|
Поэт-политик ДАНТЕ
Данте. Стоит поменять местами две буквы и мы получим русские "да" и "нет", словно выбор, который заставляет делать читателя автор "Божественной комедии", по очереди показывая грех и наказание за него, искупление греха – и божескую благодать.
В самом тексте упоминание выбора между "да" и "нет" встречается несколько раз. Перевод здесь и далее М.Лозинского.
От лица Данте:
Ушёл благой отец, и одинокий
Остался я, и в голове моей
И "да", и "нет" творили спор жестокий.
("Ад", VIII, 109-111)
Чёрт о взяточниках города Лукки:
"...Там "нет" на "да" меняют за казну".
("Ад", XXI, 42)
Фома Аквинский об ответственности выбора:
"...Да будет то свинцом к стопам твоим,
Чтобы ты шёл неспешно, как усталый,
И к "да", и к "нет", когда к ним путь незрим..."
("Рай", XIII, 112-114)
Данте – поэт, легко узнаваемый по одежде. Флоренция, как и другие города-государства, имела свою собственную моду. Именно по одежде Данте был узнан в Аду:
Спеша, они взывали издалёка:
"Постой! Мы по одежде признаём,
Что ты пришёл из города порока!"
("Ад", XVI, 7-9)
Флорентийцы-мужчины носили длинную, до лодыжек, рубаху, на неё надевали кафтан с отворотами и широкими рукавами, а поверх – манто с остроконечным капюшоном. На ногах – чулки с пришитыми кожаными подошвами, на голове – колпак наподобие фригийского. Пунцовый цвет показывал принадлежность к рыцарству. Обычай требовал брить бороду и коротко стричься. Но модники часто ходили с бородой.
Именно по поводу бороды Данте могут возникнуть вопросы. Джотто и вслед за ним все художники изображали Данте безбородым. Но у Боккаччо мы читаем следующее: "Был наш поэт роста ниже среднего, а когда достиг зрелых лет, начал к тому же сутулиться, ходил всегда неспешно и плавно, одежду носил самую скромную, как подобало его годам. Лицо у него было продолговатое и смуглое, нос орлиный, глаза довольно большие, челюсти крупные, нижняя губа выдавалась вперёд, густые чёрные волосы курчавились, равно как и борода, вид был неизменно задумчивый и печальный" ("Жизнь Данте"). Я лично больше доверяю Джотто, поскольку Данте и Джотто были современниками, а Боккаччо был несколько моложе. Правда, бороду упоминает и Беатриче ("вскинь бороду", "Чистилище", XXXI, 67), но Данте чуть далее сообщает, что Беатриче съязвила, "бороду взамен лица назвав". Так что непонятно, была борода или нет.
В 2005-2011 гг.. в ходе реставрационных работ в церкви Святой Анастасии в Вероне на старой фреске также был опознан Данте исключительно благодаря каноничности своего портрета. В Вероне Данте прожил около шестнадцати лет, здесь же жили его сыновья, здесь находится семейное захоронение, так что достаточно было сравнить найденный профиль с известным профилем Данте из капеллы Строцци во Флоренции, чтобы предположение превратилось в открытие.
На некоторых изображениях (например, на портрете кисти Боттичелли) на голове поэта лавровый венок. Про лавр Данте упоминает и в поэме. Он обращается к Аполлону и говорит о листве лавра:
О вышний дух, когда б ты мне помог
Так, чтобы тень державы осиянной
Явить в мозгу я впечатленной мог,
Я стал бы в сень листвы, тебе желанной,
Чтоб на меня возложен был венец,
Моим предметом и тобой мне данный.
Её настолько редко рвут, отец,
Чтоб кесаря почтить или поэта,
К стыду и по вине людских сердец,
Что богу Дельф должно быть в радость это,
Когда к пенейским листьям взор воздет
И чьё-то сердце жаждой их согрето.
("Рай", I, 22-33)
Боккаччо не обошёл вниманием страстное желание Данте получить лавровый венок, и мы можем узнать, почему этого не случилось: "Он страстно жаждал восхвалений и пышных почестей – более страстно, быть может, чем подобает человеку столь исключительных добродетелей. Но что из того? Покажите мне такого смиренника, которого не прельщала бы сладость славы...
