Словесность      
П
О
И
С
К

Словесность

[ Оглавление ]



Созвездие Пи

Внимание! Текст содержит нецензурную брань.



Предупреждение:

Следующий ниже текст содержит описания из области сексуальных отношений и ненормативную лексику. Если вас шокируют такие темы и выражения, лучше не читайте дальше, а вернитесь к оглавлению Словесности. Приступая к чтению следующего ниже текста, вы делаете это по своей доброй воле и на свой страх и риск.



От редактора

Мы долго спорили с Анечкой, как лучше всего переводить на русский ключевое слово книги. Дело в том, что в современных европейских языках нет такого резкого различия в употреблении "нейтральной" и "экспрессивной" лексики, какое имеется в русском. Соответственно, "грубые" слова звучат по-русски гораздо грубее, чем в оригинале. С другой стороны, для слов, имеющих отношение к физиологии и особенно к полу, подобрать нейтральное лексическое соответствие зачатую оказывается невозможно. "Любовь как акт лишена глагола", - заметил поэт, говоря о русском языке. Несмотря на то, что теория трех стилей давно мертва, и нет уже ни светской, ни церковной цензуры, ситуция двуязычия/двоемыслия (ведь язык и мысль тесно связаны) сохраняется. Один из путей преодоления этой двойственности - переосмыслить "экспрессивные выражения" в качестве нейтральных и употреблять их в номинативном смысле, то есть для называния реально существующих вещей, а не в качестве ругательства. Европейские языки могут служит нам здесь примером. Cunnus по-латински, cunt по-английски, con по-французски, con~os по-испански звучат гораздо нейтральнее, нежели русское пизда. Но что поделать! Если выбирать между "матом" и медицинским жаргоном, первое кажется предпочтительнее, хотя бы в силу своей "народности" Мы надеемся, что предпринятый ниже эксперимент по легализации пизды в культуре (не только марихуана нуждается в легализации!) послужит вдохновляющим примером для литераторов и читателей, каковыми мы все в сущности являемся. Своими впечатлениями от этого текста вы можете поделиться в Дискуссии. Приятного чтения!

Е_Г  



Предисловие переводчика

Может, негоже браться бабе за перевод подобных фантазий. Но уж очень захотелось подарить эту веселую антологию знакомым любимым мужчинам. Но сначала я им в течение полугода пересказывала отдельные моменты, с хитрой радостью наблюдая за метаморфозами их кожных покровов и пластикой движений в процессе рассказа. И вот они уже стонут, извиваясь: "Еще. Еще! Хотим всю книжку, всю..."

Ничего не отдавай до конца, милая крошка. Вот вам несколько картинок мира из 54, увиденных сквозь одну щелочку. Можете пофантазировать на тему, что можно увидеть сквозь пупок, ухо, нос или глаз на худший случай, а сквозь пизду за нас уже посмотрел Хуан Мануель де Прада, 27 лет, не имеющий ничего против того, что его книга ходила по рукам в самиздате, пока ее не опубликовали в мае 1995 года, превратив в бестселлер.

Аня Школьник  



  1. Пизда напрокат
  2. Пизда батутси
  3. Пизда купальщицы
  4. Пизда сибирячки
  5. Пизда новобрачной
  6. Пизды Мелюзины
  7. Пизда чахоточной
  8. Пощипывая растительность на пизде
  9. Соседка напротив


