Обойти себя невозможно лесом,
Как сплошную боль не поставить в угол.
Побывав хоть раз под имперским прессом,
Не пойдешь Толстым за крестьянским плугом.
Дык послухай, друг (что не стал мне братом),
Дописав свою без помарок повесть -
Не носи тоски на лице помятом,
А неси печаль - что попроще, то есть.
Что вошло легко, то выходит туго,
По утрам седа в зеркалах Геката,
Если даже встал в середину круга,
Все равно стоишь поперек квадрата.
Так, свернув рога, заплативши вено,
Воздвигая храм на словесной жиже,
Испросив руки, преклонив колена,
Получаешь в глаз... но об этом ниже.
Спой, Боян, о том, как кладут за ворот
А потом дерут всей дружиной целку,
Я там был вчера, да не помню город,
Хоть забил с князьком на прощанье стрелку.
Но для встречи час не из лучших, княже,
Не бегут на зов по коврам холопи,
На лице печаль - не белее сажи,
И на небе темь, какунегравжопе.
Вот и вся любовь, о которой ниже,
У виска вертеть отучившись пальцем,
Говорю о том, что родней и ближе,
Получив серпом по мозгам и яйцам.
Ой, ты гой еси, русофилочка, за столом сидишь, как побитая;
В огурец вошла криво вилочка, брага пенная - блядовитая
Сарафан цветной весь изгваздала; подсластив рассол Пепси-колою,
Женихам своим ты отказ дала, к сватам вышедши с жопой голою.
Затянув кушак, закатав рукав, как баран боднув сдуру ярочку,
Три "дорожки" в раз с кулака убрав, с покемонами скушав "марочку", -
То ли молишься, то ли злобствуешь, среди гомона полупьяного, -
Ой, ты гой еси, юдофобствуешь под Бердяева и Розанова.
А сестра твоя (нынче бывшая!) в НАТО грозное слезно просится.
Ты в раскладе сем - вечно-лишняя, миротворица, богоносица.
Вся на улицы злоба выльется, в центре города разукрашенном -
Гости зарятся, стройка ширится, и талиб сидит в кране башенном.
В лентах блоггеры пишут набело о Святой Руси речи куцые;
Ты б пожгла еще, ты б пограбила, - жалко кончилась РЕВОЛЮЦИЯ.
Извини, мин херц, danke schon, камрад, не собраться нам больше с силами,
Где цветы цвели - ковыли торчат, поебень-трава над могилами.
Прикури косяк, накати стакан, изойди тоской приворотною,
Нам с тобою жить поперек дехкан, словно Вечный Жид с черной сотнею;
Отворив сезам, обойдя посты, заметая след по фарватеру:
- Баяртай, кампан! Вот и все понты, - как сказал Чучхе Сухе-Батору.
Так забей на всё, не гони волну, не гуляй селом в неприкаянных...
Обними коня, накорми жену, перекрой трубу на окраинах,
Чтобы знали все, чтоб и стар, и млад, перебрались в рай, как по досточке;
Чтобы реял стяг и звенел булат, и каблук давил вражьи косточки.
Светлый путь в направлении храма сегодня закончен
почти.
Быть точнее: не путь, а попытка и поиск его.
То ли крест до звезды не по силам детине нести,
То ли повод волхвам на халяву бухнуть в Рождество.
И пока на хребтине чужой чья-то треплется плеть,
И тебе пару раз, как ни ныкайся, перепадет.
Не одна еще, видно, рука по прошествии лет,
Выполняя наказ, под сурдинку гвоздем прорастет.
Только роздан всем страждущим
Чудом размноженный хлеб,
только рыбой несет от промежностей
бывших гетер,
Кто единожды сделался зряч, тот уж дважды ослеп,
Обреченный блуждать в темноте лабиринтами вер.
Взять постелю свою и пойти завалиться в шинок,
На литовской границе задумав прикончить царя.
Всякий путь нехорош для неверно поставленных ног,
Что-то в роде таком и поведано было - зазря.
Мирно воды струит в недрах сточной трубы Иордан,
Он везде ведь один, словно Лета и сказочный холм,
Где распяли Его, умудренного не по годам.
И навис горизонт поперек набегающих волн.
Чужую веру проповедую: у трех вокзалов на ветру
Стою со шлюхами беседую, за жизнь гнилые терки тру.
Повсюду слякоть невозможная, в лучах заката витражи;
Тоска железная, дорожная; менты, носильщики, бомжи.
И воробьи вокзальной мафией, с отвагой праведной в груди
Ларьки штурмуют с порнографией, на VHS и DVD.
Негоциант в кафе с бандосами лэптоп засовывает в кейс;
Не подходите к ним с вопросами - поберегите честь и фэйс.
И нагадав судьбу чудесную, попав и в тему и в струю,
Цыганка крутится одесную. - Спляши, цыганка, жизнь мою!
И долго длится пляс пугающий на фоне меркнущих небес;
Три ярких глаза набегающих, платформа длинная, навес...
Где проводниц духи игривые заволокли туманом зал,
Таджики, люди молчаливые, метут вокзальный Тадж-Махал;
Им по ночам не снятся гурии, как мне сказал один "хайям":
- Пошли вы на хер все, в натуре, и - пошел бы на хер я бы сам.
Над Ленинградским туча движется и над Казанским вразнобой
По облакам на небе пишется моя история с тобой;
Она такая затрапезная, хотя сияет с высоты;
Тоска дорожная, железная; бомжи, носильщики, менты.
