БАКЕНЩИК
Неприбранное купе трясло так, что подрагивала полуоткрытая форточка. За пыльным стеклом пробегающее лето, со всеми его перелесками и речушками, казалось мутным, даже муторным.
- Рельсы - колесом, что ли? - пошутил человек напротив - "мордатый" сразу прозвал его сосед, сельский доктор - крупный, за сорок мужчина, "упакованный" в ладно пригнанный - на заказ - костюм, с одутловатым, даже синюшным лицом, с большими руками и не гармонирующими с ними неприятно-стройными и цепкими какими-то пальцами.
- Или рельсы - колесом, или колёса - квадратные! - "Мордатый" расхохотался.
Потом водрузил на купейный столик невесть как обнаружившиеся рюмку, коньячную флягу и, не обращая внимания на соседа, не подразумевая даже, кажется, это русское "и хлеб - пополам", нацедил полную и молча опрокинул.
- Ты кто? - спросил он вдруг соседа в упор. У "Мордатого" оказались редкие глаза - выражено зелёные; тонкие, резковатые черты лица - и когда бы не удручающий колорит физиономии, он выглядел бы вполне обаятельным.
- Ну, ты кто, по жизни? - "Мордатый" перегнулся через столик.
- Доктор. Детский врач из Перевалова... педиатр... это село такое алтайское.
- Важная, наверное, там у себя сельская фигура. Детей спасал?
- Случалось.
- Врач-то, небось, главный? На селе последний конюх - за главного. А тут - интеллигенция.
- Нет, ординатор. Просто доктор.
- А чего на ж/д понесло? Русь поглядеть, да себя показать? "Ящик" "достал"?
"Мордатый" налил и опрокинул ещё. Потом повторил.
- Племяш женится.
- А сколько ему?
- Двадцать, вроде.
- Во, дурак! - беззлобно констатировал "Мордатый". - В армии, что ли, застоялся? Натрахаются, надоест. А ведь потом жизнь ещё жить надо!.. Слыхал, сколько разводов в стране?
Доктор не слыхал.
- Пятьдесят процентов. Процентов! - "Мордатый" поднял указательный палец.
Доктору не хотелось поддерживать бессмысленную и, почему-то тяготившую его беседу, но тот, напротив, не забывал о рюмке и откровенно напивался. Мало ли что по пьяни придёт в голову? Доктор хотел держать ситуацию под контролем. Пусть даже так, пассивно.
- Слушай, док, ты, наверное, пустой, как стратостат. Не, без обид. Это я касаемо "бабла". Ссудить?
"Мордатый" извлёк из-за пазухи тугую барсетку и протянул доктору.
- Всё - это?.. - доктор смутился.
- У меня по карманам ещё - на полтора "Мерса". Было б куда гнать...
- На, возьми... Я - от сердца. Сопляку своему женатику купишь чего путного. И на это своё Привалово, что ли, хватит - с горкой. Семейство подымешь. Ты ж семейный?
- Ну, да... На селе бобыль - что бельмо. Глаз есть - а проку? Чесало, словом, для языкастых. - доктор удивился своему многословию.
- Так бери! Считай, что с неба упали. - "Мордатый" невесело чему-то усмехнулся, - Говорю, пригодится. За оклад корячишься - по лицу видать. И что говоришь без претензий. Бери тогда в кредит!
- Кредит?.. Но... когда?...
- В следующей жизни. Ты будешь пчёлкой, а я - "Мордатый" задумался на мгновение - а я клевером, скажем... люблю, как пахнет. А ты меня оплодотворишь! И весь дебет-кредит.
И в который раз расхохотался - смех у него был заразительный, детский, что ли.
Доктор пожал плечами, взял барсетку и неловко втиснул её в карман, не разбирая даже - какой.
- У вас давление, видимо, - сказал доктор. У него дрожал голос, - вам не следует пить.
- А я не пью! - неожиданно трезво заявил "Мордатый". - Я горло сушу. Спиртное, оно сушит. Хотя говорят "горло промочить". Неправильно говорят. Везде неправда... У тебя вода есть?