Пизда  напрокат

Пизда напрокат - это такая пизда, которая в два раза горячей обычной, с двумя солнцами яичников и системой центрального отопления. Только этим можно объяснить то, как ей удается вернуть к жизни этот зародыш, который годами хранился в замороженном виде в холодильнике лаборатории среди эмбрионов-близнецов и по соседству с пирожками с начинкой из тунца. Врачи из лаборатории жарили пирожки на сковородке долгими ночами дежурств, и иногда, по их недосмотру, зародыши тоже падали в шипящее масло, что делало их непригодными для генетических манипуляций. Пизде напрокат достаются те из них, кто избежал зажаривания, лишенные матки сиротки, чья родная мама страдала непроходимостью труб или ленью, а то и страхом перед родами. Пизде напрокат достаются эти эмбрионы, они только что вылезли из пробирки или из пакетика с пирожками, они дымятся от холода, и она мягко обволакивает их своими 50oC, пока они не прорастают, тогда она тушит их на медленном огне девять месяцев, и до золотистого, и обжаривает (тогда дети рождаются смуглые и кудрявые). Пизда напрокат - это безусловно продажная пизда, но несмотря на это она вполне симпатична, она обращается с эмбрионами с нежностью, превосходящей заботу приемной матери, она предоставляет им свое жилье и обслугу, и ее радиаторы входят в общую стоимость. У меня есть подруги, которые зарабатывают на жизнь, работая мамами напрокат (работа - не синекура, я вас уверяю), мои добрые подружки, которые засеяли мир анонимными детками и омолодили население (и хотя бы поэтому заслуживают одобрения правительств). Мои подружки мамы напрокат не боятся забеременеть, так как их уже и так забеременили, и они открывают мне свою пизду-кормилицу, прошедшую тепловую обработку, как парник для зародышей. Пизда мам напрокат это пизда сумчатого животного, что несет эмбрион по путям молчания, а он набухает и набухает у нее в животе. Пизда мам напрокат, пристанище детей-чужестранцев, рассеивает холод лабораторных морозилок, а запах ее самаритянской плоти заглушает аромат пирожков, что хранились рядом с пробирками. Построил бы кто-нибудь памятник пиздам напрокат, что спасают блудливую старушку-Европу, они ведь даже ценней, чем кормилицы, что прикладывали к своей груди графских детей, спасая соски графинь от острых молочных зубов. Мам напрокат, кормилиц этой кибернетической Европы, в которой нам выпало жить, народы должны на руках носить, но здесь почитают лишь футболистов, уходящих на пенсию, и госсекретарей, особенно тех, кто смазлив на вид и поддерживает фонды по защите рептилий.





Пизда  батутси

Мой шурин Хосемари, миссионер ордена иезуитов, вот-вот сложит с себя сан и останется жить в селении батутси, которое ему было поручено обратить в христианскую веру. Хосемари, большой и добрый баск, оптимист с ручищами лесоруба и кошмарным синтаксисом, пошел в семинарию ребенком и вышел рукоположенным в двадцать один год, горя тем святым энтузиазмом, который излечивается парой лет жизни в черной Африке, преподаванием катехизиса в зоне боевых действий, среди полной нищеты и полчищ мух. Хосемари направили в селение батутси, единственного племени, не испорченного цивилизацией, племени высоких, замкнутых, тысячелетних воинов, которых Великобритания мечтала превратить в наемников, а Голливуд - в статистов на съемках. В поселение батутси и прибыл мой шурин, после длинного переезда на джипе по саванне, с проектами больницы, школы и проповедью католицизма в голове, но вскоре отступил, столкнувшись с полным безразличием воинов к ликвидации безграмотности и чуду Святой Троицы.

Когда воины уходили на охоту, Хосемари оставался в деревне среди женщин, как Геркулес в гостях у амазонок. Женщины батутси (то ли из-за климата, то ли из-за местной пищи) - это женщины-антилопы, с той струистой красотой, скромной и стремительной, которую не портит даже темный цвет кожи. Женщины батутси, как и антилопы, смотрят на мир круглыми и бесконечно грустными глазами из дымчатого стекла, их тела со множеством выступающих граней, созданы для бега и для любви под сенью баобаба. Женщины батутси, хранительницы древних тайн с начала мира, молчаливы, добросовестны в сексе и сдержаны в момент оргазма. Хосемари страшно смущался, глядя на то, как они прогуливаются по деревне, прикрытые лишь браслетами и ожерельями, с юными торчащими грудями и выступающими пиздами, что и закончилось тем, что он влюбился в одну из них. Хосемари рассказал мне в своих письмах, что пизда батутси, как и у антилоп, обнажена и лишена кожи в некоторых местах, что губы их широки и приветливы, а клитор покачивается, будучи более удлиненным, чем у европеек. Он рассказал о расположенности батутси к проникновению сзади, что вульгарно названо "поза рака", а более утонченно - coito a tergo. Женщины батутси, эти черные вкрапления в зеленые джунгли, встают на четвереньки и позволяют себя любить, что для европеек означает подчинение самцу, а для них - знак отличия, ибо они получают удовольствие, не тратя энергии, в то время как воины проникают и покидают их тела.

