Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


     
П
О
И
С
К

Словесность




ТРИУМФ  УЛЫБКИ

В "Стихотворном бегемоте" состоялась встреча с Валерией Исмиевой


Поэт, прозаик, культуролог, автор поэтических переводов с английского и немецкого языков, искусствовед, кандидат философских наук была представлена Николаем Милешкиным, организатором встречи, очень лаконично: "Сегодняшнего автора особо представлять не надо, поскольку большинство присутствующих хорошо знает этого человека, давайте поприветствуем - Валерия Исмиева!" И попросил готовить свои вопросы, чтобы задать их в конце встречи.

- Все мои стихотворения, которые я буду читать сейчас, написаны недавно - в последние 2-3 года, - сказала Валерия. - Первое стихотворение без названия:

        ...Улыбнись, ведь ты мне сестра, Урания,
        Беглянки обе в потустороннее.
        На двигателе внутреннего сгорания
        Агон мой - сердечный огонь - агония
        Повседневного, шатание в невесомости,
        Ускользанье из общего тяготения,
        До безмирности от бездомности...

На первый взгляд, мы видим состояние автора, "шатание в невесомости", его поиск, ориентированный на нити, связывающие древние мифы и наши дни "общего тяготения", от которых хочется стать беглянкой вместе с героиней мифов - в "потустороннее". Но в то же время ощущается стремление к жизни, взмаху её крыльев:

        ...Во тьме, мелькает иллюзией светотени
        Очерк крыл с отблеском салок Феба,
        Что, дразня, Икара поднимал всё выше,
        К вспыхнувшим узорам вееров вселенных...
        Разве жизнь - не малая плата: слышать
        Их взмах в распластанных гемолимфой венах.

Поэзия Валерии непроста - не академическая и тем более не школьная, на уровне "правильного транспортира", я уж не говорю о прямой "вышешкольной" линейке, которой так любят бить по рукам некоторые критики, считающие себя учителями-филотехнологами со стопроцентной уверенностью. О поэзии Исмиевой многие спорят, пытаясь мерить "всяк на свой аршин". И это хорошо: она не оставляет читателей равнодушными. Кто-то из них отмечает чувственность и тонкий эротизм, преподнесённый ритмичным дыханием строчек и смыслов, как скрытых, так и вырывающихся в отдельных текстах предельной откровенностью (но сохраняющий при этом и свою сокровенность). А кому-то видна ясная кристалльность огранённого философского камня, запущенного из небесной пращи. И каждая его грань выхватывает и отражает те частицы нашего бытия в устремлении к Верху, которые поэт рассатривает. А мы можем смотреть на эти грани: ведь теперь этот кристалл уютно устроился в раскрытой ладони перед внимательным взглядом.

- Здесь упоминается Урания, - поясняет Валерия, - это не только муза астрономии, но и название бабочки: прозрачной, стеклянной...

И мне видится в глубине этого "застеколья" иной мир. И бабочка вылетает из своего Кокона на свет Поднебесный... А может, это и не бабочка вовсе, а тот огненный дракон, что взлетает в одном рассказе Валерии:


Потом точно тысяча зеркал завращалась с бешеной скоростью, и ослепительный столп пламени взметнул в небо громадного, золотого, в красно-огненном ореоле дракона. Расправив полыхающие крылья и балансируя длинным переливчатым хвостом, прекрасное чудовище огненной розой парило над полем. Это длилось с минуту, а может, всего пару секунд или полчаса... А потом длинное гибкое тело, сверкая и бряцая чешуёй, как ракета вертикального взлёта, вытянулось вверх, взметнуло радуги брызг, прянуло в синеву и исчезло.


