|
МЫ СКОРО ПРИЕДЕМ. МЫ УЖЕ ЕДЕМ.
Европа. 21-й век
У нас, в казимировской Германии, каждый мюнхенфюрер сам себе и швед, и грек, и пред мышами человек. Готовимся к войне. На душе погано, на помойке - грязь, на улице - помойка, на траве двора - трава. Третьи петухи объявили себя семьсот сорок седьмыми и улетели в Бляхен-Мухен. Дворовые собаки опущены. Буддисты и арабы обрезаны (из соображений экстерьера). Моцарт расстрелян. Ну и дурак.
Радостно мне как-то. Открыл все настежь (меня это возбуждает). Гусары пьют стоя. Скорей бы война. Вчера по телефону показывали российские пейзажи. Однообразие. Всюду березы, подберезовики да бабы на сносях. Пахнет Моцартом. Азиаты!
Недавно видел еду. Ел. Оригинальная штука. Тем не менее, в унитазе третий день ни сучка, ни задоринки. Куда ни плюнь.
В последние дни неоднократно изменял мужу. Думаю, в военное время это допустимо. К тому же, он хочет ребенка от Моцарта. Педик!
Лыжи у печки стоят. Пишу нотами. Всегда знал, что скрипка - дьявольский инструмент. Казимир выступал на митинге с новым лозунгом: "Скрипка - зло!" Теперь все женщины ходят одетые. Очередная мода из Америки.
Казимир издал референдум о запрещении оргазмов. Говорит, мол, пора положить конец! Вот тебе, бабушка, и дедушка!
Боевики активизируются. Люмьер убил брата. Но это полбеды. У меня есть получше идея. В выходные поеду на озера и буду бить рыбу об лед. Может, и обо мне напишут. Все-таки прецедент!
Казимир в пароксизме маразма вступил в пионеры. Есть на свете Бог!
Почитаешь газеты - и от радости прямо извиваешься. Сплошной фестиваль. У английской королевы в матке обнаружили раковые шейки. Думаю, теперь за войной дело не станет.
Одно плохо - экономический кризис. Марка все время падает. Первое время я ее поднимал, потом надоело. Пусть, думаю, лежит. А она падает. Прецедент!
Однако, делать нечего, покупаю деньги в кредит. Был в декрете. Скукотища! А вообще, это у меня наследственное. Еще у моей спокойной прабабки, баронессы фон Дер Бринн-Деккер, царствие ей немецкое, говорят, детишки водились.
Веселые, веселые деньки начались. Праздник каждый день! Тоска...
Раньше лучше было, Святым Проткнутем клянусь! Была партия. Вспоминаю, как мы с Серегой Саниным чуть медведя не сожгли, и чуть не плачу. Юность. Ностальгия. Опять же, прецедент.
Чтобы забыться, по ночам смотрю веселые картинки. Особенно одна мне нравится - про мужиков.
Нет, все-таки нет предела разнообразию событий. Вот сейчас опять из-под пятницы суббота - только что по аудио передали, что Моцарт реабилитирован. Оказывается, вскрытие показало, что дуэты писал не он, а некий Сен-Санс. Сен-сация! Ну и, конечно, прецедент. Вот так вот, не Моцарт, а Сен-Санс, буддист и араб. Объявлен розыск. Вся государственная бундесинспекция с головы на ноги поставлена. Добровольцы, из пятнистых, организовали рейд по квартирам.
Я, как истинный ариец, люблю арии. Мой муж любит оратории и считает себя ораторцем. А по мне - так он просто женофил. Как и его вторая мама.
В детстве я каждое лето отдыхал в концлагере. Ну лагерь - не лагерь, а так, крематорий-профилакторий. Скучно. Если б не выставка Буратино, так и вообще вспомнить было бы нечего. Правда, вот еще в последней смене не обошлось без романтического приключения. Была там у меня одна собачка...
Сшил себе ботфорты как у Казимира. Боюсь, теперь посадят. Если инспекция пронюхает. Но, все равно, никогда их не снимаю. Даже переобуваюсь прямо в них.
