Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


     
П
О
И
С
К

Словесность



ЗВЕРЬ  ЛУННОГО  СВЕТА


 


      эротическая ерунда

      да сколько можно писать про эти спальни,
      но что поделать,
      если просыпаться с тобой одно наслаждение -
      так привидения нежатся под побеленными потолками,
      трутся фантомной кожей об известь.
      по сути так мало нужно для счастья:
      пробник с эндорфинами,
      солнечный лягушонок любимой,
      препарированный лаской и нежностью,
      зажимы касаний,
      красные скобы дыхания.
      и слюна реальности вмиг высыхает,
      точно яд гюрзы на горячем камне.
      каравелла длинных спутанных волос,
      с якорями, водорослями, сережкой (забыла снять)
      покоится на сгибе локтя, на отмели,
      изучает пупок: пустышка небытия,
      дверь, заложенная кремовым кирпичом,
      оттуда мы выползли -
      из оранжевой овальной тьмы.

      спасибо, Господи, что достал ребро,
      заиндевевший слиток из холодильника,
      растопил, переплавил в золотистую реку,
      а женское тело - речное дно
      на мелководье,
      опускаешь руки по локоть в плоть,
      гладишь песок, вязкую шкуру прибрежного зверя,
      веерные ракушки сосков,
      и промелькнет малек родинки.
      и не важно, кто входил в ручей до меня.
      я не хочу знать, откуда этот тонкий шрам
      от кесарева сечения. на раз-два-три
      вымрите все акулы. хитрая рыбка
      улыбки, и лобок - бритый причал,
      и даже если я сейчас ерунду написал - это не страшно,
      но где-то рядом притаилась глубина,
      настоящая, темная, хищная...

      _^_




      баллада о выстреле

      полет пули за секунду до пробуждения.
      прожигает пространство раскаленным прутом.
      вот скорчится рожица свинца
      в момент деформации
      единственная цель, мечта - зарыться в плоть.
      вишневой косточкой - во внутренности оленя.
      летящая пуля - ей нечего сказать. нет времени.
      так смерть делает себе маникюр -
      пилочкой подправляет абрис ноготка,
      так разум на миг торжествует над всем живым и сущим,
      так Слово пожирает самое себя,
      отрывается от звука и смысла,
      точно почка от почечной ножки.

      а пуля, знай себе,
      пульсирует в горячем воздухе,
      в собственном маслянистом соку.
      прошивает золотые подсолнухи маленький демон Ака,
      летит навстречу мужику - слепой питбуль - по серому запаху страха,
      один недомиг. и мгновенно сгорают миры,
      несутся в пропасть сани с новогодними оленями,
      коллекция марок сына, ошарашенные Дарвин, Иисус,
      школьные дни, казенная скука ковчега,
      первая любовь и серебряное колечко на 8 марта для неё.
      сотни далеких предков гаснут, как искры костра.
      вселенная испускает кошмарный концентрический крик -
      черный космический кит в звездных язвах.
      но - слишком короткий, чтобы вместить в себя
      человека,
      быстро осевшего мужика в подсолнуховом поле.
      еще одна
      живая башня
      с призраками,
      высотою в тысячи лет
      рухнула, как столбик пепла с сигареты.
      а палец, нажавший курок
      отбрасывается, будто хвост ящерицей.
      чернеет в траве, гниет,
      и к вечеру прилетает темный ангел
      с мелкими зубами во все лицо - словно острая терка,
      пожирает черный комок. сверкает паутинка в росе -
      ниточка слюны - ожерелье.

      а где-то она, с колечком, не ведает беды,
      незримо наливается вдовством, как томным ядом,
      целует пальчики младенцу на пухлых кулачках,
      бледно-розовые венчики, семена,
      этого кормили,
      этого любили...
      этого жалели...
      ах...

