|
*
* * *
я строю дома из спичек
эти спички никогда не сгорят
от них не воспламениться дом
в этих домах кипит жизнь
кто сказал что срубленное дерево
мертво неодушевлённо
я делаю из спичек людей
это добрые и бескорыстные люди
они не смогут поджечь друг друга
я создаю дома и людей из спичек
я возвращаю дереву жизнь
_^_
* * *
пока ты ищешь как её зовут
она без представления заходит
без приглашения в соседний дом
и лучшего добытчика уводит
в провинциальных тихих городах
качают лодки траурные марши
над головами маленький презент
в обмен за безымянного героя
а там где горевать не комильфо
сидишь мажор в каком-нибудь театре
туфту жуёшь и стыдно – не тебя
и от улыбок приторных противно
выходишь в темень ветер из дворов
стук в двери не вернувшихся разносит
и в тёплом муравейнике твоём
зияет брешь осиротелых окон
_^_
* * *
Я заснул. И наверно приснилось мне:
как-то жили мы все в одной стране,
утром гуськом ходили на молебен,
к обеду стояли в очереди за хлебом,
на обед варили щи-борщи,
никогда не брали в руки пращи,
вечерами за чаем и квасом пели,
в небесах журавли-облака летели.
А потом я погиб. И другой был сон:
из окопа навстречу мне вышел он
и сказал: кто тут воет осанну?
Что наделал народ православный:
каждый кровью, как водкой, напиться рад,
брат на брата, отец сыну сеют "град"
хлеб на поле несжатый дымится,
сбита адской стрелою жар-птица.
Чёрный ангел меня за моря неси,
ибо нонче не чаю святой Руси.
_^_
* * *
Ночь-полночь за полем прогремело.
Мне приснилось – забивали гроб.
Старой половицей ныло тело.
Сука скорбно выла у ворот.
Завтра я проснусь и заболею
сердцем, или повернусь умом.
Матушка на утренний молебен
побредёт под окнами с сумой.
На мiру и этот грех замолим,
дай-то бог, чтоб сил хватило ей.
Как и тем, кто за гречишным полем
молится за грешных сыновей.
_^_
* * *
Солнце разбудит раньше будильника.
Хорошее утро чтобы выпить кофе, или повеситься.
Выбирай
голову-окурок, или голову-лампу;
руки-крюки, или руки-крылья;
лететь или падать;
гореть или сгорать;
любить или ненавидеть.
Главное, выбирай.
Возьми бюллетень у Бога,
Зайди в кабинку своего сердца,
Напиши "жизнь", или напиши "смерть",
кандидат "против всех" исключён.
Первая поправка к небесной Конституции,
принятой на референдуме две тысячи лет назад
в Гефсиманском саду, гласит, что
срок пребывания человека на земле продлён.
В сущности есть сущее.
Даже в судьбе опарыша есть смысл.
...Хорошее утро. Не лучше и не хуже других.
_^_
В ПАРИКМАХЕРСКОЙ
веки тяжелеют
ресницы слипаются
когда над головой проносятся лопасти ножниц
их не поднять без керлера
в цирюльне всегда хочется спать
может оттого что Суини Тодд
срезает последние извилины
и не ответить ни на один вопрос
на экзамене жизни
за окном броуновское движение
людей машин листьев воробьёв
морок и сырь грохот и гарь
а перед зеркалом
лампа стеариновые свечи благовония
как в японском крематории
отражение в кимоно
медитирующий Сиддхартха Гаутама
под деревом Бодхи
некуда спешить
спешить уже никуда не надо
осталось сделать укладку
одеться в новый костюм
и выйти вовне
_^_
МАНТРА
Не буду сидеть между А↓... и Б↑...
Забуду санскритское "Отче наш".
Ваю заиграет на той трубе,
Как пьесу органную Оченаш.
Распуститься гаршиновский цветок.
Я выйду на берег реки босой.
Сансары моей золотой виток
наденет Ганеша на хобот свой.
Пусть воды откроют, укроют пусть.
Легко погружусь в колыбель реки.
Я заново выберу этот путь,
пойду не во имя, но вопреки.
У времени вечно в сачке дыра.
Привычно его принимать иным.
С утра просыпаясь, я каждый раз
впервые вплываю в подлунный мир.
_^_
* * *
Вей,
развей моё тело на три
части света,
четвёртую ветер создаст.
Если жить с ураганом внутри,
вряд ли цельным дойдёшь к заповедным садам.
В том краю, где играет Ваю –
одинокий пастух с тростниковой жалейкой,
я стою босиком на краю
ни в аду, ни в раю –
на бетонной скамейке
у священной реки.