Буддисты и арабы распустили слух о том, что русские тоже любят детей. Если это так, то вряд ли. По крайней мере, мужа я убил. Угондошил! Сижу весь в крови. Еды теперь хватит на неделю. Прецедент.
Немного о себе. Сен-Санс - это я.
Хочу ребенка от Казимира.
На фронте, не на фронте, а все без перемен
За что я люблю нашего викария? На этот вопрос трудно дать определенный ответ. А отвечать приходится. Доктор Вернике угостил меня кружкой пива и теперь вправе рассчитывать на определенную откровенность с моей стороны. Что ж... За словом дело не станет. Лезу в карман. Как говорится, видел кота - поймаешь и крота!
До чего, все же, наш немецкий народ острый на язык! Меткий на глаз, тонкий на слух и чуть кисловатый на вкус. Однажды только довелось мне отведать не кислое мясо. Кажется, какой-то крестьянин из Баден-Вюртемберга. Обычно же - всегда с небольшой кислинкой. Хотя фрау Бургольц готовит великолепно, я согласен с вами. По крайней мере, для женщины своего пола.
Но доктор Вернике настойчив. Он продолжает спрашивать о викарии. А я уж, кажется, все ему рассказал! Нет. Ему так не кажется. Что ж...
Вот как же он все-таки любит залезать друзьям в душу со своими вечными расспросами! А все почему? Слабый, духовно незрелый человек, хочет, чтобы мы дали ему жизненные ориентиры. Хотя и образованный. В наших меблированных комнатах он занимает пост главврача. Не хотите ли! Ему платят за это деньги, и немалые. Он даже не живет здесь, а просто приходит к нам каждое утро.
Вернике имеет дипломы двух университетов - Штутгартского и еще одного, там, на юге... Ну, вы знаете. Вообще в Германии насчитывается более тридцати мест... Так этот доктор с двумя дипломами все пытается набраться ума у нас, простых постояльцев. Особенно у меня и у стеклянного человека из восьмого номера.
А еще ходит тут к нам по воскресеньям один такой... С разными именами. То требует, чтобы его называли Эрих, а то, говорит, зовите меня, пожалуйста, Марией! Доктор им очень интересуется. "Диссертацию, - говорит, - о нем напишу".
Этот Мария, напротив, все рвется нас учить жизни. Каким должен быть настоящий немец. Если ему верить, то вот качества настоящего немца:
- он или авто гонщик, или эмигрант;
- теоретически он точно знает, как вести себя с женщинами, но в жизни у него постоянно несчастная любовь;
- или он, или его возлюбленная не сегодня-завтра умрет от чахотки.
Ну, да Бог с ним, речь не о нем. Доктор Вернике в нашем городе - большая шишка. Во-первых, член эректората университета. Во-вторых, руководитель общественного движения "Голубые гомосексуалисты против мужеложства". Говорят, с самим бедрумфюрером был знаком. Хотя, может и врут.
А вот викарий... Помню, мы еще мальчишками бегали смотреть, как он, пьяный, бьет фонари на кладбище. Незадолго до войны я встретил его в веселом кабачке "У Бруно". Там давали стриптиз с эксгумацией. А через месяц я уже торчал в окопе. Чем хороша война? Много мяса. В мирное время - постоянный голод. А на войне - изобилие. Немецкое мясо кисловато, конечно, зато хоть обожрись!
Казимир это понимал. Великий был стратег! Жаль, рано ушел он от нас, скончался в возрасте Цельсия - 36 и 6. Умер в поезде по пути из Гамбурга в Чизбург. А ведь крепкий был мужчина, гроб с молоком!
При нем, при отце, буддисты бы так не обнаглели, как сейчас! Ну должен же быть предел! Ведь они уже захватили все студии мультипликации! В субботу, если доктор отпустит, пойду на митинг. Буду скандировать: "Чемодан-вокзал-Непал!"
Но я хочу вам сказать о викарии.
С войны я вернулся с трофеем. Вывез из Ярославля картину русского художника "Иван-царевич убивает своего гуся". Продал в Дрезденскую галерею, зажил припеваючи. Стал завсегдатаем "У Бруно". Там тогда выступала труппа из Бляхен-Мухена. Этакие столичные штучки, не чета нашим провинциалкам! На их шоу я впервые понял смысл выражения "женщина любит ушами".