...И потому в надежде заслужить лавровый венок – почесть редчайшую и пышно обставленную – он безраздельно отдался изучению поэзии и творчеству. И нет сомнений, его желание исполнилось бы, когда бы судьба благосклонно позволила ему возвратиться во Флоренцию, ибо только в этом городе, только под сводами крещальни Сан Джованни хотел он увенчаться лаврами: там, при крещении, получил поэт своё первое имя, там мечтал при увенчании получить и второе. Но обстоятельства обернулись против него, и хотя слава Данте была такова, что стоило ему сказать слово и его где угодно увенчали бы лаврами (а они если и не прибавляют учёности, то, во всяком случае, свидетельствуют об уже приобретённой и служат высшей наградой за неё), он хотел принять их лишь во Флоренции, всё ждал, когда же ему можно будет вернуться на родину, и умер, не дождавшись ни возвращения, ни столь желанных ему почестей" ("Жизнь Данте").
Боккаччо поясняет, почему поэты так жаждут получить лавровый венок: "Во-первых, говорили они, вечнозелёная листва лавра означает, что вовеки не увянет слава тех, чьи творения удостоились или удостоятся лаврового венка; во-вторых, как небесная молния не касается лавра, так молния зависти или пламя всеистребляющего времени не коснётся этих нетленных творений и, наконец, в-третьих, они никогда не утратят ни своей занимательности, ни красоты, и все будущие читатели и слушатели ощутят их благоуханную прелесть" ("Жизнь Данте").
Данте не мог вернуться в родной город. Он был изгнан как сторонник белых гвельфов, потерпевших поражение в политической борьбе. Причём позднее Данте порвал и со своими союзниками, что, наверное, было не менее тяжело. Во Флоренции он был приговорён к сожжению. Но в те далёкие времена приговорённый мог рассчитывать на спокойную старость, найдя приют в другом городе. Помимо упомянутой выше Вероны, Данте жил в Болонье, Париже, Равенне и других городах. В сентябре 1321-го года в возрасте 56 лет он умер от малярии, возвращаясь в Равенну из Венеции, куда был послан для заключения мира.
От малярии умер и близкий друг Данте – поэт и философ Гвидо Кавальканти, который также состоял во фракции белых гвельфов. Кавальканти был изгнан из Флоренции ещё в то время, когда и белые, и чёрные гвельфы управляли городом, и Данте был избран приором. Случилась скандальная история: в кардинала Акваспрата, присланного папой во Флоренцию для примирения белых и чёрных гвельфов, кто-то пустил стрелу из арбалета. К счастью, стрела попала в балку окна. После этого происшествия приоры приняли решение выслать из города наиболее активных деятелей из обеих фракций. Так Кавальканти попал в Сарцану, место весьма болотистое. Через несколько месяцев изгнанников вернули, но Гвидо был безнадёжно болен. Ему было около сорока лет (неизвестен точно год рождения). Интересно, что жену Гвидо звали Беатриче.
Отца Гвидо – Кавальканте Кавальканти – Данте поселил в шестом круге Ада, среди атеистов и эпикурейцев (там же находится и тесть Гвидо). Запомним это для будущего разговора об авторском произволе. Некоторые сайты сообщают, что самого Гвидо Данте поместил в первый круг Ада как атеиста. Но Гвидо умер в августе 1300-го года, в то время как Данте-персонаж совершает своё путешествие весной. Вот такие у нас комментаторы, не читавшие источника.
Данте просит передать Кавальканте Кавальканти, что его сын жив:
"Поведайте упавшему тому,
Что сын его ещё среди живущих;
Я лишь затем не отвечал ему,
Что размышлял, сомнением объятый,
Над тем, что ныне явственно уму".
("Ад", X, 110-14)
Впрочем, Данте-поэт тоже помещает в Ад ещё живущих людей. Коварный Альбериго, находящийся в Коците, объясняет Данте-персонажу, каким образом он находится здесь, будучи ещё живым:
"...Знай, что, едва предательство свершила,
Как я, душа, вселяется тотчас
Ей в тело бес, и в нём он остаётся,
Доколе срок для плоти не угас.
Душа катится вниз, на дно колодца".
("Ад", XXXIII, 129-133)
Не знаю, насколько подобная теория вообще соответствует христианству, но она позволяет Данте-поэту поместить самых ненавистных ему политических противников в Коцит ещё при жизни.