По щекам
время память струит тех, о ком горевали.
Волга тот же пылающий Ганг,
где заря над собором – костёр погребальный.
_^_
* * *
Утром чашку с какао разбил,
с каждым днём воскресать всё труднее.
В море невыразимых обид
выплываем с тобой, как умеем.
Крикнет, с крыши пикируя, стриж.
Сердце невыносимо заноет.
Твой вчерашний отчаянный крик
гильотиной висит надо мною.
Опоздав на трамвай на беду
(все мы узники собственных клеток),
я бреду, бормоча, как в бреду.
Болен – нет, но устал за лето.
На брусчатке осколки – разбил
ветер чашки шиповника.
С юга
в тучах образовался разрыв.
Снова вечером будем друг с другом
заниматься искусством кинцуги.
_^_
* * *
Мы не ищем никого, кроме человека.
Нам не нужны другие миры.
Нам нужно наше отражение.
Шаги минутной стрелки
по тонким перепонкам.
Сиреною за стенкой
протяжный плач ребёнка.
Со стеллажа Берроуз
упал.
Какой скандал!
Ирония какая.
А ты, как desert rose,
цветёшь, не увядая.
Взгляни в окно, где снится
зовущих звёзд дорога,
где месяцем ресница
недремлющего Бога,
где на живой планете
Солярис,
растворяясь
в его разумном свете...
Ты, главное, ответь мне,
мы будем...
_^_
* * *
женщина ненавидит будильник
открывая голубые впадины сонных глаз
потягивается как дикая кошка
урча в одинокой саванне постели
её соски набухают бутонами роз
женщина принимает душ
сливаясь с водой как наяда
запруживает чалмой полотенца
тёмную реку лоснящихся волос
ревизует отражение на наличие морщин
женщина готовит себе завтрак
ничего неживого только фрукты и каша
прикрывает платьем своё совершенство
ласточкой вылетает во двор
поражённые в клумбах цветы тут же вянут
он под окнами клёном стоит
из ботинок в асфальт вгрызаются корни
среди всех женщин на земле
он любит её одну как вселенную
но для женщины это уже неважно
_^_
* * *
Очередной октябрь
(ему стихотворение)
нёс в ледяных когтях
факт моего старения.
А мне хотелось жить
и вырвать из контекста
"дыши/пиши/держись"
предзимнего протеста.
Осталось лишь уста-
лость волочить старухам,
листвой сырой шептать
у вечности над ухом,
жевать туман с ножа,
прикуривать от ветра,
ждать смерти и не ждать
от вечности ответа.
_^_
* * *
С песней о мире, с мыслью о славе
мы в проржавевшую землю бросали
наши слова, и они прорастали
стеблями стали.
Мы захотели быть в стае взрослых,
кучка трескучих сорок белохвостых,
выскочивших из гнезда девяностых.
...Всё не так просто.
Чу! В немеречи ухнули совы.
Русскую речь, как воробушка, пробовать
следует с хреном. Поскольку основа
сущего – слово.
Маленький мальчик, ищущий правду,
звонко идёт по железному саду,
ловко бросает во тьму за ограду
камень-монаду.
_^_
* * *
Держите, док, вот мой анамнез –
моя судьба.
Не для лечения она мне,
не для суда.
Из функций выбора не выйти,
из "я" в не "я",
где жизнь есть множество событий,
не линия.
Пути решения увидев
со стороны,
я понял выводы Евклида
не все верны.
Как Лобачевский наловчился
и всё могу,
не зря я всё-таки учился
в ННГУ.
Вот символ веры, мистер Рассел:
в башке хаóс.
Я свой диагноз приукрасил
и перерос.
_^_
* * *
Все выглядят так, словно едут в похоронной процессии.
Роберт Пёрсинг. Дзен и искусство ухода за мотоциклом
Города душат пробки. Они
череда похоронных процессий.
Катафалками катятся дни
По дороге тревоги и стресса.
Над капотами воздух дрожит.
Тормозов залипают качели.
На асфальте покрышек ножи
прорезают колей параллели.
Просигналят. И дрогнет нога
у быка на заряженном "Prado".
С матюгами он, вдарив на газ,
по обочине дёрнет из стада,
где в пыли его совесть лежит,
что за школой с оттягом пинали.
...В этом качестве вся наша жизнь –
мера истинных воспоминаний.
P.S.
Мотоцикл заводи и лети,
ибо статус конечный неважен,
если только с обочины тип
по асфальту тебя не размажет.