      _^_




      желтый пудель Ким Чен Ыра

      главное вовремя родиться: не сильно рано,
      когда еще только закипает сероводородный бульон
      в планетарной кастрюльке,
      но и не сильно поздно, когда уже хищно и сонно
      перемигиваются золотыми огнями
      антрацитовые, как уголь, компьютерные пустыни.
      да умудрись, чтобы по дороге тебя не слопал тираннозавр,
      кровожадная башня из мышц и инстинктов,
      чтобы не сожгли на костре средневековья,
      милосердно напоив белладонной,
      не стерли в мясной порошок в какой-нибудь
      мерзкой и священной войне, но разве бывают другие?
      как же найти свое время и место, место и время,
      если ты герой несуществующих миров?
      если ты космический Печорин/Лермонтов?
      озираешься сквозь серый звенящий рассвет -
      раскладываешь лучи по бархатным ящикам бытия,
      как столовое серебро: ложки к лужам, вилки к аллеям.
      куда же теперь ты попал? встроенный модем
      в височной кости мгновенно ловит вай-фай:
      вождь Ким Чен Ыр ласкает желтого пуделя,
      доллар - серо-зеленая, плоская тварь - еще в силе,
      а демократия в моде: задорно пляшет сторукая вошь.
      вроде бы вовремя, многие еще читают книги,
      шевелят губами, будто лунатики.
      а женщины, гибкие, как гекконы,
      увеличивают груди и попы. пожалуй,
      стоит задержаться в этом мире как можно дольше,
      поиграть в человека разумного, человека талантливого,
      человека влюбленного в жизнь, и быть может, в тебя.
      эй, незнакомец в плаще с кровавым подбоем,
      а как ты здесь оказался?
      друг, я знаю тебя?

      _^_




      * * *

      луна посеребрила траву,
      будто из пульверизатора на автомалярке.
      ночь - безглазый дракон хромированной тьмы
      с бьющимся черным сердцем
      протягивает кувшин с нефтью,
      а до зарплаты еще две недели.
      сажусь за руль и выезжаю таксовать.
      ночью, пока хозяева спят,
      луна - зеленая китаянка с плавниками -
      спускается в сад искупаться
      в надувном детском бассейне.
      и вспыхивают вдали
      ярко голубые капилляры молний,
      как вены наркомана в ночном клубе.
      кто-то надевает вторую судьбу,
      кто-то прожигает первую.
      прошлое мелькает в зеркале заднего вида.
      но можно ли ему доверять?
      время великий отражатель и обманщик.
      нужно ждать, ждать, ждать...
      а вокруг дремлет город из картона,
      спят люди-черновики с грифелями тонких косточек
      и лунные голодные псы-ластики
      стирают их, сжирают их, слизывают до смерти.
      к рассвету выживет, останется цел и невредим,
      лишь оранжевый мальчик в люльке.
      дитя фломастера. мессия рекламы.
      девять два. до луны и обратно.
      подтверждаю.
      спасибо, девушка.
      заказ принят...

      _^_




      * * *

      щели свободного времени,
      как розовые жабры, забиты ерундой.
      думаешь, что жизнь
      вот-вот начнется, а всё, что было до неё:
      детство, школа, первая любовь, универ,
      рождение сына, ранение, депрессия, война,
      увольнение - только прелюдия,
      предварительные ласки людоеда.

      _^_




      жаль-птица

      памятник Каразину, как хамелеон,
      замер в закатных лучах перед универом,
      в зеленых потеках цвета доллара.
      о, мой ум тронут осенней печалью,
      промозглостью, точно говяжьи кости
      неспешно рубят тесаком на пне
      и костный мозг морошкой выпадает
      на вытоптанную, как гранит, землю.
      ветер - жирный монах-невидимка -
      лениво отхлестывает себя плетью с гвоздями,
      с неповоротливыми голубями.
      кроны деревьев - пирамидальные парики
      глухонемых фрейлин - завшивлены воробьями,
      и пусть мой бедный разум обманывает,
      я все отдам за осень на этой планете,
      всё-всё, до последней капли смысла
      глупого, как ослик, чистого, как роса.
      пусть нас выжимают, точно тряпки с уксусом,
      заворачивают горячие тельца рассудков
      в кислые простыни судеб,
      чтобы сбить температуру мечты,
      жар добровольного безумия.