Чтобы больше не возвращаться к теме авторского произвола, замечу, что в Чистилище их с Вергилием встречает страж – Катон Младший (95-46 гг.. до н.э.), покончивший с собой, не пережив крушения Римской республики. Самоубийца и язычник. В то время как другие язычники почему-то находятся в Лимбе, в том числе Гомер, Аристотель и столь уважаемый поэтом Вергилий. А души самоубийц и вовсе превращены в деревья (второй пояс седьмого круга Ада). В Чистилище Данте и Вергилий встречают поэта Стация (40-е-96 гг..), который провожает их до Земного Рая. По мнению Данте, Стаций успел принять христианство.
Произвол Данте распространяется даже на Рай. В XX песне читатель с удивлением узнаёт о герое Троянской войны Рифее, который находится в Раю, потому что Данте придумал историю, будто Рифей верил в грядущего Христа. Данте прочитал о Рифее у Вергилия. Интересно всё же, почему Рифей более достоин Рая, нежели Вергилий.
В XIX песне Данте-поэт, предугадывая подобные вопросы читателя, вкладывает хитроумный ответ в уста Орла:
Он пел, кружа, и молвил: "Как невнятны
Тебе мои слова, так искони
Пути господни смертным непонятны".
("Рай", XIX, 97-99)
Человек не должен судить, кто какой участи достоин:
"Кто ты, чтобы, в судейском сев наряде,
За много сотен миль решать дела,
Когда твой глаз не видит дальше пяди?"
("Рай", XIX, 79-81)
По сравнению с такими примерами авторского произвола первый возникший у меня по ходу чтения вопрос, почему Ад заселён мифическими чудовищами, выглядит совершенно по-детски. В Раю тоже достаточно мифов и легенд Древней Греции.
Удивляет и то, сколько стихов отведено под гневные речи. Здесь можно увидеть инвективы против жителей любого города Италии.
Против родной Флоренции:
Гордись, Фьоренца, долей величавой!
Ты над землёй и морем бьёшь крылом,
И самый Ад твоей наполнен славой!
("Ад", XXVI, 1-3)
Против Генуи:
О, генуэзцы, вы, в чьём сердце минул
Последний стыд и всё осквернено,
Зачем ваш род ещё с земли не сгинул?
("Ад, " XXXIII, 151-153)
Против Сьены (а заодно и Франции):
И я поэту: "Где ещё найдётся
Народ беспутней сьенцев? И самим
Французам с ними нелегко бороться!"
("Ад", XXIX, 121-123)
Но Пизе от Данте досталось больше всех:
О Пиза, стыд пленительного края,
Где раздаётся si! Коль медлит суд
Твоих соседей, – пусть, тебя карая,
Капрара и Горгона с мест сойдут
И устье Арно заградят заставой,
Чтоб утонул весь твой бесчестный люд!
("Ад", XXXIII, 79-84)
Инвектива против Италии:
Италия, раба, скорбей очаг,
В великой буре судно без кормила,
Не госпожа народов, а кабак!
("Чистилище", VI, 76-78)
Налицо противоречие между Данте-христианином, призывающим не судить, ибо пути Господни неисповедимы, и Данте-публицистом, который своей поэмой устроил настоящий суд над политическими противниками, правителями и папской церковью.
Инвектива против Альбрехта (император с 1298 по 1308 гг..), сына Рудольфа Габсбургского:
И ты, Альберт немецкий, ты, который
Был должен утвердиться в стременах,
А дал ей одичать, – да грянут скорой
И правой карой звёзды в небесах
На кровь твою, как ни на чью доселе,
Чтоб твой преемник ведал вечный страх!
("Чистилище", VI, 97-102)
Далее следует призыв к Альбрехту взглянуть на результат беспечной власти, более похожей на безвластие. Несколько терцин начинаются словами "Приди, взгляни". Казалось бы, всего лишь анафора, но Данте достигает с её помощью вершины гражданской лирики:
Приди, беспечный, кинуть только взгляд:
Мональди, Филиппески, Каппелетти,
Монтекки, – те в слезах, а те дрожат!
Приди, взгляни на знать свою, на эти
Насилия, которые мы зрим,
На Сантафьор во мраке лихолетий!
Приди, взгляни, как сетует твой Рим,
Вдова, в слезах зовущая супруга:
"Я Кесарем покинута моим!"
Приди, взгляни, как любят все друг друга!
И, если нас тебе не жаль, приди
Хоть устыдиться нашего недуга!