Вот я и говорю, что Хосемари влюбился в одну батутси, длинную и очевидно неграмотную, чьи фотографии он мне иногда присылает. Но прежде чем стать ее мужем, Хосемари должен будет успешно пройти инициацию, а именно: сразиться с крокодилом, побить в беге самого быстроногого батутси племени, плюнуть в лоб зулу (это давние враги батутси). Я сильно боюсь, что Хосемари погибнет во время одного из этих сложнейших испытаний. В таком случае, по крайней мере, мне не надо будет расшифровывать кошмарный синтаксис его писем.





Пизда  купальщицы

Пилука родом из Бильбао, но лето проводит в Сан Себастьяне - бензин экономит. У Пилуки белокурые волосы, небольшая грудь и лучший зад в округе. По утрам она спускается на пляж, чтобы расстелить свое полотенце на песке, который вскоре превращается в муравейник туристов: они сбегаются, привлеченные то ли солнцем, то ли желанием полежать рядом с ней. Пилука прогуливается по кромке воды, привыкая к холоду Кантабрии, прежде чем окунуться в первый раз. На ней купальник - вылитые 20-е годы, который скрывает (или подчеркивает, кто знает) чудо ее телосложения, и она прогуливается среди комплиментов с отважным видом, как сапфическая дева, чтобы через секунду уже лететь в раковину моря. И вот я вижу, как она плывет, исступленно, с претензией на некоторую спортивность, по направлению к скале, которая выдается, словно остров в бухте, чтобы забраться на нее и высушить свой купальник в стиле belle epoque, чья ткань, намокнув, становится прозрачной. У Пилуки (я могу разглядеть эти пустячки благодаря биноклю, купленному к оперному сезону, но так и не использованному из-за забастовки профсоюза теноров) аккуратные соски и волосики на лобке, от которых темнеет купальник и которые тянутся тонкой полоской к пупку. Пилука спит утреннюю сиесту на скале, подрумяниваясь на солнце, а в это время к ней сползаются морские звезды, морские ежи, морские коньки, морские медузы, они вылезают из воды (вру - коньки и медузы принадлежат только водной стихии) и карабкаются на ее купальник, как она вскарабкалась на скалу. Купальник Пилуки задирается и собирается между ягодицами, открывая белую полоску кожи на лобке. И именно на эту полоску взгромоздилась морская звезда, протягивая свои щупальца с той онемевшей медлительностью, что свойственна беспозвоночным. Пилука, думая, что ее никто не видит, оттягивает резинку купальника, чтобы морская звезда могла посетить ее пизду. Морская звезда приподнимает свое щупальце, с удивлением или робостью, а может, и с отвращением, и начинает двигаться в сторону лобка. Пилука подталкивает ее, и когда она оказывается в купальнике, отпускает резинку. Морская звезда крутится в этой ловушке, тыкается в ткань купальника и в конце концов понимает, что выхода нет. Тогда она углубляется в пизду Пилуки, столь похожую на подводный грот. Она вонзает свои щупальца-кинжалы, эти руки из рыхлой плоти, в клитор, и по мере продвижения вглубь их сотрясают оргазмы, обдающие купальник влагой, более соленой, чем море. Пилука стонет, дрожа от удовольствия, и хватает морскую звезду за пятое щупальце, в то время как четыре других плавают в океане ее пизды, и мастурбирует, подергивая за это пятое щупальце, и чувствует сладостные терзания оставшихся четырех, которые копошатся в глубинах ее тела, распространяясь в нем как пульсация. Пилука, думая, что на нее не падает ни один нескромный взгляд, теряет свою невозмутимость сапфической девы, и позволяет произвести досмотр своей пизды, и приласкать ее губы, и стонет, и подвывает, говорит неприличности и нехорошие слова.