Именно в этом появлении дракона я увидел рождение писательницы. Понятно, что она была ею и раньше - вызревала ли в своём коконе, давала ли понять это другим, более внимательным, чем я, не замечавший этой грани до поры до времени... Я видел её чёрным и стильным призраком на творческих мероприятиях, где она читала свои стихи, но для меня они были окутаны какой-то оболочкой, которая скрывала суть, хотя все слова были вроде бы понятны... Но я их почти не слышал, они звучали как молитва или заговор матери над запелёнутым в многочисленные "скорлупки" дитя... Или она сама была дитя вселенной, пробивая свою скорлупу... И вырвалась однажды огненным смерчем, ракетой в этой своей сильнейшей прозаической вещи - "Поездка на кладбище". В какой-то степени этот текст сравним для с "Чакрой кентавра" Ольги Ларионовой - по своему редчайшему почерку. Хотя никаких заимствований стиля не могло быть - повесть малоизвестна.

Но сейчас звучали её стихи. Хотя и прозу Исмиевой я отнёс бы к поэзии нового типа: проэзии.

К тому же Валерия ещё и искусствовед, и её стихотворение, прочитанное следующим её стихотворение родилось после посещения выставки современного коллекционера живописи, который по основной своей профессии кардиохирург:

        Алшибай рисует:
        сначала ветви,
        потом стволы;
        спускается к корню,
        кокону сердца:
        хирургия клапана, рассказывает,
        это бабочка.
        и всю жизнь собирает картины.
        тысячи клапанов,
        неуловимые хирургические бабочки,
        на малых и больших орбитах.
        чтобы оно продолжало биться
        за эти орбиты.

Прозвучали многие другие стихи. И закончить рассказ о поэтической части выступления Валерии Исмиевой мне хотелось бы вот этими её строчками:

        ...я вам на дудочке сыграю пастораль:
        для менуэтов надо б кринолины
        и шёлк; а так, чтобы душой резвясь -
        семь нот, одиннадцать отверстий, даль,
        дыханье, пальцы - всё на именины
        для сердца и на танца жизни вязь...

"И ... жизни вязь..." - на этой оптимистической ноте можно было бы закончить, но Валерия Исмиева - ещё и переводчик.

- Я перевожу с английского и немецкого. И наверное, один из моих любимых поэтов - Дилан Томас. Он вошёл в поэзию, когда реконструкция европейского стиха уже произошла, и вот этот атомизированный космос надо было собирать заново. И он творит свою космогонию, синтезирует новое начало. Когда я перевожу, я стараюсь сохранить ритм, и хотя у Дилана Томаса рифмы "гуляют", я этот рисунок тоже сохраняю, стараюсь удержать звукопись - ближе к оригиналу:

        ...И слово было в начале, слово
        То, что от прочной света основы
        Отделило все письмена от бездны
        И, облаком исходя, дыхание тверди
        Словом вверх взвилось, наделяя сердце
        Первыми свойствами - рождения и смерти...

Как было сказано выше, Валерия пишет прозу, имеющую особый авторский почерк. В этот раз она представила один из рассказов - "Металлоискатель", обговорив, что изначально это - стихотворение, и записано, соответственно, в столбик:

        ...Ну да, у вас на ладони моя кровь. Чья же ещё?
        Конечно, красная.
        Попробуйте на вкус. Солёная?
        Значит, убедились? Ну да.
        Не знаю почему. Но она проявляется только на чужих руках, понимаете ли... да, всё время...

Космос и бабочка, кровь и жизни вязь...

        ...мы любим вслепую,
        высасывая друг друга
        до полной самоотдачи
        и дрожью в небо уходим...

Когда выступление закончилось, посыпались вопросы и мнения.

Николай Милешкин задал первый вопрос:

- Когда ты начала писать, и что в тот момент на тебя повлияло?

- Ещё в школе у меня был стандартный опыт - я писала иронические стихи, кто этим не занимался? - улыбнулась Валерия. - И, собственно, на этом всё закончилось. Потом в студенческом возрасте я написала несколько стихотворений и опять это дело забросила. Более десяти лет не писала. А всерьёз этим - по-настоящему - начала заниматься лет пять назад.