("Чистилище", VI, 106-117)
Удивительно, как Данте умеет использовать приём повтора. Вот ещё одна инвектива, на этот раз против папы Бонифация VIII, которому Данте уготовил место в Аду ещё при жизни, вложенная в уста апостола Петра:
"...Тот, кто, как вор, воссел на мой престол,
На мой престол, на мой престол, который
Пуст перед сыном божиим, возвёл
На кладбище моём сплошные горы
Кровавой грязи; сверженный с высот,
Любуясь этим, утешает взоры".
("Рай", XXVII, 22-27)
"Сверженный с высот" – Люцифер. Одна из перифраз, употребление которых является самой характерной чертой поэтики Данте и делает чтение поэмы невозможным без комментариев.
Приведу один пример сложной перифразы. Данте обращается к папе Иоанну XXII (1316-1334 гг..), не называя того по имени:
Но ты, строчащий, чтобы зачеркнуть,
Знай: Пётр и Павел, вертоград спасая,
Тобой губимый, умерли, но суть.
Ты, впрочем, скажешь: "У меня такая
Любовь к тому, кто одиноко жил
И пострадал, от плясок умирая,
Что и Ловца, и Павла я забыл".
("Рай", XVIII, 130-136)
Строчил, чтобы зачеркнуть, папа указы об отречении от церкви. Зачёркивал, естественно, не бесплатно. Одиноко жил в пустыне Иоанн Креститель, но умер из-за плясок Саломеи. Изображение Иоанна Крестителя было на золотых флоринах. Именно их любит папа настолько сильно, что забыл апостолов Петра (Ловец) и Павла.
Можно подумать, что Данте был бунтарём и революционером. На самом же деле он был белым гвельфом (то есть аристократом до мозга костей), настоящим имперцем, и мечтал об объединении Италии пусть даже под властью иноземного, но сильного монарха. Таким монархом ему представлялся Генрих VII Люксембургский. Но надеждам Данте не суждено было сбыться. Генрих умер в 1313-м году. Данте зарезервировал ему место не просто в Раю, а в райской розе Эмпирея.
Данте-персонаж начинает своё путешествие весной 1300-го года, в то время как Данте-поэт приступил к написанию поэмы не ранее 1302-го года, уже будучи изгнанным из Флоренции. Это позволяет Данте-поэту делать многочисленные предсказания задним числом. Не исключено, что поэт писал "Комедию" до самой смерти. Таким образом персонажи могли делать всё новые и новые "предсказания" событий двадцатилетней истории Италии. В целом, дублируются либо сцены удивления тому, как это живой Данте находится там, где обитают только души, либо сцены удивления самого Данте тому, о чём ему рассказывают.
Вор и обманщик Ванни Фуччи, которого Данте встречает в седьмом рву Злых Щелей, в отместку за то, что Данте застал его в жалком виде, рад предсказать Данте падение белых гвельфов и победу чёрных:
"...И будет бой жесток и разъярён;
Но он туман размечет своевольно,
И каждый Белый будет сокрушён.
Я так сказал, чтоб ты терзался больно!"
("Ад", XXIV, 148-151)
Я назвала поэму "Комедией". Так её назвал и Данте. В письме другу и покровителю Кангранде делла Скала (подлинность письма не доказана) Данте даёт название: "Начинается "Комедия" Данте Алигьери, флорентийца родом, но не нравами" (перевод И.Н. Голенищева-Кутузова и Е.М. Солоновича). В свою очередь я попыталась перевести название с титульного листа "Комедии" первого печатного издания 1472-го года. Получилось весьма приблизительно. "Начинается "Комедия" Данте Алигьери из Флоренции трактатом о наказаниях за свои действия и причинение вреда. Первая глава первой части той ужасной книги, которая называется Ад, в ней автор делает вступление к трактату".
В письме к Кангранде Данте подробно рассказывает о поэме. В частности, объясняет, почему поэма – комедия. Он исходит от противного. Если в трагедии всё начинается хорошо, а кончается "ужасно", то в комедии наоборот. Если трагедия пишется высоким стилем и на латыни, то он пишет поэму на "вульгарном наречии, на котором говорят простолюдинки". Сейчас, правда, трудно понять, почему стиль поэмы не кажется её автору высоким. В кантике "Рай" он уже не использует и слова "комедия", он пишет "poema sacro" – священная поэма.