Доктор протянул "минералку".
- Я из горла, не брезгуешь?
Доктор покачал головой.
- В кайф пошла! - крякнул "Мордатый" и брякнул не в лад, - Как-то про троянцев читал - Парис и Елена, Гектор и Андромаха. Язык сломаешь... Вроде двух любовей, с особинкой. Тебе чья история по душе?
- Гектора.
- И мне Гектора. Воин, защитник. Правда вся его была, верно, док?
Доктор впервые улыбнулся:
- Всё относительно, так ведь?
Но "Мордатый" вдруг отрезал с ледком:
- Относительно, пока не имеет отношения к человеку. В смысле, к его содержимому. Относительное зло - оно добро, что ли?!
...Зеркальная дверь купе отъехала. Дородный проводник, едва втиснув брюхо в проём, сверился с билетами и проворчал "Мордатому":
- Следующая станция ваша. Стоянка пять минут.
- Моя? Моего имени что ли? - хохотнул "Мордатый", - Да хоть чья станция, хоть Господина Чёрта... Трогай дальше, Ванька!
Проводник состроил было официально-оскорблённую мину, но "Мордатый" бросил ему в ладонь зелёную сотку.
- Во отожрался! - прокомментировал "Мордатый" визит. - На таких уродах и отожрался...
Он оборвал фразу, но угадалось явственное: "...вроде меня".
- А вы... Вы куда едете?
Доктор спросил это и почувствовал неловкость, копившуюся с того самого: "Ссудить?"
- "Знал бы прикуп, жил бы в Сочи", - "бородато" сострил "Мордатый", - Еду, где пейзаж поразлапистей. Упасть в траву и смотреть в небо. Знаешь, док, облака бегут - а представишь, что стоят - и спиной чуешь, как вращается Земля... Короче, "увидеть Париж и умереть"...
"Мордатый" откинул голову. И закрыл глаза. Доктору показалось, что сквозь одутловатую синюшность, как сквозь грубо уложенный асфальт, проступила нездоровая, но человеческая бледность:
- Я, док, не жилец. И медицина - не панацея. Короче, на мушке я. Заказан, как "шампунь" в кафе... А официанты - народ шустрый.
-?..
- Ты не спрашивай всуе. Не путайся в кривду дела. Позвонки треснут. Вечером твой Тамбов, сойдёшь, вспоминай меня. Невесту поцелуй - девки любят, но чтоб в щёчку!..
- Вы по профессии...
- По профессии - мишень. Высокой степени разрешения. - "Мордатый" усмехнулся с какой-то безнадёгой.
- Жаль, некому цидульку черкнуть, чтоб... Мои-то все перемерли, как быльём поросли... Друзья?.. - "Мордатый" выматерился.
- Вспоминать, как не вспоминать... кого только?
- Короче, Вениамин Степаныч я. В натуре: Бакен. Это вроде как погоняло, ну, прозвище такое... как ковбои скотину свою таврят, слыхал? Но ты так вспоминай: Вениамин Степаныч. И детей там своих дальше спасай, а "баблом" не кидайся - оно как бумеранг, всё одно - по лбу... Ты только так и вспоминай: Вениамин Степаныч Засохин.... Слово?
- Слово! - доктор кивнул.
- Сколько там ещё до Тамбова прыгать? - "Мордатый" обнажил волосатое запястье, - "...и стрелки в круге цирковом". Откуда это, док? Помнишь?
И достал вторую рюмку.
© Анатолий Яковлев, 2004-2024.
© Сетевая Словесность, 2004-2024.
| НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ" |
|
 |
| Айдар Сахибзадинов. Жена [Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...] Владимир Алейников. Пуговица [Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...] Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..." ["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...] Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа [я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...] Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки [где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...] Джон Бердетт. Поехавший на Восток. [Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...] Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём [В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...] Владимир Спектор. Четыре рецензии [О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.] Анастасия Фомичёва. Будем знакомы! [Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...] Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога... [Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...] Анна Аликевич. Тайный сад [Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...] |
| X |
Титульная страница
Публикации: | Специальные проекты:Авторские проекты: |
