Когда-то давно
Я жил окнами в лес.
И в тот миг,
Когда дождь,
Пролетая с небес,
Видел меня,
Он не видел тот лес.
Да, я жил высоко...
И в окна мои
Не глядели глаза.
Штор не знал...
Говорят, на земле шли пиры и бои.
Не знаю. Был лес!
И в балконную дверь
Я его иногда запускал.
Но не помню,
Давно,
Из деревьев каких
Был он соткан...
Но это окно
Был мой
И пять недель
немытая палитра
пыталась плакать
светлыми цветами.
И пять гостей пришли
как будто выпить,
Но были все
в малиновом
опальном.
И позвоночником
звеня,
как по звоночкам,
тянул один из них
фальцет всё выше.
С него весь хор
степенно и по очереди
снял мягко взгляды
и оставил в нише...
И бархат
складками свисал,
и бледных рук
прозрачные молитвы,
и утончённый
неподвластный сад
Всё рос и рос
между гранитных
плитин.
И вот тогда,
как в плавном
завершенье,
На фиолетово-
Синее небо.
Ночью и днём.
Как много синего цвета
На свете...
Сон.
Говорят, оно чёрное
Ночью.
Но разве может быть
Чёрный свет?
Оно синее.
Бальзам на беду
Чью?
Оно ведь белое днём -
Этот тот же
Солнцем разбавленный
Синий цвет.
Чёрно-белое только кино.
В радуге таких цветов нет.
И я не хочу потому
Смотреть чёрно-белые сны.
За чёрным снегом
и белой землёй
Не видеть весны,
Чёрным по-белому
что-то читать,
Белым по-чёрному жить,
Чёрными думами
письма писать,
В белом по-чёрному пить.
Навек бы рассориться
чёрному и белому.
Одному жить как хочет -
по-чёрному,
Другому - как надо -
по-белому.
Строгие лица,
Молчаливые звенья.
Двери открою
И - на колени.
Давайте молчать
На пороге мгновенье,
Прежде чем жесты,
Прежде смиренья.
И, провожая
После молчанья
В бессмыслицу лестниц,
В пролёты отчаяния,
Прежде чем цепи
Замкнут - не откроешь,
Жалобу скрепим
Молчанием
Американский авианосец
И готический собор
Потопили друг друга
Посреди Тихого океана.
Молодой викарий
До последней минуты
Играл на органе.
До сих пор кружат в небе
Ангелы и самолёты,
Которым некуда приземлиться...
Ты постарела так в моей душе,
Как не состарят годы и вино.
Хоть платьев накупи,
Хоть перешей,
Что было старого. И всё равно
Ты для меня как тот цветок,
Что оставляю зло и, не таясь,
Я еду с балаганом на восток,
Где сто цветов всегда,
куда ни пасть.
А он один хранит пустой мой дом,
Ни влагою, ни солнцем ни богат.
И если напоит его другой,
Отдам ему его. Он будет рад.
Да, знай, я отрекусь и уступлю.
Быть может, только ты того и ждёшь.
Пусть под дождем покажется - люблю,
Когда с лучом ты солнечным уйдёшь.
И всё равно полночное шоссе
И первый светофор на Кольцевой,
Хоть не желай того, вернутся все.
Куда тебе, куда ещё домой?
Алексей Смирнов: Бутман и Гробин: и Эхстрим: Рассказы[- Боритесь! - крикнул Солодов. - Дроны копаются в белье ваших сыновей и матерей! Нет государственному шантажу!..]Ростислав Клубков: Утренняя заря[Эта война превратила души в человеческие тела. Окровавленные, мертвые...]Максим Матковский: Спасибо за блинчики, сестра[Если бы я не писал стихов, / но читал бы свои стихи, которые бы / написал кто-то другой, / то стихи бы эти мне обязательно нравились...]Андрей Баранов: В поисках свободы и покоя[Снился мне в ночь удивительный сон. / С неба спускается ангелов сонм, / Бьют барабаны, кимвалы гремят, / Медные трубы на солнце горят...]Алексей Ланцов: Шаблон разрыва[Мысленно лайкну няшный денёк / И уберусь восвояси / Майнить поэзию, ждать Рагнарёк, / Думать о смертном часе...]Андрей Бикетов: "Сумеречная" итальянская поэзия[Стихи известных итальянских поэтов: Гвидо Гоццано, Серджио Кораццини, Марино Моретти, Коррадо Говони, Фабрицио Фрозини, Камилло Пеннати.]Михаил Ковсан: Туманный Сизиф[В такой день временные отрезки один с другим не стыкуются, в пазы не попадая. Необходимость в осторожном насилии: надавить, не сломав, подвигнуть, саму...]Дмитрий Ратников: Прилив[Третий месяц нет никаких новостей из дома. / Письма не пишет дама. Страшней синдрома / одиночества - только болезнь рефрена...]Дмитрий Гаранин: Оптическая песнь[И пусть дана свобода мнения, / Сомненья нет, как в божьем даре, / Что наступает просветление / На карте рваных полушарий...]Вероника Сенькина: Стихотворения[Ни этих слов, ни тех, не понедельник, / не Питер, не всерьёз, не Англетер, / а сам себе убийственный подельник, / а сам себя, увидев, проглядел...]