Там я и встретился с викарием вновь. Столкнулись в дверях. На мне был мундир пятнистых.
- Добрый вечер, святой отец! - говорю.
- Здравствуй, - отвечает, - майор, ебать тебя, значить, и так и этак...
После этого случая для меня ярче, полнее раскрылся характер нашего духовника.
Дни мои, в общем-то, сочтены. В наступивших сумерках растворяющейся жизни пора задуматься о том, что я, уходя, оставлю людям. Знаете, может, это старческий романтизм, но не хочется оказаться таким же кислым, как все! Поэтому я последнее время стараюсь не брать в рот кислого. Мяса почти не ем. Не употребляю ни щавеля, ни мелиссы, ни божьего чебреца, ни сурепки. Полностью отказался от ЛСД (хотя доктор и ругает меня). Предлагали черную смородину - отказался. Воздерживаюсь от орального секса. Ничего кислого!
Сижу на строгой диете. Ем, практически, одни только лимоны. В завещании написал, чтобы останки мои послали в Баден-Вюртемберг, детям того доброго крестьянина.
Надо бы укоротить не только рукава моей рубахи, но и руки тому портному, который так шьет!
Во дворце у Казимира
Все было во дворце у Казимира. Зяблики, баблики. Редкая дышащая птица двоезуб. Только тепла не было.
Идет, бывало, Казмир по дворцу. Высокие, ниже подбородка, ботфорты грохочут по бетонным бревнам. За ним бэдрумфюрер едва поспевает. Так и день проходит.
Ты, давай-ка, братец, не шуми особо, а то инспекция будет проезжать мимо, да услышит нас, не дай Бог!
Казимир диктатор был. Тиран страшный! Одну только полезную вещь он сделал для немецкого народа - приказал умерших не в земле хоронить, а съедать.
А так, вообще, жестокости при нем были большие. В четырнадцатые годы он в приказном порядке ввел обычай арабскую пасху праздновать. Хотя арабов всю жизнь преследовал. И буддистов. А пасху приказал праздновать арабскую... Неисповедимы пути! Так эта арабская пасха - страшное дело! Представь, загоняют всех на ночь в церковь. Ставят в строй. Стоят люди, бедные, всю ночь на ногах. Присесть не дают, между рядами священники в форме с овчарками ходят. Наверху проткнутие висит. Такое же, как у тебя под мышкой, только большое, золоченое. Архивикарий строгий такой, подтянутый, в парадной фуражке, с погонами, стоит за кафедрой. В кафедре отверстие небольшое, оттуда хлор струится. Такой церковный газ, для благолепия. В Коране сказано: хлор есть химическое вещество, входящее в состав святого духа.
И так стоят всю ночь. Утром церковь открывают, убивают петуха, всем по кусочку дают и распускают по домам. Некоторых в инспекцию увозят. Но арабская пасха не кончается на этом. Дальше такое мероприятие - ложишься дома выспаться, а где-то около полудня будит тебя стук в дверь. Открываешь, а на пороге русский поп. Страшенный! Борода длинная, до пояса, в косички заплетена, в волосах колтун, на ногах валенки, а сам пьяный как смерть! "Целуй проткнутие, собака!" - кричит. И медный кран водопроводный сует тебе в нос. Так-то вот. А попробуй не открой! Тут же в инспекцию справочку пошлет!
Казимир этих мероприятий сам не посещал никогда. А бедрумфюрер непременно присутствовал! В Кельнском соборе.
Подай-ка мне дрель ручную...
Мрачные времена были, хорошо, что ты не застал. Сейчас у нас, хоть и разруха, зато нет того страха. Ты вон на будущий год в детскую бундесбиблиотеку пойдешь. А я в твои годы ни-ни! Одно мероприятие детям было дозволено - раз в месяц посмотреть на прачек. Организованно водили, всей бригадой, под руководством инспектора. Такой вот общественный интим... Детей до двенадцати лет, конечно, не брали. И у кого плохая оценка по поведению, тоже не брали. А сейчас - пожалуйста! И детские библиотеки открыли, и прачечные на каждом шагу, всю ночь работают! Некоторые и днем. Заходи, выбирай любую, рассматривай, потрогать можешь.