Морская звезда от такой качки и порывистости вылезает из ее пизды как каша, ее тошнит от выделений и Фаллопиевых труб. Пилука кидает ее в море, безразлично, так, как другие кидают мусор, засовывает себе в пизду палец и нюхает его. Пилука морщит мордочку, как будто ей от себя противно.





Пизда  сибирячки

Я говорю сибирячки, так как не осмеливаюсь определить ее национальность, ведь с развалом СССР никто в точности не знает, принадлежит ли Сибирь России, или стала независимой республикой, или просто превратилась в свалку, которую остальные республики используют как зону, лагерь смерти или холодильник для диссидентов. Но я не о политике пришел говорить, а восхвалять пизду Валерии, той сибирячки, с которой я познакомился в русском посольстве, где я работаю (так принято говорить) культурным атташе в свободные от бумагомарания часы. Валерия, сногсшибательная сибирячка, вошла однажды утром в мой кабинет, требуя восстановить титул графини, который большевики отобрали у ее предков. (То, что и жизнь у них отобрали - неважно). Русские дипломаты получили категорический приказ от самого что ни на есть Бориса Ельцина не рассматривать запросы так называемых раскулаченных, чтобы не превращать степь в феодально-раздробленное государство; президент сам не раз звонил мне, давая бесноватые распоряжения на этот счет (распоряжения поступают из Москвы, где их выкрикивают с таким пылом, что на них не успевает просохнуть слюна, несмотря на расстояние). Он знает, что стоит мне разрешить потрогать сиську какой-нибудь апокрифической графини, как я тут же все подписываю. Когда Валерия ворвалась в мой кабинет, я уже был предупрежден. Но случилось то, против чего я бессилен:

- Я пришла требовать возвращения моих владений на северо-востоке Сибири.

- Мы не рассматриваем подобные запросы, сеньорита Валерия.

- Ну, может рассмотрите, если я дам вам сиську потрогать?

Она вынула одну грудь из выреза, и мирно поместила ее в моих руках. Эта грудь походила на тепловатый айсберг или соску с молоком. Я расстегивал ее платье, пока она выкладывала документы мне на стол, чтобы я поставил на них подпись. Сначала я еще сопротивлялся, но вид ее пизды, в парике из лохматой шерсти, примятом длинным путешествием по Европе, свел на нет все сопротивление. Пизда Валерии, графини гипербореев, еще сохраняла холод земли, на которой она родилась, но изнутри она была отделана воздушным мехом, уютным и зовущим. Пизда Валерии смогла развить защитные приспособления, которыми природа снабдила полярных животных и людей, живущих без отопления. Было даже жалко заходить в нее, чтобы не запачкать тончайший мех, но Валерия сама пригласила меня, так что я подписал все бумаги и мы трахнулись в моем кабинете, при полной дипломатической неприкосновенности, в то время как по громкоговорителю по всему посольству раздавался голос грубияна Бориса Ельцина, который передавал срочное сообщение про появление в Испании самозванки, которая хотела отнять у России ее сибирские территории.

"Хорошо еще, что Валерия пришла до этой самозванки", - думал я, сонно свернувшись калачиком в этой пизде, снабженной тундровой растительностью.





Пизда  новобрачной

Не понимаю я женщин, что воображают себя скромницами или атеистками и выходят замуж в английском костюме стоя перед зевающим мэром или судьей. Замуж надо выходить по высшему разряду, с архиереем, в соборе, сумрачном от грехов и влаги, терпеливо выслушать проповедь и вникнуть в таинство литургии, чтобы потом осквернение брачного ложа проистекало осложненно и с особыми угрызениями совести. Невеста, конечно же, должна надеть свадебное платье, тогда атлас придаст чертам ее лица скорбное выражение предвосхищения событий (и почему невесты всегда так похожи на мертвых? - спрашиваю я себя). Невеста должна прийти к брачному ложу вся завешенная белым шелком, в белых перчатках и букетом из пеннобелых лилий, а ее невинность (или отсутствие таковой) должна быть запеленута в саван, чтобы жених, после мессы и банкета, мог приступить к раздеванию, постепенно снимая с нее слой за слоем, как с луковицы. Пизда новобрачной - это сердцевинка луковицы, которая остается после того, как все белоснежные слои сняты. И пусть платье новобрачной будет многослойным и обильным, чтобы жених, выполняя свою работу сапера или археолога, заставил хрустеть накрахмаленную юбку, нижнюю юбку, и комбинацию, все эти тюли и муары, что как слоистые облака прикрывают плоть. И пусть будет изобилие тканей, чтобы жених мог найти пизду невесты, как сердцевинку овоща среди вялой ботвы. И пусть жених раздевает невесту в тишине, почти раздражающе медленно, чтобы особо отметить этот святой момент первого брачного траха, траха, пахнущего ладаном и зернистого, как рис, что рассыпают для новобрачных в их номере гостиницы. И этот месяц в окне, что постепенно становится медовым, какая пошлость.