Но в Аду есть отрывок, который вполне соответствует названию "Комедия". Литературоведы конца 19 –– начала 20 в. называют XXI песнь Ада "комедией чертей". На самом деле лексика Данте опрощается уже и в XVIII песне. И в переводах на русский язык некоторые крепкие выражения чертей сглажены. Имена чертей придуманы самим Данте: Хвостач, Тормошило, Косокрыл, Собака, Клыкастый Боров, Собачий Зуд, Борода, Дракон, Забияка, Кривляка, Рыжик. Смеяться там не над чем. Но по форме XXI и XXII песни соответствуют жанру комедии.
Длинное название начиналось словом "комедия" для обозначения жанра. А с лёгкой руки Боккаччо поэма стала называться "Божественной комедией". Я сделала для себя небольшое открытие. На русских сайтах пишут, что Боккаччо имел в виду оценку, то есть комедия идеальна и восхитительна. На итальянских сайтах пишут, что он имел в виду тему поэмы. Видимо, до сих пор нам аукается атеистическая советская цензура. Если же перевести слово "divina" с помощью словаря, мы получим кроме двух названных значений ещё и третье, устаревшее, – "пророческая". И все три значения слова как нельзя лучше соответствуют духу поэмы. Начиная с 1555-го года эпитет "божественная" закрепился в названии на обложке. Но уже с 60-х годов XX века издатели начали от него избавляться, возвращая поэме авторское название. Об этом тоже можно прочитать на итальянских сайтах. Но эпитет продержался на обложке более четырёхсот лет (с 1555-го года) и сейчас ещё держится, ибо это точное попадание. Даже имя автора при крещении, как мы знаем, не Данте, а Дуранте. "Божественная комедия" Данте звучит несколько иначе, нежели "Комедия" Дуранте, согласитесь.
Хочу ещё упомянуть рассказ Боккаччо о последних тринадцати песнях Рая. Якопо – сыну Данте – приснился покойный отец в белых одеждах, указующий на место, где в потайной нише находятся эти рукописи, которые семья безуспешно искала восемь месяцев. На итальянских сайтах эту историю не рассказывают. Зато там упоминают, что не сохранилось ни одного автографа Данте. К издателям XV века попадали только рукописи, сделанные переписчиками. Боккаччо также переписывал "Комедию", пользуясь рукописями переписчиков. Среди самых старых рукописей нет двух одинаковых, и этим объясняется сложность выбора источника для современного издателя (Существуют три основных традиции: тосканская, ломбардо-венецианская и традиция Эмилии-Романьи). Кто-то выбирает самые старые варианты, чтобы очистить текст от исправлений, а кто-то самые популярные.
Литературоведы обращают внимание на особое сочувствие Данте-персонажа Улиссу. Улисс находится очень глубоко в Аду (восьмой ров Злых Щелей) за обман и коварство. Главный обман Улисса – троянский конь. Основателем римского государства считали Энея, а он был родом из Трои, поэтому симпатии итальянцев целиком на стороне коварно завоёванных троянцев. Данте-персонаж, разволновавшись, просит Вергилия расспросить Улисса, как именно тот погиб. Вергилий соглашается помочь Данте, ведь гордый грек Улисс может не ответить потомку Энея. А Вергилию он должен ответить хотя бы потому, что Вергилий писал об Улиссе с глубоким почтением. Вторая версия, почему Данте не спросит сам – они с Улиссом говорят на разных языках. Данте-персонаж обычно общается именно с соотечественниками. Но при этом Вергилий не переводит Данте ответ Улисса (и вообще никогда ничего не переводит). Зато такая переадресация вопроса создаёт особую атмосферу волнения, охватившего Данте. Он еле удержался, чтобы не сорваться со скалы, так ему хотелось узнать, как погиб Улисс. По легенде, созданной Данте, Улисс не вернулся к Пенелопе, а утонул во время морского путешествия, отдавшись "постиженью новизны" (т. е. заплыл, куда не следовало – за Геркулесовы столбы).
Улисс с его безудержной жаждой познания и невозможностью по воле рока вернуться домой – альтер эго самого Данте. Про Улисса Данте-персонаж вспоминает и в Чистилище, когда во сне ему привиделась сирена, поющая о том, как её зов совратил Улисса с пути ("Чистилище", XIX, 22-23). Но приходит "святая и усердная жена" и, порвав платье на сирене, показывает её гниющий живот. Смрад будит Данте ото сна. Никто из комментаторов не пишет, кто эта святая и усердная жена. Возможно, и здесь Данте употребил перифразу, которую сегодня невозможно расшифровать. Но речь идёт о той помощи, которая оказана Данте, чтобы он не повторил путь Улисса. Это может быть Дева Мария, Святая Лючия или Беатриче.