В Гамбурге, говорят, для моряков целую улицу построили, где одни только прачечные, и больше ничего. Музей восковых фигур еще только. Интересно, кстати, Казимир стоит там, или убрали? Раньше стоял. Прямо у входа, вместе с бедрумфюрером.
Ты стружечку-то подмети, не гоже мусор оставлять. Чистота, она везде должна быть!
Да пасха-то, это еще было ничего! А вот войну Казимир затеял с Россией - вот это была беда! До сих пор не можем хозяйство восстановить! И в России разруха... Но у них экономика крепкая была, им легче жизнь наладить. Недавно писали - баб на сносях у них уже в четыре (!) раза меньше, чем в первый год после войны. Так что у них прогресс. Ну ничего, и мы догоним. Если каждый на своем месте работать будет добросовестно, как мы с тобой. Лишь бы опять пятнистые к власти не пришли.
Такие дела, брат. Нравится, как дядя работает? То-то. А ты тоже молодец, хороший помощник! Учиться будешь как следует - мастером станешь. Как я. Если, конечно, в инспекторы не пойдешь. Шучу, шучу!
Да... Все было во дворце у Казимира. Только, говорят, тепла не было. Никак протопить не могли. Уж и печи ставили, и паровое провели. А все холод. Да откуда ему и взяться там, теплу? Душа-то у Казимира холодная была, как снег. Никого не любил никогда. Даже жен своих. А уж каких буддисточек ему бедрумфюрер подбирал - закачаешься! В лучших прачечных Парижа подыскивал! А Казимир и не смотрел на них, и не трогал.
Только бедрумфюрера своего любил. Трогал его. Завещал, когда мол, умру, похороните его вместе со мной. Так и сделали. Рядышком лежали - оба красавцы, оба в ботфортах, у обоих проткнутия золотые под мышкой лежат, только у бедрумфюрера бриллиантами отделано, а у Казимира - простого золота.
И сверлышко дай мне... Вон то, маленькое, алмазное. Самую малость осталось нам. Сейчас... Опа! Вот и все. Насыпай в мешок.
Учись, брат, пока дядя жив! А то - охранников расстреливать, да двери выламывать, тут ума много не надо. Таких умельцев - пруд пруди! Ты вот, совсем еще мальчишка, а как заходили сегодня - лимонку кинул, и троих здоровенных мужиков нет. А сейф открыть - тут надо мастером быть. Долго учиться надо. Ты и учись. А то так и будешь всю жизнь лимонками кидаться! Если в инспекторы не пойдешь. Шучу, шучу!
Письмо
Здравствуйте, тетушка Берта, милая! Жду не дождусь встречи с Вами, и со всеми Вашими. Ну ничего. Мы скоро приедем!
Не терпится своими глазами увидеть, как там все у Вас! Странности Ваши всякие. Знаю, нелегко Вам там живется, при Ваших-то порядках. Потерпите маленько, мы уже едем!
Адрес Ваш, тетушка, мне известен, не беспокойтесь. Бонн, Кенигштрассе, дом 17. Был на Вашем конверте обратный адрес. Одного не возьму в толк - почему Бонн? Из письма Вашего ясно, что Вы в столице живете. Но столица-то - Бляхен-Мухен! А, тетушка? Приедем - разберемся.
Все хорошо будет. Много наших едет. Не подумайте, ради Бога, что, мол, только для того едут, чтоб продовольствием запастись. Хотя, поняла я из Вашего письма, что покойничков своих Вы там, того...
Я вот все "Вы", да "Ваши" с большой буквы пишу. Уж простите, меня тетушка, не очень я грамотная. Знаю, что тут не во всех случаях надо с большой, где-то и с маленькой надо, например, когда, допустим, я пишу "порядки Ваши". Они ж не Ваши, тетушка, а правителей Ваших безголовых. Тут надо бы с маленькой... Только я так считаю, что лучше, от греха подальше, все с большой писать, а то обидишь ненароком человека незнакомого! Вежливостью дела не испортишь. В нашей Германии так считается.