А я тот самый приглашенный на всех свадьбах, что привязывает к машине новобрачных старые кастрюли, тот самый, что едет за ними до самой гостиницы и кидает им в окно камешки и устраивает шумное веселье у них под окнами на всю ночь. Я тот самый приглашенный, хмельной и настойчивый, что взбирается по фасаду гостиницы и заглядывает в номер новобрачных, оправдывая это товарищеским участием и винными парами, чтобы увидеть пизду новобрачной, эту сердцевину луковицы, и заплакать от того, что защиплет глаза и яйца.





Пизды  Мелюзины

Я держу Мелюзину, русалку, которую я выловил в Северном море (я не собираюсь тратить время и рассказывать, как я это сделал, ни тем более доказывать ее существование), в ванной с термостатом, который поддерживает температуру воды 28oC. Мелюзина - женщина выше пупка и рыба ниже пупка - выглядит более или менее как все русалки, что вы видели на литографиях, но когда я забираюсь к ней в ванную, она ведет себя со мной как вполне целая женщина. Мелюзина игрива, у нее высокая и скользкая грудь и хвост с перламутровыми чешуйками, которым она баламутит воду. Вопреки лживым слухам, которые взялись распространять отдельные злобные моряки, русалки не культивируют коварство, и не питаются мертвечиной, а также не обольщают своих жертв с целью утопить их в дальнейшем. И Мелюзина не такая, совсем нет. Она добра, неуверена в себе и имеет некоторые проблемы с самоопределением, что соответствует статусу гибридного существа, тем более, живущего в неволе. Я стараюсь сделать более сносным ее заключения с помощью безобидных развлечений: учу ее языкам (она скоро станет полиглоткой), щекочу ей хвост и позволяю себе прелюбодействовать с ней с поистине подводным смирением. По воскресеньям, когда я меняю в аквариуме - извините, в ванной - воду, - и орошаю ее моим бесплодным семенем (по генетическим законам человек не может зачать потомство от сирены), она благодарит меня пуская пузырики изо рта, которые нанизываются один за другим в виде ожерелья. Под водой Мелюзина становится красивее и плавнее, и кокетливо шевелит хвостом, как треска на нересте. В отличие от других женщин, у нее две пизды, по одной с каждой стороны от пупка, скрытые в чешуе, как за веками; эти симметричные пизды-близнецы служат ей миндалинами и имеют довольно кровавый вид. Пизды Мелюзины открываются в ритме соития или дыхания, как огромные жабры, которые поначалу мне было противно посещать, но с годами я частенько в них захаживаю, хотя у меня от них начинается ревматизм. Когда я вылезаю из ванной, мой петушок пахнет тухлыми мидиями. Мелюзина дремлет на дне ванны, как амфибия какая-то. Я пока не выяснил, кто она - млекопитающее или яйценосная, но и при близких отношениях надо хоть что-то оставлять в тайне.