По распространённой легенде Данте видел Беатриче Портинари два раза в жизни. В первый раз, когда ему было девять, а ей восемь. И во второй раз, когда ему исполнилось 18, а она уже была замужем. Но это именно романтическая легенда. Вероятно, у них были сложные отношения, и Данте не мог с ней открыто общаться. На многих картинах, изображающих вторую встречу Данте с Беатриче, художники запечатлели момент восторга красотой молодой женщины. Именно этот восторг мешает ему заговорить. Историки пишут, что Данте, чтобы скрывать своё чувство, притворялся влюблённым в другую женщину. И даже сообщают подробности, что дружба с той женщиной у него сохранялась и тогда, когда она переехала в другой город. Беатриче такое не могло понравиться. Она посмеивалась над его смущением, шепталась со своими подругами. Беатриче в "Комедии" и вовсе разгневана на своего неразумного воздыхателя. На мой взгляд в её отповеди больше ревности, нежели печали о том, как тяжело было Данте прожить десять лет со дня её смерти до встречи в Чистилище:
"...Раз ты лишился высшей из отрад
С моею смертью, что же в смертной доле
Ещё могло к себе привлечь твой взгляд?
Ты должен был при первом же уколе
Того, что бренно, устремить полёт
Вослед за мной, не бренной, как дотоле.
Не надо было брать на крылья гнёт,
Чтоб снова пострадать, – будь то девичка
Иль прочий вздор, который миг живёт..."
("Чистилище", XXXI, 52-60)
Эта отповедь звучит очень по-женски. Что это за требования? В монастырь, что ли, должен был податься Данте? Он, к слову, женился и родил троих детей. И дети были с отцом в его изгнании. Жена – нет. Но к ней и претензий быть не может, поскольку брак был по расчёту, и Данте не посвятил жене ни строчки. Зато имя Беатриче стало символом страстной и невозможной любви в духе куртуазных рыцарских романов. А как по-королевски она появляется в поэме! В огнеалом платье и зелёном плаще, под белым покрывалом.
И дух мой, – хоть умчались времена,
Когда его ввергала в содроганье
Одним своим присутствием она,
А здесь неполным было созерцанье, –
Пред тайной силой, шедшей от неё,
Былой любви изведал обаянье.
Едва в лицо ударила моё
Та сила, чьё, став отроком, я вскоре
Разящее почуял остриё...
("Чистилище", XXX, 34-42)
Божественно красивая, она спускается в облаке ангельских цветов на колесницу, в которую запряжён Грифон. И каковы её первые слова?
Она промолвила, храня обличье
Того, кто гнев удерживает свой:
"Взгляни смелей! Да, да, я – Беатриче.
Как соизволил ты взойти сюда,
Где обитают счастье и величье?"
Глаза к ручью склонил я, но когда
Себя увидел, то, не молвив слова,
К траве отвёл их, не стерпев стыда.
Так мать грозна для сына молодого,
Как мне она казалась в гневе том:
Горька любовь, когда она сурова.
("Чистилище", XXX, 71-81)
Да почему она вообще находится в Раю? И не просто в Раю, а в райской розе Эмпирея. Для нас-то она не святая. Самая обыкновенная любимая женщина. Могла бы и помягче обходиться с поэтом, который и после её смерти пишет о ней с неугасимой страстью:
Мои глаза так алчно утоляли
Десятилетней жажды жгучий зной,
Что все другие чувства мёртвы стали...
("Чистилище", XXXII, 1-3)
Но Беатриче ведёт себя, как школьная учительница. И Данте продолжает извиняться:
Как малыши, глаза потупив ниц,
Стоят и слушают, и, сознавая
Свою вину, не подымают лиц,
Так я стоял...
("Чистилище", XXXI, 64-67)
А Беатриче всё неймётся:
"Хоть ты скорбишь, внимая,
Вскинь бороду, – она сказала мне. –
Ты больше скорби вынесешь, взирая".
("Чистилище", XXXI, 67-69)
Лично мне было невыносимо это читать. Чем он провинился перед ней, что боится слово лишнее сказать:
Колеблясь, я "Скажи, скажи же ей, –
Твердил себе. – Ты, жаждой опалённый,
Скажи об этом госпоже своей!"
Но даже в БЕ и ИЧЕ приучённый
Святыню чтить, я, голову клоня,
Поник, как человек в истоме сонной.