Надеюсь, Вы не против, дорогая Берта, что я Вас тетушкой называю? Хоть и не знакомы мы с Вами, но письмо Ваше я как прочла, так Вы мне прямо как родная стали, ей-Богу, проткнутие мое тому свидетель! Да и в доме Вашем я остановиться решила, когда мы к Вам приедем. Я как о Вашем письме доложила старшему бундесинспектору, как разобрались они там потом, что да как, так вызывают меня и говорят: "Объявляем вам, фрау Кауфманн, от лица государства и всего народа немецкую бундесблагодарность и награждаем правом поехать в первой партии!" И место жительства разрешили выбрать. Я Вашу квартирку выбрала. Рады будете, тетушка! Я Вам там все обустрою по хорошему, не то что сейчас у Вас! В передней портрет бедрумфюрера повесим, есть у меня. Багет глубокий, богатый!
Да вот, говорю, я так поняла, что покойных Вы в землю хороните. Негоже так, тетушка, не по-христиански это! Вы ж не арабы! И не буддисты. Ведь голодает народ! Да не только у нас, в братской России тоже. Или Вы проткнутия подмышкой не носите? У нас так тоже было, но только до батюшки Казимира, царствие ему немецкое! Навел порядок. Первым Моцарта съели. Сейчас ругают у нас Казимира, а я так скажу - при нем духовности больше было! Хоть, совести хватило, бедрумфюрера не развенчали! В каждой бундесканцелярии обязательно его портрет имеется.
О портрете я в том смысле, что привезу я его, есть у меня, не беспокойтесь. В передней повесим. А в задней, если захотите, Казимира. Я возьму с собой, а Вы уж решите. Ну и Вы, тетушка, не сочтите за труд, подготовьтесь и сами к моему приезду. Главное, собаку свою (я из письма знаю, есть у Вас) сдайте в столовую. Я их не люблю, да и инспекция не поощряет. Раньше вообще запрещено было. Это последнее только время всякие арабско-буддийские моды завелись... А мы с вами бабликов держать будем. Поставим клеточку, пусть они там в водичке чирикают!
Напишите мне обязательно, надо ли везти кровать бундесдвуспальную? Или есть у Вас? Как письмо отправить - знаете. Положите в то же место, откуда оно пропало у Вас, оттуда все к нам попадает. (Так же и мы к вам приедем. Ученые так говорят, бундесчерт их знает, не пойму! Нешто человек - письмо?)
Нас просили поменьше всего с собой брать, вообще-то. Нехорошо, говорят, тратить энергию на барахло всякое, главное, надо людей переправить. Оно, конечно, так, да только иногда и нехорошо следует поступить. Я так думаю, тетушка. Вот, взять хотя бы письмо Ваше. Нехорошо ведь чужие письма читать. Я как Ваше нашла (на кухне у меня вокруг люстры вертелось оно), распечатала его, читаю, вижу, не мне адресовано. А я так и думала, на конверте-то ясно было написано: Ральфу Румениге. Это уж потом я узнала из письма, что это супруг Ваш. Но если б я письмо не прочла, ведь подумать страшно! Ведь так бы и остались Вы в Вашем ужасном положении, бедная тетушка! Ну ничего, мы уж скоро приедем.
Уверена, супруг ваш - человек достойный. Похлопочем с Вами вместе, чтобы отправили его сюда к нам. Попросим подыскать ему тут мужчину постарше. Чтоб не пришлось по прачечным ему ходить.
Написала я инспектору донесение, что письмо у меня вокруг люстры летающее возникло, и само письмо приложила. Он передал, куда следует. К ученым дело перешло. Они, светлые головы, каким-то там научным электричеством посветили, я уж не знаю, или в прибор какой-нибудь точный засунули, и все поняли сразу. Как оно к нам приехало, и как мы к Вам приедем.
На этом целую Вас, дорогая Берточка. Хочу предупредить, если увижу у Вас в доме мультфильмы, или еще что-нибудь буддийское - пристрелю Вас на месте! Даже не потрогаю перед этим. Потом успею потрогать...
