 |
|
ПЕРВАЯ ОСЕНЬ В УРЮМЕ
Всю ночь шелестела за окном метель. На заборах повисли сахарные ковры. Сад стал белым, окоченевшим, и это в октябре! Затем налетел шквальный ветер, гулко катал по крыше железяку, хлопал в вышине парусами. И будто те паруса принесли неслыханное потепление! Снег растаял. Вновь зазеленела трава.
Антоновка, что лежала на земле, как просыпанный горох, обожглась снегом и стала чернеть.
Сыро. Голо и пусто. Даже ежик пропал, что прибегал поесть из кошачьей миски. Наверное, лег зимовать в норке. А кошки - то ли бездомные, то ли хозяйские, - новоселу не понять. Лезут, тычутся лбами о ноги, вот-вот споткнешься и упадешь.
За огородом до самой Волги - поля. Там недавно ходили комбайны. Трудолюбивые и до боли родные, как на картинках в школьных учебниках.
Летали над пшеницей большие, серебристые на солнце соколы. Планировали вверху, будто косые шали. А то дозорно сидели на кочках - в рост, как высокие суслики. Смотрели вдаль. Не боясь - прямо у крыла проезжающей "Нивы". Однажды расселись на развилке дорог стаей. Как будто что-то обсуждали на своем языке. Почему они там собрались, шесть-семь крупных хищников? Может, потеряли птенца? И теперь обсуждали, кому где искать?
Как здорово летали под знойным солнцем жаворонки! Вестники летнего счастья! Мчались впереди автомобиля играючи - со смешком стригли воздух. До чего рискованные! А вокруг хлеба без конца и без края!
Теперь у опушки тихо.
И только лиса в грибном ельнике наблюдает за тобой из-за куста. Светло-рыжая, щекастая, не тощая чернобурка, каких видел зимой под Москвой, где истреблена бродячими собаками ее живая пища и одни лишь помойки. Стоит у вытоптанного до чернозема пятачка с частыми вдавышами двойчатых кабаньих копыт. Наверное, их тут подкармливают и стреляют из укрытия. Лиса смотрит пристально, не боится. Больная? И ты пятишься. Задом-задом - давишь пяткой шампиньоны, круглые и молочно-белые, как перегоревшие при вспышке лампочки. Они обмануты внезапным теплом. Как и эти семейства маслят, с удивлением вытаращивших из травы в начале ноября карие глазищи.
На перекрестке, где летел по окаменелому, как асфальт чернозему, теперь грязь и ветер. Впереди, над земляничным распадком, видна между гор широкая Волга. Буксир, будто муравей с рожками, бодает-толкает впереди себя темную щепку. Он движется от Ульяновска на север - в сторону зимы. И всему наперекор чуть поотдаль от берега - летит утлая лодка. Ныряет в волнах, как пловец брасом, - идет сквозь осенний шквал. Стоит у руля крошечный смельчак, с ног до головы в мокром брезенте. И оттого, что не слышно мотора, не слышно урчанья буксира - ощущение недостаточности и тоски. Тоски осенней, затяжной. Но в этом куске Волги, треугольном, сером, будто это осколок запотелого стекла, все же ты видишь обещанье лета.
Придет весна. Ее принесет этот буксир-толкач. Прошьет сквозь метели, как швейная машинка, по кругу глобус и выйдет снова тут - с юга, со стороны Ульяновска. Зацветут луга, как из сказки выпорхнут жаворонки. Она придет. Посигналит. Даже тогда, когда тебя не будет.
6 ноября 2019 г.
© Айдар Сахибзадинов, 2019-2020.
© Сетевая Словесность, публикация, 2020.
Орфография и пунктуация авторские.
НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ" Алексей Смирнов: Концерт на карантине [Вот разные рыбы, - благожелательно отмечал господин Лю, шествуя через рынок. - Вот разные крабы. Вот разные гады, благоухание которых пленяет... / ...] Татьяна Грауз. Прекрасны памяти ростки [Татьяна Грауз о самых ярких авторах второго тома антологии "Уйти. Остаться. Жить", вышедшего в 2019 году и охватившего поэтов, умерших в 70-е и 80-е...] Татьяна Парсанова: Пожизненно. Без права переписки [Всё чаще плачем, искренне, как дети... / Всё чаще в кофе льём слезу и виски... / Да кто же знал, что нам с тобою светит - / Пожизненно. Без права...] Ирина Ремизова: За птицей [когда - в который раз - твой краткий век / украдкой позовёт развоплотиться, / тебя крылом заденет человек, / как птица...] Алексей Борычев: Обречённость [Бесполезная пустота. / Кто-то... Что-то... А, может, нечто... / И весна, как всегда, не та. / Беспричинно бесчеловечна...] Братья Бри: Живой манекен [Прежде я никогда не испытывал тяги к игре, суть которой - заманить чей-то разум, чьи-то чувства в сети, сплетённые из слов. Я фотохудожник, и моё пространство...] Наталья Патроева, Юрий Орлицкий. Настоящий филолог, умеющий писать стихи [В "Стихотворном бегемоте" выступила петербургский ученый и поэт Людмила Зубова.] Сергей Слепухин: Блаженство как рана (О книге Александра Куликова "Двенадцать звуков разной высоты") [Для художника на Дальнем Востоке нет светотени. Здесь отсутствие светотени и есть свет...] Александр Куликов: Стихотворения [В попутчики брал я и солнце, и ветер, и тучи. / Вопросами я и луну, и созвездия мучил. / Ответы на травах, каменьях и листьях прочел, / и кто-то...] Максим Жуков: Она была ничё такая [На Пешков-стрит (теперь Тверская), / Где я к москвичкам приставал: / "А знаешь, ты ничё такая!" - / Москва, Москва - мой идеал...] Читайте также: Мария Гладцинова: Чем-то летящим ещё | Ирина Кадочникова: Из цикла "Рассказы" | Семён Каминский: Шутики мистера Калименко | Никита Николаенко: Конец стоянки | Сергей Пагын: Между небом и тихой землёй | Вячеслав Тебенко: На своей стороне | Галина Булатова: Дагестанский дневник | Владимир Полетаев (1951 - 1970): Женщина под снегопадом | Айдар Сахибзадинов: Выпускник: и Первая осень в Урюме | Елена Севрюгина: Яблоко смысла | Светлана Холодова: Инвариант | Ростислав Ярцев: Выход с твоими вещами | Владимир Алейников: Париж и СМОГ | Владимир Алисов: Время молчания | Михаил Метс: 1939
|