2. Незнакомка
Выплюнь окурок в сугроб,
оглянись и увидишь ты -
Вот она, воооот!
За спиной у нее сутенер.
3. Вольные мысли
Эпохуй нам, какой сегодня век...
Александр Кабанов
Поплутав по переходам, под гитарный перезвон,
Выбредаю за народом на заплеванный перрон.
Гармонист лицо бухое прячет в драные меха,
Время наше неплохое... и эпоха неплоха.
Над подтаявшим сугробом, у платформы на краю,
Мама папу кроет ёбом - разрушающим
укрепляющим семью.
Детвора киряет в школах, телевизор учит жить,
Как сказал один психолог: "Нам весь мир принадлежить!"
Не запомнить априори всех российских городов,
Где по доскам на заборе: "Бей чучмеков и жидов!"
Это все не божья прихоть, не Господень Страшный суд;
Если ты здесь ищешь выход, - не ищи его ты тут.
Три струны, заденет палец - песня слышится в дали,
"Девки в озере купались - хуй
хрен резиновый нашли".
Весь народ гудит и пляшет, всюду пенье аонид,
На гербах крылами машет - двухголовый трансвестит.
Сорок лет - ни стар, ни молод. Мой сурок всегда со мной,
Он накурен и уколот, и закинут "кислотой".
Как на Киевском вокзале, трали-вали-ай-лю-ли,
Мне цыганки нагадали... и на пальцах развели.
За подол хватать Фортуну я пока что погожу:
То ей хрен
хуй в забор просуну, то ей жопу покажу.
Птица-тройка, мало ль, много ль, нам испытывать Судьбу?
Нет ответа. Только Гоголь, перевернутый в гробу.
Мой сурок на "ты" с эпохой; девки плавают в пруду;
Если нам с тобой всёпохуй - знать, эпоха нивпизду.
4.Жизнь моего приятеля
Если вошел ты, о, путник, под своды стеклянные
И приобрел у окошка заветный билет -
Значит, участником стал ты процесса великого
И называть тебя будут теперь - ПАССАЖИР.
Если решил ты за час до отбытия поезда
В местный зайти круглосуточный бар-ресторан -
Официантка, прикид оценив твой скептически,
Скажет бармену со вздохом протяжным: КЛИЕНТ...
Если к тебе подойдет испещренная пирсингом
Девушка лет двадцати и попросит "огня" -
Ты, предложив ей присесть, зажигалкою чиркая,
Купишь вина и процедишь сквозь зубы: GLAMOUR...
Если очнешься ты в полночь у камер хранения
Без документов и денег и клади ручной,
Скажет тебе лейтенант, протокол заполняющий:
ЛОХ ты ПЕДАЛЬНЫЙ и ФРАЕР УШАСТЫЙ притом.
5. Ante Lucem
В России всегда можно было
стрельнуть сигарету
Нина Искренко
I
Качаясь, как чаша в руках у жены, что сидела на звере багряном,
Ты выйдешь впотьмах на родную Миклухо-Маклая,
Где снег, оседая с балконов в кружении странном,
Опустится наземь, библейскую ночь освещая
освящая.
О звере багряном пошла было речь, но твой мозг перетянут капроном
Московского с понтом житья и докуки житейской.
И тронулось все, и пошло, вкривь и вкось, Вавилоном,
В котором живем под опекой твоей милицейской.
Выходит, все так и выходит, как вышло. Не надо
Меняться в лице, призывая виновных к ответу.
Для тех, кто приехал с "фирмы", есть пока что отрада -
Стрельнуть на вокзале у заспанных шлюх сигарету.
II
Когда ты считаешь баранов, к которым недавно вернулся,
Как тот Полифем за Улиссом в родную пещеру,
То движется счет на паденье валютного курса,
На коем теперь не построишь лихую карьеру.
Но все же духовный полет - буду бля! - независим
От цен на себя, когда срезана в штопоре лопасть,
Когда, не стремясь к супергипотетическим высям,
На свет - не без мук - появляется маленький опус.
Владимир Алейников: Галерея портретов: СМОГ[Что-то вроде пунктира. Наброски. Или, может, штрихи. Или краткие, из минувшей эпохи, истории. Или попросту - то, что вспомнилось мне, седому, прямо сейчас...]Яков Каунатор: Три рассказа[Однаако, - прошепелявил он. - Что мы видим здесь? А здесь, во-первых, многозначность, во-вторых, здесь мы имеем философический взгляд автора на глобальные...]Роман Смирнов: Прямоходящий муравей[Короче, на книгу нахныкав, / дам волю последним словам. / Так, в целом, и пишутся книги, / и ставятся подписи: "Вам!"]Евгения Серенко: Три рассказа[Необязательность встреч, лёгкость прощаний... ни слезинки, ни сожаления; плыла по жизни на светлом облаке, уверенная: так будет всегда...]Ростислав Клубков: Сестра Катерина[Здесь, на этом дворе, святая Катерина возвращала глаза слепым, возвращала калекам потерянные ноги и руки, воскрешала мертвых...]Аркадий Паранский: Повариха[Я посмотрел на лежащих в спальнике, спящих и чуть посапывающих женщин, наклонился, притянул к себе Оксану и нашёл своими губами среди лисьего меха её...]Илья Вересов: Сон других времён[а лучше ляг со мною на дороге / здесь воздух так натужно скроен / здесь слёзы в легких кипятит от зноя / здесь грёзы клерки крики всё без перебоя...]