      мертвые листья -
      ссохшиеся насекомые, выпитые пауком,
      одноразовые пакетики с морковным супом.
      истошно кричат грачи - живой уголь
      швыряют лопатой в остывающую печь заката,
      синерылые кочегары
      вечера.
      а когда я исчезну - место в новой осени
      тут же займет кто-то другой. океан
      не заметит потери, тотчас зарастет волной
      хрустальный шрам, будто выковыряли из холодца
      вареную морковь. что с твоим лицом?
      его уже нет, оно стало прозрачным, как витраж,
      тают отблески заката, шуршат
      зыбучие пески в вышине, прохожий
      прорастает в листопад, как кошачий коготь,
      и длится сумеречное состояния сознания, когда
      мне нечего предложить миру,
      и ему нечего с меня содрать.
      красная листва вот этого - кальмаровое? -
      дерева впитала в себя закат,
      клейкие плавники цвета юной свеклы.
      перспектива вечера волочет необъятный зад
      горисполкома,
      ежеминутно паром от тела исходит мечта,
      бессмысленно испаряясь, возвращаясь в ионосферу,
      чтобы выпасть ледяным дождиком поутру
      над зеленым, как панк,
      памятником Каразину...

      _^_




      марафонец

      осенний сад
      разворочен хвостатыми снарядами сорок.
      среди червивого от сырости пространства
      розы дрожат, как факелы в руках марафонцев -
      застыли во времени тощие бегуны,
      треугольные шипы проросли
      сквозь зеленые мышцы,
      и лишь ветер толкает стебли, раскачивает бутоны,
      дарит надежду - фулк-фалк - и тут же ее отбирает её,
      осенний сад налит
      гнилостным ароматом увядания,
      хромированным сиянием,
      как ванна - полузатопленым телом киноактрисы
      с перерезанными венами герани,

      вот так плетусь в конце человечества с черновиками,
      а многомордая, как пучок мидий,
      ящерица человечества
      шипит, - шеишеи - мне. пошевеливайся.
      в столице взорвали политика, как петарду с мясом -
      не беда. завтра тренировка: хочу отжать от груди 105,
      Минские соглашения нарушены... а собачка Минди
      украла чеснок и грызет его в закутке,
      жена уронила, когда варила борщ...
      В Крыму поврежден еще один газопровод... смотри,
      как красиво и бешено ветер
      перегоняет опавшие листья - будто нашествие белок.
      разрушительные ураганы Ирма, Мария,
      вот же фурии - пьяница, похожий на панду, разворошил
      выставленный мусор,
      человечество в опасности... да ну вас...
      это не входит в планы моей вселенной.

      под ноктюрны Шопена отращиваю,
      как сталактиты, стихотворения,
      а желто-черный цунами информации
      ползущий медленно-медленно
      сметает с лица земли все города...
      оставляет в живых только младенцев и даунов
      что мне глобальное потепление?
      лучше попью чаю вместе с мамой, смотри,
      какие вкусные пирожные принес, зачем,
      я на диете, занесу дрова для камина,
      посмотрю на розы в ноябре, они величественно
      самодержавно держат себя посреди сада,
      посреди суетливого ада с замашками,
      с претензиями на райский...
      запомни.
      ты тропинка, которая важней магистрали,
      чтобы тебе не орали
      асфальтоукладчики,
      тяжелые пузаны катков,
      прыщавые демоны горячего асфальта...
      плодожорка, не оглядывайся на сад,
      на бездарные спектакли небожителей,
      ползи себе вперед, к только тебе
      одной известной цели.