Пизда чахоточной

Моей подруге Инес врачи поставили диагноз туберкулез и прописали полный покой, пока не начнут действовать лекарства. Инес принимает меня, лежа в кровати, вся в ореоле стрептомицина и с буклетом чахоточного санатория в руках. Инeс худа (она была такой и до болезни), кости - удлиненные, губы - увеличены кровохарканием, взгляд - лихорадочно похотлив. Кашель и плевки (она собирает их в платок и хранит, как девочка - сухие цветы в книге Бекера или Барбары Вуд) обильно орошают ее речь. Я ложусь рядом с ней, в ее постель, хрустящую от бацилл Коха, и вдыхаю ее запах больной поэтессы, и хочу заразиться и умереть от чахотки и молодости как Четтертон. Между волнами едкого кашля и тяжелого стрептомицинового сна на Инес находят приступы похотливости, и лишь мне дано их облегчить. Я прошу ее не напрягаться и не совершать лишних движений, я ложусь на нее, стараясь не сломать ее худые, как щепки, бедра. Пизда Инес, рассадник бацилл и подавленных навсегда приступов кашля, приветствует меня слабым, слегка липким теплом чахоточных пизд, но я немедленно передаю ей температуру своего тела и мы приходим во взаимодействие. Инес шлет мне улыбки с харкающих кровью губ и тяжело дышит, так как воздух застревает в пазухах ее легких. Пизда Инес - еще одна легочная пазуха, она дышит автономно и поддерживает жизнь, которая еле течет в этом теле, спотыкаясь о туберкулезные узелки. Пизда Инес, которая забыла о менструации после того, как пришла чахотка, хранит в своих самый потаенных уголках бактериальную флору - растительное доказательство болезни. Утомленная пизда Инес, пронизанная чахоточной поэтичностью, балует меня своими лихорадочными творениями, которые превращают мою кровь в ртуть. Перед оргазмом Инес снова кашляет.

- Хочешь, прекратим? - спрашиваю я.

На самом-то деле прекратить хочу я, ведь я чувствую, как эти лихорадочные творения поднимаются по моим венам волнами прямо к сердцу. Пизда Инес сокращается, чтобы не дать мне уйти. На подушке, среди желтых пятен пота, виднеется буклет чахоточного санатория. Я замечаю, что и мои яйца начинают вырабатывать эмульсию из ртути, которая, скорее всего, закупорит мне сосуды, но я покорно продолжаю свою работу, особенно теперь, когда Инес кашляет беспрерывно, сотрясаясь всем телом, как старый аккордеон, из которого ноты бегут врассыпную, вылезая из дырок в мехах. Она бледна, белая до красноты, и кажется, что она умирает у меня в руках при каждом приступе, но потом возрождается, получив глоток исторгнутой мною ртути, и кровь играет в ее утробе.

Утроба Инес - фабрика плевков. Я тоже кашляю, за здоровье Коха.





Пощипывая  растительность  на  пизде

Жена моего друга Альберто требует, чтобы перед исполнением супружеского долга он пощипывал растительность на ее пизде, то есть прихватывал бы зубами поросль на лобке, издавая тот же шумок, что и лошади на лугу. Подобное желание таит в себе бездну коварства и желание отсрочить совокупление, что нелестно говорит о жене друга. Но Альберто всегда потакал капризам этой властолюбицы, и теперь мы его встречаем за городом, где он прогуливается по местным пастбищам, где коровы и лошади щиплют травку и пережевывают ее в своих сдвоенных желудках.(хотя, когда я думаю сейчас об этом, то вспоминаю, что мулы и лошади не из семейства жвачных). Альберто несколько раз говорил мне, что он разрывается между двумя, скажем, физиологическими проблемами: с одной стороны, у него не было этих обширных губ, которые способны прихватить пучок травы, и само собой, даже самый заросший бугорок Венеры, а с другой - женская поросль на лобке совершенно другая наощупь, и очень отличается от травы, что затрудняет воспроизведение звука жующего животного, этот хруст и приглушенный стук одновременно. Перед лицом подобных трудностей Альберто попытался подпилить резцы и завернуть язык в паклю, даже собрать в складки губу с помощью щипцов, но так у него ни разу не получился указанный выше звук, в связи с чем его жена - этакая развратница - отказывает ему в предоставлении услуг. Ко всему этому надо добавить, что жена Альберто, хоть и прихотливая и жеманная, но женщина превосходная во всех отношениях, настоящая конфетка с бог знает какими вкуснейшими начинками, которая вполне заслуживает, чтобы ей пощипали растительность на лобке. Удрученный Альберто, наверно, тоже так думал, и поэтому проводил все вечера, наблюдая за метаморфозами четвероногих, которые беспрерывно паслись и гадили. Его упорство в изучении травоядных и разочаровывающие провалы в достижении соответствующего звука на лобке жены, привели к тому, что она подала на развод по причине невыполнения супружеских обязанностей. А у моего друга Альберта, который как и прежде частенько ходит на пастбища, лицо вытянулось от грусти, приобретя лошадиные черты, а взгляд больших и слезящихся глаз стал похож на взгляд лошади, потерявщейся на ипподроме. Ходят слухи, что его жена, как только развод был оформлен, вступила в связь с молодым английским лордом по имени Майкл Хорс, почетным членом Internetional Jockey Club. Хитрая баба.