И еще, тетушка, милая. Вы, если на сносях, не стесняйтесь, скажите мне. Тут нет ничего такого. Я же понимаю, разруха. Я и сама в молодости тоже была на бундессносях, и долго. Это ничего, это мы поправим со временем.
До встречи, тетушка! Мы скоро приедем! Мы уже едем.
Ваша любящая бундесфрау Ева-Мария Кауфманн.
Охота на двоезуба
По бесконечной арабской пустыне ползут три человеческие фигурки. Где-то впереди океан. До него еще два дня пути. Далеко позади - Париж. Об этом лучше не думать.
Эти трое - охотники. Двое местных арабов и один парижский буддист, специалист по носилкам. Арабов зовут Раймо Ниукканенн и Улоф Пярнпуу. Для южного европейца все арабы на одно лицо, но эти двое, действительно, похожи как родные братья. Оба высокие, под два метра ростом, русые волосы, красные обветренные лица. Только Улоф лысоух и свинорост, а Раймо, наоборот, этакий мордобородый приползень.
Имя буддиста - Иоffе Каshshкин. Он начальник экспедиции. Арабская снежная пустыня действует на него угнетающе. В Париже, готовя к охоте, ему показывали совсем другие фотографии. Там были узкие изрезанные фьорды, виден был океан с плавающими айсмаунтинами. Так выглядит побережье - местность, где водится двоезуб, редкая дышащая птица. Но до побережья надо еще дойти. Иоffе Каshshкин боится этой ледяной пустыни. Он молод, честолюбив, его карьера в Париже складывается удачно. Иоffе состоит на государственном учете, по вечерам смотрит мультфильмы с участием Николь Мышо или играет джаз в буддийском клубе, где потом и напивается в термопластичную пластмассу.
Раймо нарушает молчание:
- Зря запретили клонирование животных. Так ведь? Сейчас бы Иоффе здесь не мотался, а сидел у себя в Париже. Заказал в зоопарке клон двоезуба, и все! Так ведь? И дуди в дудку в своем чертовом клубе.
- Практика клонирования ведет к вырождению нации и деградации сельского хозяйства, - говорит Улоф. - Америка построила здоровое общество благодаря переходу к половому размножению.
Улоф - зануда.
Охота на двоезуба - процесс многоэтапный. Двоезуб хорошо берет на крота, но кротов тоже не так просто наловить в беспочвенной арабской пустыне. Крота привлекает кошачий запах. Когда кот (не кошка, а именно кот, кошачий кобель) метит снег вокруг себя, кроты чуют этот дух за несколько километров. Увидел в пустыне кота - радуйся, охотник! Дело за малым - зарывайся в снег и жди. Кроты придут сами. Хороший кот соберет дюжину, а то и чертову дюжину крупных кротиков.
- Иоффе, это правда, что заказ на двоезуба пришел от самого правительства? Так ведь?
Иоffе включает радиоприемник. Из динамика слышится только газообразный треск.
- Иоффе, правда, что на Елисейских Полях построили новые большие сноси? - пристает Раймо. - В Париже, вообще, много сносей? А баб на них много? Так ведь?
- Клонirrование сhchеловека - вынуzhzhденная меrrа, - отвечает Иоffе.
- Но все же, у нас гораздо меньше сносей, чем в Германии или у русских! И после нового года эти программы начнут сворачивать.
Улоф - оптимист.
Когда двоезуб бросается на кротика, надо стрелять ему в голову. Мертвый двоезуб сначала несколько недель находится в оцепенении. В это время не дай бог его разбудить! Если вам самим не хочется отправиться на тот свет, лучше в эти недели находиться подальше от птицы. Затем двоезуб постепенно начинает дышать. С этого момента он совершенно не опасен. Мертвый дышащий двоезуб - предмет гордости любого аристократического дома. Английская королева держит трех двоезубов. В Ярославском Кремле их восемь.
Иоffе Каshshkin, специалист по носилкам, несколько раз в день разбирает, смазывает и снова собирает свой аппарат. Каждый вечер он подолгу молится. Носилки не должны подвести в нужный момент.
