глазах Нани Брегвадзе, - прокатишь его в той карете. Положишь перед ним голую шелковистую грудь. Но большего ты не позволишь.

Хмельная, она будет лежать навзничь на лавке того школьного сада, у дощатого гаража. Положив на глаза запястье. Утомленная танцами. Утомленная целомудрием. У подростка такого образа в голове не было. Об этом он не мечтал. Он не мог прежний образ переформатировать. Это не под силу! Это было бы кровосмешеньем. Ведь она была тогда, как святыня в паутине надгробья. Оттуда. От мраморных скульптур эпохи Медичи. Но только живая, родная. Будто сестра. И тому мальчику ее, не оскверненную, ты подарил.

15 окт 19 г.

© Айдар Сахибзадинов, 2019-2020.
© Сетевая Словесность, публикация, 2020.
Орфография и пунктуация авторские.

Книга отзывов

НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"

Вячеслав Тебенко: На своей стороне [Роман о событиях зимней войны 1939-1940 гг.. Произведение художественное, но основано на реальных событиях.] Сергей Пагын: Между небом и тихой землёй [...Хватит вдосталь вечности и хлеба, / тишины затепленной свечи... / Но горчит под нёбом и под небом, / да и в небе, кажется, горчит.] Мария Гладцинова: Чем-то летящим ещё [нарастает гудение улья / и под дулом чернеющих пчёл / сам становишься ульем и пулей / или чем-то летящим ещё...] Семён Каминский: Шутики мистера Калименко [В этот день распоряжением сверху занятия в школах сократили, учеников отпустили по домам, а преподавателям во время трансляции похорон с Красной площади...] Никита Николаенко: Конец стоянки [Конец стоянки для меня означал конец целой эпохи. Почти тридцать лет я провел за рулем, а теперь вот стал пешеходом...] Ирина Кадочникова: Из цикла "Рассказы" [Незримый кто-то, с фонарем, / Светоподобный, шестикрылый, / Пришел и вскрыл тебя живьем - / И не было того, что было...] Читайте также: Галина Булатова: Дагестанский дневник | Владимир Полетаев (1951 - 1970): Женщина под снегопадом | Айдар Сахибзадинов: Выпускник: и Первая осень в Урюме | Елена Севрюгина: Яблоко смысла | Светлана Холодова: Инвариант | Ростислав Ярцев: Выход с твоими вещами | Владимир Алейников: Париж и СМОГ | Владимир Алисов: Время молчания | Михаил Метс: 1939 | Макс Неволошин: Фобии | Юлия Пикалова: ОФОРТЫ. Стихи | Алексей Смирнов: Три рассказа | Ольга Андреева: Город лишних подробностей | Сергей Антонов: Мама мыла раму | Анна Арканина: Стихотворения