("Рай", VII, 10-15)
Кто же в поэме Беатриче? Наши комментаторы пишут, что она божеская благодать и полнота знаний (этак обтекаемо). Итальянские – благодать и теология (вот так просто). Беатриче показывает Данте, как устроен загробный мир, чтобы он очистился от своих грехов и заблуждений. И отдельные песни Рая выглядят совсем схематично. Вопрос-ответ, именно, как в школе. Кстати, Беатриче тоже упоминает сирен:
"...И всё же, чтоб тебе стыднее было,
Заблудшему, и чтоб тебя опять,
Как прежде, песнь сирен не обольстила,
Не сея слёз, внимай мне, чтоб узнать,
Куда мой образ, ставший горстью пыли,
Твои шаги был должен направлять..."
("Чистилище", XXXI, 43-48)
По сути она не даёт ему повторить судьбу Улисса.
Странным образом Данте-поэт соприкоснулся с автором другого "Улисса" – Джеймсом Джойсом. Все мы знаем, как давно и широко празднуют в Ирландии Блумсдей. В 2020-м году в Италии был утверждён Дантеди – 25 марта – день, когда поэт "очутился в сумрачном лесу". Причём у такого праздника большое будущее, учитывая, что "Комедия" Данте изучается в итальянских школах в обязательном порядке.
А сколько текст "Комедии" содержит потрясающих сцен, вдохновляющих художников и музыкантов на протяжении семисот лет! Почти как "любовь, что движет солнце и светила".
© Галина Бурденко, 2024-2025.
© Сетевая Словесность, публикация, 2024-2025.
Орфография и пунктуация авторские.
– Данте. Божественная комедия –
| НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ" |
|
 |
| Галина Бурденко. Рассказы. [Эта история случилась очень давно. В то время солнце было холодным, а люди бледными и такими же голубыми, как солнечный свет. В одной деревне жила девушка...] Татьяна Разумовская. Переводы детских стихотворений американских поэтов: Джека Прелуцки: и Шела Силверстайна [Жил юный король, глуповатый слегка, / Который на троне валял дурака, / И всё, что любил он наверняка – / Бутерброд с ореховым маслом...] Наталья Тимофеева. Пространство, где слова-ключи живут [Клонируй день с романом взаперти, / Пиши минуты жизни под копирку / И с водостока собирай в пробирку / Отжатых туч густое ассорти...] Галина Головлева. Коснуться сердцем [Обиды, фальшь и пустословье / Смахнув, как крошки со стола, / Я б жизнь отмыла добела, / Заполнив чистое любовью...] Сергей Востриков. Блики и полоски [Счастье плавилось в ладонях стеаринное, / ни восток, ни запад счастью – не указ. / На стене ворчали ходики старинные, / будто знали что-то важное...] Екатерина Камаева. С юга на север [в полночь шкатулку из тайника возьму, / выпущу в заоконье живую тьму, / вытащу летние святки – букет из трав, / тонкую ленту шёлкового костра.....] Владимир Алейников. Поэты и антимиры [Вознесенский, Андрей Андреевич, моложавый, тридцатилетний, весь в движении, оживлённый, с регулярно, не в лоб, но вскользь, исподволь, ненавязчиво, но...] Анжелика Буп. Против обывалой низости и серьёзности тупой ["Встреча авторов ... хороших и разных" в рамках арт-проекта "Бегемот Внутри" в Малаховке.] Надежда Герман. Дорога длиною в жизнь [Сутулится флаг на башне. В окне догорает свечка. / Светает. На дне стакана осела ночная муть. / Поэты живут недолго... Но тени их бродят вечно. / ...] Поэтическое королевство Сиам: Валерий Симанович. Верните мистику и право быть невеликим! [Стихи Валерия Симановича и эссе Савелия Немцева об авторе. / Как, руки озябшие вскинув, / Я ждал наступленья зари. / И как, поднимая осину...] Евгений Долгих. Всё об одном и том же... [коснуться пальцем крыши мира / нельзя из собственной квартиры / но вдруг тебе приснится Будда / на кухне моющий посуду] Олег Фельдман. Слово чтобы речь [Музыка чтобы звук / Вода чтобы течь / Огонь чтобы печь / Слово чтобы речь / Земля чтобы лечь...] |
| X | Титульная страница
Публикации: | Специальные проекты:Авторские проекты: |
|