      _^_




      кузнечики лжи

      плывет, точно акула на мелководье,
      сороколетняя красавица в модном пальто:
      лицо иссушено соляриями, коньячная тарань,
      вся она - геологический срез сказочной породы,
      угадываются мифические времена,
      когда сладкоголосые сирены сводили с ума
      и горгоны красоты неописуемой превращали воинов
      в железобетонные опоры.
      но как выбраться из западни времени?
      а красота исподволь высыхает, как яд,
      как вода в аквариуме. и золотая скумбрия
      медленно заваливается набок, тяжело
      раздувает жабры - можно просунуть мизинец.
      еще лет пять-десять.
      и женщина вылезет сквозь ребра, точно ангел
      сквозь растянутые прутья клетки -
      и что на самом деле красота?
      скоропалительное желание для падающей звезды,
      свинец для пули, протеин
      для молниеносного хищника?
      форма жестокосердного древнего, как ящер, божества:
      требует жертв, даже когда они не нужны.
      выпивает женщин и мужчин до дна.
      ведро желтого тщеславия.
      но как бы мне хотелось, чтобы в моей правде,
      хитрой и безжалостной, как и все правды,
      завелись кузнечики лжи...

      а осенний мир вокруг так таинственно,
      так легко и естественно прощается с красотой лета,
      точно сорванная ромашка в девичьем венке
      глядит на цветочное поле, навсегда покидая его -
      со спины юной легкомысленной нимфы,
      и подпрыгивают волны летнего платья,
      и вращается в кильватерной пене
      незабудок да васильков
      выоспленный муравейник,
      и трава кланяется, расступаясь -
      девушка с фиолетовой розой в руках
      шелковой ладьей раскачивается на волнах
      асфальта возле супермаркета,
      мерцает от счастья, как лимузин:
      что-то искрит в темной глубине её глаз,
      как сварка на строительных лесах.
      девушка с фиолетовым цветком,
      кто сейчас счастливей тебя в целом мире,?
      питбуль, сладострастно и крепко-накрепко
      вцепился в автомобильное колесо -
      болтается на веревочной привязи дуба,
      и огни фонарей, да и весь вечерний город
      сейчас новорожденный капкан -
      сияет острыми зубцами в масле,
      лязгает автомобильными гудками,
      грезит наяву о вкусных ляжках
      плюшевых людей...

      _^_




      яблочный единорог

                В. Р.

      винтовая лестница
      гордого упругого тела. и взбегаю по ней -
      бедро, талия, локоть, ребро, сладкая тень
      под грудью, как мальчишка, перепрыгивая ступени,
      возвращаюсь - просыпал живую серебряную мелочь
      из карманов, отблеск линялых закатов ногтей,
      так пальцы творца жадно
      купаются в вязкой глине, но что мне слепить из тебя?
      ты уже испорчена другими
      мечтами, говоришь - пока. так тихо.
      ранка на странице от ножа. так жаль.
      так жаль. встречаешь женщину чужой мечты,
      а корабль с алыми парусами переполнен. и на носу
      уже который год болтаются обнявшиеся скелеты,
      покрыты солью. связаны бурой веревкой - символически.
      не спрашивай, почему не пишу стихи о тебе,
      почему не иду на встречу,
      женщина - тропинка в скоропалительный рай.
      нужно или теряться в хвощах, или идти до конца.
      но я хочу садов и полей без бетонных дорог,
      бродить в винном тумане зреющих слов,
      точно яблочный единорог...