_^_
* * *
Тает жизнь, как свеча,
непрерывно,
по капле.
Замечательный день...
Так у Чехова, что ли?!
Август солнце по небу везёт на пикапе,
как огромный арбуз по иссохшему полю.
Я маячу столбом на пустой Миллионке,
где когда-то шныри, босяки и бродяги
пили чай за две коп. с лейблом "Горький-Сироткин"
(всё же лучше, чем стопка трактирной бодяги).
Мыслю вслух:
"Может кофе купить?"
"Так купите", –
отвечает милашка из автокофейни
так тепло, что безудержно хочется в Питер.
"Взять взаймы на билет, остальное до фени!"
В нос ударит до слёз известковая плесень.
Подойдёт музыкант полупьяной походкой.
Отражаясь от стен, прохрипит его песня:
"Спой со мной, покури, выпей сормовской водки!"
Не могу!
Этот вечер и так слишком синий.
Над Кремлём растекается облако чаек.
Вместо рока сейчас бы послушать осины,
но они не растут у трамвайных причалов.
_____
Сяду в старый трамвай.
Игнорируя кресло,
зашатаюсь на поручне по-обезьяньи.
И поеду,
поеду повесой воскресным
от того, что мне можно,
того, что нельзя мне.
И увижу не сразу в пустынном вагоне
боевую кондукторшу в чёрном берете
с ледяными колодцами глаз, в коих тонет
композиция воспоминаний о лете.
Нагло бросит она (рудимент девяностых):
"Что у вас за проезд? Что вы лезете с кофе!"
Отвернувшись к окну, я подумаю просто:
"Мне на вас, как и вам на меня, крайне пофиг"
Из дворов и строений на улице древней,
можно Питер в окне спроецировать вроде
голограмм.
...Но сказать: "Этот город – деревня",
вправе только скучающий нижегородец.
Если взгляд будет метафизичным и цепким,
без труда разглядеть в временном перегибе
на часах колокольни Рождественской церкви
подпись "отремонтировал Ваня Кулибин".
Возле набережной в 20:30, примерно
(в час, когда небосклон пребагрян и прекрасен),
засинеет железный забор эфемерный,
как фрагменты стены на Бернауэр штрассе.
А на Стрелке портовые краны на баржу
сгрузят солнца арбуз, и забвенью навстречу
повезут.
Но внезапную эту пропажу
из чужого окна я уже не замечу.
_^_
01.09.19
Здравствуй осень!
Раннее утро первого сентября.
Меня будит прикосновение солнца и шелест в окне золотистых колосьев.
Легко и светло просыпаться с ощущением присутствия рядом тебя,
в храме твоём, кадящим павшей листвой, наполненным птиц многоголосьем.
Не могу больше спать, не могу, не могу,
слыша, как август хрипит, как холод под окнами стенает.
Ночью мне снился костёр на заволжском лесном берегу,
мы сидели, мы грелись вдвоём у него, вспоминая тех, кто сегодня не с нами.
Выпаду в город, понесёт повозка с номерами "Ингольштадт".
В карманах мята, цикорий, табак, мятый блокнот – расплачиваться нечем.
У меня с прошлой тебя не закрытый гештальт:
утащить с неба облако и посадить его себе на плечи,
ходить, ходить, ходить, как на демонстрации.
Не ёрзай, облако-оторва, помаши флажком маме.
Ну какой ещё дождь, ну какая ещё менструация?!
Ты настолько мало. По прогнозу вёдро. Доверься не мне, так рекламе.
Осень, жаришь зачем? Ну что мы с облаком котлеты?!
Надо сладкого воздуха, воды газированной, ваты, жары не надо.
Будь самой в себе, не эпигонствуй лету,
подари нам в парке осмысленную беззаботную прохладу.
Fife-o-Klok не пропустим, уже без пяти.
Впрочем, дождь пригласим, пусть в окне блюдце площади лижет.
У парнишки футболка с принтом "Supreme", у девчонки "Liberty",
чем не повод познакомиться поближе.
Память вытащит с уроков английского что-то:
беспощадное "autumn", как лай безнамордникого бультерьера.
То ли дело русское "осень" – мечта идиота,
как страдания Пушкина, как шептание старого сквера.
Радио сказало: народилась осень, и кого-то уже убили.
С 1-го сентября 39-го на этой планете мало что изменилось.
Я люблю всех вас, потому не хочу, чтобы вы меня любили.
Я хочу, как Оден, безбожно пить в баре. Окажите такую милость.
Осень, дождусь ли того, что уже случилось.
Август яблонев и медов, а сентябрь фатален.