- Оddному богаttому раvviну в Праге прiнеssли меrrтвого двоеzzуба, коttорый еще не начаll дыshshать, - рассказывает Иоffе. - Эttoт раvviн rrешил прiнять vанну. А у него быllа оddна прiвычка: лежа в vанной vo веcь голоss раssпевать опеrrные арии. Oн пел ttак громко, чttо двоеzzуб проcнулssя и бrrосiлся на него! Иssпуганный раvviн выssкочiл из vанной и Голым vыбежал на уllицу! С тех пор раз в тридtsать три гоddа этоtt раvviн раzzдевается, бегает Голым по уllицам Праги, убiвает кого-нибуddь и идеtt в сiнагогу.
Обратный путь еще тяжелее. Носилки приходится нести по очереди. Аппарат в идеальном состоянии. Ни один узел механизма не скрипит. Упругая ткань мягко пружинит под тяжестью оцепеневшего двоезуба.
- Почему я не могу клонировать двоезуба, если Господь клонировал мир? Так ведь?
- За это Господа нашего буддисты в Непале и проткнули! Да, Иоффе?
Раймо несет тяжелую переднюю ручку носилок. Заднюю, облегченную, держит Иоffе. В другой его руке радиоприемник. "Буddийская Vолна" передает джазовый концерт. Звучит знаменитый дуэт Сен-Санса для саксофона и гнус-фистулы. На гнус-фистуле играет, кажется, сам король джаза Vернон Саllиван. Приемник немного пострадал в походе. Антенна сломана, радиочастоты погнулись. Из пробитого динамика вываливаются блюзовые синкопы, и Иоffе приходится через них перешагивать. Позади легко шагает Улоф. Синкопы хрустят у него под ногами.
Шел сентябрь четырнадцатого года. В отношениях между Бляхен-Мухеном и Ярославлем появились первые признаки напряженности.
В декабре бедрум Бляхен-Мухенского дворца занял кровавый Казимир.
НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ" |
|
|
Эльдар Ахадов. Баку – Зурбаган. Часть I [Однажды мне приснился сон... На железнодорожной станции города Баку стоит огромный пассажирский поезд, на каждом вагоне которого имеется табличка с удивительной...] Галина Бурденко. Неудобный Воннегут [Воннегут для меня тот редкий прозаик, который чем удивил, тому и научил. Чаще всего писатели удивляют тем, чему учиться совершенно не хочется. А хочется...] Андрей Коровин. Из книги "Пролитое солнце" (Из стихов 2004-2008) – (2010) Часть II [у тебя сегодня смс / у меня сегодня листопад / хочется бежать в осенний лес / целоваться в листьях невпопад] Виктория Смагина. На паутинке вечер замер [я отпускаю громкие слова. / пускай летят растрёпанною стаей / в края, где зеленеет трын-трава / и трын-травист инструкцию листает...] Александр Карпенко. Крестословица [Собираю Бога из богатств, / Кладезей души, безумств дороги; / Не боясь невольных святотатств, / Прямо в сердце – собираю Бога...] Елена Севрюгина. "Я – за многообразие форм, в том числе и способов продвижения произведений большой литературы" [Главный редактор журнала "Гостиная" Вера Зубарева отвечает на вопросы о новой международной литературной премии "Лукоморье".] Владимир Буев. Две рецензии. [О повести Дениса Осокина "Уключина" и книге Елены Долгопят "Хроники забытых сновидений...] Ольга Зюкина. Умение бояться и удивляться (о сборнике рассказов Алексея Небыкова "Чёрный хлеб дорóг") [Сборник рассказов Алексея Небыкова обращается к одному из чувств человека, принятых не выставлять напоказ, – к чувству страха – искреннего детского испуга...] Анастасия Фомичёва. Непереводимость переводится непереводимостью [20 июня 2024 года в библиотеке "над оврагом" в Малаховке прошла встреча с Владимиром Борисовичем Микушевичем: поэтом, прозаиком, переводчиком – одним...] Елена Сомова. Это просто музыка в переводе на детский смех [Выдержи боль, как вино в подвале веков. / Видишь – в эпоху света открылась дверь, – / Это твоя возможность добыть улов / детского света в птице...] |
X | Титульная страница Публикации: | Специальные проекты:Авторские проекты: |
|