Соседка  напротив

Впервые опубликовано на сервере Spot.ru

Подростками мы с Сильвией любили друг друга на расстоянии, каждый на своем конце города, эдакие трущобные существа, чья жизнь проходит между ностальгией и обреченной на невозможность любовью. Тогда-то мы и стали прибегать к системе коммуникаций, которую использовал Ной во время Потопа - к голубиной почте. К ножкам тех самых мудрых голубок мы привязывали свои порывистые послания, в чьих расплывчатых от слез чернильных строках изобиловали беккерианские метафоры и оргазмические сентименты.

Потом, когда мы выросли, мы переехали жить в центр города, где без всякого предварительного замысла, по случаю или капризу судьбы - поселились в одном доме окна напротив друг друга. С большим огорчением мы отвергли обмен летательными посланиями и решили - поскольку голубки уже загибались из-за отсутствия работы и почти не ворковали - организовать похоронный банкет, на котором пожарили вышеуказанных посланников и съели их с костями, перьями и клювиками.

Но жизнь продолжалась и вскоре мы нашли другой способ обмена посланиями - над внутренним двориком были протянуты веревки для сушки белья, эта замысловатая путаница тесемок и шнурков соединяла стены наших домов, и там каждое утро Сильвия оставляла мне на прищепках свои вчерашние трусики. Тогда я тянул за веревочку и подтягивал к себе это благоуханное послание, этот мизерный кусочек ткани, который говорил мне о ней и о перипетиях ее любви красноречивей всяких слов. Те белые, черные, малиновые или цвета лосося трусики были сургучом, к которому Сильвия прижимала свою сиротскую пизду, эту губку, что впитала плоды стольких поцелуев и ласк, которые она дарила себе сама в монашеской пустоте своей квартиры - и оставляла печать. Иногда трусики рассказывали о боязливой пизде, более хрупкой, чем дух ласточки, сухой как промокашка, а другие свидетельствовали о щедрой пизде, сладковатой как тропический фрукт, источающий сладкий сок и нектар, растаявшей как большая капля мёда. Случалось и так, что трусики рассказывали мне о морской такой пизде, которая выходила в море на борту баркаса и возвращалась вся пропитанная солью и коралловыми полипами, а в другой раз я вслушивался в ее послания и слышал крик боли её кровоточащей раны.

Все эти весточки вызвали во мне нежность и пробуждали темные желания, темные соблазны и темные же неотвратимо наступавшие наслаждения. Сильвия стояла и ждала ответа внизу, под веревками, с выражением ожидания на лице прямо как у девушек 19 века, которые, опершись локотками о балконные перила, поджидали своих женихов. Но этот ответ не приходил никогда, так как мои трусики не годились для передачи бесконечного множества оттенков чувства (у меня же не было пизды, которая бы оставляла рисунок слез и смеха, крови или почитания) и, к тому же, мои шли в разрез с элементарными правилами гигиены. Однако, неужели от холостого мужчины без стиральной машины и даже без стирального порошка можно требовать чистых трусов? Сильвия тем временем изнывала в другом конце двора с фонариками. А я - даже и не ворковал. На днях придется справить еще один траурный банкет. Но на этот раз он будет помимо похоронного ещё и людоедским.




© Хуан Мануель де Прада, 1995-2024.
© Аня Школьник, перевод, 1997-2024.
© Сетевая Словесность, 1997-2024.