Выйдя из бара, захмелевшим Карузо "Santa Lucia"
горланю на бетонных ступенях неаполитанского подвала.
Подпевают мне, танцуя, только протестанты-коты,
а трубач-водосток говорит, что мой тенор – говно на палке.
Разве можно обидеться. Осенью все любят джаз, даже воры и менты.
Это лето прошло, это детство прошло, это веры осталось, что кот наплакал.
Осень, помню тебя девчонкой такой...
ммм... в золотистом платье с "такими вот" штучками.
Я хочу тебя взять за талию и вальсировать над Волгой-рекой,
закружить, зацеловать, нагнуть и устроить взбучку.
Сорвать с тебя платье, запустить воздушным змеем в лето.
А потом умирать в обнимку с тобой, ноя от холода ноября.
На голые руки берёз повязывать цветные ленты,
чтобы не видеть, не слышать хлопанье крыльев отходящего в небо корабля.
Осень, милая, когда зиму встречали, а тебя провожали,
за тобой, как на вынос шёл. Матюгались в детсаде напротив дети.
Я хотел свечу зажечь, но мне дали. Дали в руки ледяные скрижали
и сказали: читай. Я читал. Я понял, что я за тебя, как и ты за меня в ответе.
Осень, ведь ты же меня родила!
Помню, октябрь кленовыми ладонями пеленал в шестом роддоме.
Я рос по часам, на трубу ветхого здания закидывал удила,
как на красного коня. И взлетал нагишом несмотря на то, что труба изломана.
А теперь на все вопросы отвечаю ни "нет", ни "да".
Я забыл, у какого причала оставил летучий корабль.
Осень забери меня домой! Я пока тебя ждал
детским сном на листьях упавших счастливую жизнь накарябал.
_^_
|
© Дмитрий Терентьев, 2024-2025.
© Сетевая Словесность, публикация, 2024-2025.
| НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ" |
|
 |
| Галина Бурденко. Рассказы. [Эта история случилась очень давно. В то время солнце было холодным, а люди бледными и такими же голубыми, как солнечный свет. В одной деревне жила девушка...] Татьяна Разумовская. Переводы детских стихотворений американских поэтов: Джека Прелуцки: и Шела Силверстайна [Жил юный король, глуповатый слегка, / Который на троне валял дурака, / И всё, что любил он наверняка – / Бутерброд с ореховым маслом...] Наталья Тимофеева. Пространство, где слова-ключи живут [Клонируй день с романом взаперти, / Пиши минуты жизни под копирку / И с водостока собирай в пробирку / Отжатых туч густое ассорти...] Галина Головлева. Коснуться сердцем [Обиды, фальшь и пустословье / Смахнув, как крошки со стола, / Я б жизнь отмыла добела, / Заполнив чистое любовью...] Сергей Востриков. Блики и полоски [Счастье плавилось в ладонях стеаринное, / ни восток, ни запад счастью – не указ. / На стене ворчали ходики старинные, / будто знали что-то важное...] Екатерина Камаева. С юга на север [в полночь шкатулку из тайника возьму, / выпущу в заоконье живую тьму, / вытащу летние святки – букет из трав, / тонкую ленту шёлкового костра.....] Владимир Алейников. Поэты и антимиры [Вознесенский, Андрей Андреевич, моложавый, тридцатилетний, весь в движении, оживлённый, с регулярно, не в лоб, но вскользь, исподволь, ненавязчиво, но...] Анжелика Буп. Против обывалой низости и серьёзности тупой ["Встреча авторов ... хороших и разных" в рамках арт-проекта "Бегемот Внутри" в Малаховке.] Надежда Герман. Дорога длиною в жизнь [Сутулится флаг на башне. В окне догорает свечка. / Светает. На дне стакана осела ночная муть. / Поэты живут недолго... Но тени их бродят вечно. / ...] Поэтическое королевство Сиам: Валерий Симанович. Верните мистику и право быть невеликим! [Стихи Валерия Симановича и эссе Савелия Немцева об авторе. / Как, руки озябшие вскинув, / Я ждал наступленья зари. / И как, поднимая осину...] Евгений Долгих. Всё об одном и том же... [коснуться пальцем крыши мира / нельзя из собственной квартиры / но вдруг тебе приснится Будда / на кухне моющий посуду] Олег Фельдман. Слово чтобы речь [Музыка чтобы звук / Вода чтобы течь / Огонь чтобы печь / Слово чтобы речь / Земля чтобы лечь...] |
| X | Титульная страница
Публикации: | Специальные проекты:Авторские проекты: |
|
