ЛУЖА

Два лягушонка Жан и Мишель недавно появились в старой луже возле дороги.

Крепкая толстая жаба Марья Петровна, обитающая в этой луже с самого рождения, сразу не признала гостей.

- Вот тебе на, - с досадой квакнула она. - Французы на нашу голову. Интеллигенция. Культура.

Жан и Мишель жили на редкость скромно - ни брызг, ни кругов по воде от них не исходило. Одно лишь легкое грассирование на краю лужи - на мелководье. А там, где появлялась густая травяная поросль, они совершали, как казалось сварливой старой жабе, что-то молодецкое, непристойное, но ей было туда не пролезть и потому об их интимных встречах с подругами, она могла только догадываться.

В этой луже Жан и Мишель оказались волею судьбы. Марья Петровне они в двух словах рассказали о своем трудном детстве на родине, где им чудом удалось избежать французской кухни. Получилось, что они теперь здесь, в глуши. Но это, как она поняла, продлится недолго.

- Конечно, - возмущалась жаба, - у нас здесь все, кому не попадя, пережидают, засиживаются до лучших времен. А потом у них будет - Париж, Сорбонна, а у меня как было грязное белье да сырая мошкара на завтрак, обед и ужин, так это все и останется. И старость. И ядрена вошь, мне эти французы здесь.

Жаба Марья Петровна с торчащим во все стороны желтоватым морщинистым пузом брезгливо поглядывала на гостящих в луже иностранцев, а их деликатное поведение по отношению к ней и другим, в луже рожденным, изумляло и раздражало ее.

- Испардонькались. Лягушьё, - негодовала она. - Мошкара к ним так и льнет. К чему им изгаляться, ловчить? Им бы реверансы в лопухах. Где нам простым жабам все это усвоить, всему этому понабраться, когда все беды на нашей шкуре: царапины, порезы, гнилая вода.

Как-то вечером Жан изящно взмахнул левой задней лапкой:

- Мишель, я уже три дня не слышу нашей добрейшей и почтеннейшей Марьи Петровны. Ты не знаешь, что с ней могло произойти? Мадам не молода...

- Жан, она на заработках. Вчера услыхал об этом. Здешние жабы, чтобы прокормить себя, уходят работать на болото. В "Трех камышах" собирают тину и несут стирать ее в ручей. Так что милая хозяйка и ее подружки не скоро вернутся в лужу.

- Да, несладко здесь живется пожилым женщинам, Мишель. Ты не считаешь, что это чудовищно?

- Но Марья Петровна крепка. Она - не для супа. Местным женщинам любая лужа по колено.

- Что ж... Времена, порядки, нравы...

Ваня Пупков бежал домой, не оглядываясь, по кочкам, минуя дорогу. И вот ботинком попав в лужу, проскочил ее, и был таков.

Неизвестно, это ли послужило исчезновению французов из лужи, или для этого были иные мотивы. Но Жан и Мишель исчезли. Марья Петровна и ее подруги так и остались на заработках - полоскать зловонную тину в ручье. Лужа опустела. На нет сошел французский этикет, местный культурный колорит.

Но лужа по-настоящему опустеть не может никогда. Ее заполонили черви. Незамысловатое их существование приносит и сейчас в лужу большое потомство. С каждым новым ботинком, оказавшимся в ней, их количество возрастает.

- Все ж гнусные твари, - наверняка обмолвится кто-то за лопухами, посмотрев на лужу сверху вниз. Но это уже будет вне нашего сюжета...

© Елена Кантор, 2014-2025.
© Сетевая Словесность, публикация, 2014-2025.

Книга отзывов

НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"

Ашот Наданян. Подстриженные мысли [Когда он сказал: "Держу пари!", – она бросилась к нему на руки и согласно воскликнула: "Держи, парю!"] Владимир Буев. "Бог его знает, что несешь, стоя с утра под душем..." [Репортаж с творческого вечера Родиона Белецкого в Булгаковском доме в литературном салоне Андрея Коровина.] Людмила Свирская. Я успела в последний вагон [Я успела в последний вагон, / Задыхаясь, стою на подножке. / Позади расставания звон, / Поцелуев прилипшие крошки...] Ольга Андреева. Ищу, на что бы опереться [Что ты нахмурилось, лето? Гляди веселей – / рябью запуганной тихой реки-недотроги, / ровным пробором лимонно-зелёных полей, / схваченных узкой серебряной...] Елена Ханова. Разновеликие цветы [...и я распахну тебе настежь вчера. / Останься, такие теперь вечера, / что время густеет, а воздух сластит. / И кажется, можно любого спасти...] Айдар Сахибзадинов. Синёва: и Осенний сон. Два рассказа [Однажды в скорбный миг пролетают в мозгу человека все события жизни, мерцают лица, лица, – и память выбирает кого-то значимого, чистого, обычно из непорочного...] Яков Каунатор. Времена не выбирают [О поэзии и пророчествах Булата Окуджавы. Эссе из цикла "Пророков нет в отечестве своём...".] Николай Милешкин. "Самый главный процесс – отделение тьмы от света..." [Многие считают группу "Тёплая Трасса" культовой. Кто-то говорит, что в её песнях слишком много Егора Летова и Романа Неумоева. С основателем и лидером...] Дмитрий Гвоздецкий. Мой сын напишет не хуже [однажды твоим именем / назовут литературную премию / ни один лауреат которой не прочитает / ни одной твоей строки] Георгий Жердев. Четыре четверти [кто словом / овладел / / наплодит / словечек] Читайте также: Дмитрий Аникин. Царь Эдип | Илья Будницкий. После оттепели | Владимир Буев. Обнять не обнятое | Андрей Бычков. Человек знака | Изяслав Винтерман. "В неразбавленной воде, в глубине песка" | Татьяна Горохова. "Я не жду, когда красота спасет мир, я активно ее сохраняю" | Александр Заев. Акварели | Дмитрий Мальянц. На распахнутых ладонях | Михаил Поторак. Шары, светящиеся в темноте | Лана Яснова. Из прошлого в настоящее | Владимир Буев. Пять рассказов о судьбах крымских татар в обрамлении прелюдий и ноктюрнов | Зина Виноградова. Одна сплошная исповедь | Екатерина Вольховская. Чёрный пёс и другие | Валерий Горюнов. Пиратская летопись о времени и себе (О книге Матвея Цапко "Экранка") | Елизавета Григ. Сима