      _^_




      зверь лунного света

      душа - серая пена в кастрюле.
      собираешь разбросанные носочки, колготы,
      желаешь спокойной ночи младшему сыну:
      проверяешь: заперта ли дверь,
      чтобы бородавчатый зверь
      лунного света
      не нашел наши души, беззащитные до утра,
      теперь ничто не помешает нам
      резвиться на розовых конях
      в радужных топях, но я всё медлю,
      точно уссурийский тигр на ледяном катке,
      цепляюсь за книгу перед сном,
      брось ее, секунды жизни истаивают,
      точно сладкий снег на устах,
      и я уже почти растаял -
      но внезапно мысль, как коршун,
      выдергивает меня из дремотного пейзажа:
      дикое воспоминание
      врывается в сознание: грабитель с обрезом:
      поселок городского типа, мерзкая
      осень, маршрутка, поля в стерне - разрезанные швы,
      но не выдернуты ошметки ниток из. -
      это удалили неба золотой пшеничный плод,
      а она беззвучно плакала, пряча лицо
      в мокрых ладонях, как медуза горгона в косынке -
      стыдилась своих же смертельных глаз,
      все вокруг превращая не в камень,
      но в пульсирующую язву, в алмаз
      позора. соленый вкус слез,
      вкус горячей мочи, страдание как женщина внутри
      мраморной глыбы: тук-тук, ей не спится, откуда ты?
      зачем пришла на ночь глядя,
      я же не скульптор, не вандал,
      а на воспоминании висит другое воспоминание,
      мальчик один дома, поздний вечер,
      горшок возле окна, плотные шторы
      и скупой просеянный свет фонарей - черные жирафы -
      его лучшие друзья.
      протяжно поскуливают цимбалы одиночества,
      так стажеры рвут зубы в мертвецкой...
      но вальсирующие топи засыпания наступают,
      и карандаши выпадают из рук создателя,
      слышится легкий храп, ритмичное ворчание
      холодильника, быстро истаивает
      протяжный вздох в трубах отопления,
      из-за шторы мягко выпрастывается
      зеленая бородавчатая лапа
      лунного зверя...

      _^_



© Дмитрий Близнюк, 2018-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2018-2024.





НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"
Андрей Бычков. Я же здесь [Все это было как-то неправильно и ужасно. И так никогда не было раньше. А теперь было. Как вдруг проступает утро и с этим ничего нельзя поделать. Потому...] Ольга Суханова. Софьина башня [Софьина башня мелькнула и тут же скрылась из вида, и она подумала, что народная примета работает: башня исполнила её желание, загаданное искренне, и не...] Изяслав Винтерман. Стихи из книги "Счастливый конец реки" [Сутки через трое коротких суток / переходим в пар и почти не помним: / сколько чувств, невысказанных по сути, – / сколько слов – от светлых до самых...] Надежда Жандр. Театр бессонниц [На том стоим, тем дышим, тем играем, / что в просторечье музыкой зовётся, / чьи струны – седина, смычок пугливый / лобзает душу, но ломает пальцы...] Никита Пирогов. Песни солнца [Расти, расти, любовь / Расти, расти, мир / Расти, расти, вырастай большой / Пусть уходит боль твоя, мать-земля...] Ольга Андреева. Свято место [Господи, благослови нас здесь благочестиво трудиться, чтобы между нами была любовь, вера, терпение, сострадание друг к другу, единодушие и единомыслие...] Игорь Муханов. Тениада [Существует лирическая философия, отличная от обычной философии тем, что песней, а не предупреждающим выстрелом из ружья заставляет замолчать всё отжившее...] Елена Севрюгина. Когда приходит речь [Поэзия Алексея Прохорова видится мне как процесс развивающийся, становящийся, ещё не до конца сформированный в плане формы и стиля. И едва ли это можно...] Елена Генерозова. Литургия в стихах - от игрушечного к метафизике [Авторский вечер филолога, академического преподавателя и поэта Елены Ванеян в рамках арт-проекта "Бегемот Внутри" 18 января 2024 года в московской библиотеке...] Наталия Кравченко. Жизни простая пьеса... [У жизни новая глава. / Простим погрешности. / Ко мне слетаются слова / на крошки нежности...] Лана Юрина. С изнанки сна [Подхватит ветер на излёте дня, / готовый унести в чужие страны. / Но если ты поможешь, я останусь – / держи меня...]
Словесность