Кто повлиял на моё творчество? Однозначно ответить трудно. Нет у меня жадно любимых авторов, мне нравятся разные поэты. Я люблю, например, Готфрида Бенна, мне нравятся немецкие экспрессионисты, и это не удивительно: к ним вообще сейчас тяга велика. Мне очень интересен Пауль Целан - насколько он серьёзно и глубоко относится к стихосложению.

Если же говорить об отечественных авторах, то диапазон очень широк. Мне очень близки поэты Серебряного века. Нравился с самой юности Николай Гумилёв. Как это ни покажется странным, ценю два ранних балладных цикла стихов Николая Тихонова; правда, потом он писал всё хуже и хуже... Иосиф Бродский был важен своим серьёзным отношением к поэзии, работой со стихотворными формами, аналитическим подходом. Люблю Виктора Соснору, Виталия Кальпиди, неуловимую воздушность Аронзона. Очень важен для меня Алексей Парщиков. Можно продолжать перечислять долго... Кстати, Владимир Ковенацкий мне тоже близок...


Вопросы и комментарии гостей


Надежда Антонова:

- У Вас стихотворения... я каждый раз замечаю свою реакцию, это примерно так же, как открывать некую шкатулку - и там очень много полудрагоценных камней. Именно полудрагоценных - мне не нравятся драгоценные... И все Ваши интонации высвечиваются тем или иным цветом...


Аркадий Ровнер:

- Мне удивительно близки и приятны интонации этих стихов. У меня ощущение, что поэзия должна тиенно так звучать - она должна быть не более, но и не менее причёсанная. Сегодня слишком разные вещи называют стихами. Но здесь мы видим какой-то триумф улыбки, жизни, теплоты, цветка, поцелуя... - всего этого над механикой технологического мира... Конечно, очень многое тянется из других поэтов... И у меня нет чувства, что это сложившаяся поэзия. Хотя нет небрежности, нет случайности. У меня возникло ощущение, что сверхзадача автора заключается в поиске своего мира, своего языка. Это напряжённая, радостная, трудная работа по поиску лица Валерии Исмиевой, она не закончена, эта работа. Вот сейчас я узнал, что автор начал писать три года назад. И я хочу спросить: действительно ли справедливо моё ощущение, что главное пока не найдено? Мне кажется, что нужно ещё усилие, чтобы серебро стало золотом...


Валерия ответила:

- Да, конечно, я в становлении, никаких сомнений. Мне очень важно донести в стихе его смысл, который определяет форму. Мировоззрение у меня сложилось, но когда поэт, любой, начинает что-то делать, он оказывается на перекрёстке стольких измерений, дорог... И честный поиск формы - это то, что, наверное, мне самой себе хотелось бы пожелать. Интонация моя, наверное, останется. Базовые для меня ценности, категории бытия, - они останутся неизменными. Но я ищу ракурс, мне неинтересно писать в одной и той же манере. В этом смысле я не успокаиваюсь. Пока же мне интересно развиваться и искать.






© Егавар Митасов, 2018-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2018-2024.
Орфография и пунктуация авторские.





НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"
Андрей Бычков. Я же здесь [Все это было как-то неправильно и ужасно. И так никогда не было раньше. А теперь было. Как вдруг проступает утро и с этим ничего нельзя поделать. Потому...] Ольга Суханова. Софьина башня [Софьина башня мелькнула и тут же скрылась из вида, и она подумала, что народная примета работает: башня исполнила её желание, загаданное искренне, и не...] Изяслав Винтерман. Стихи из книги "Счастливый конец реки" [Сутки через трое коротких суток / переходим в пар и почти не помним: / сколько чувств, невысказанных по сути, – / сколько слов – от светлых до самых...] Надежда Жандр. Театр бессонниц [На том стоим, тем дышим, тем играем, / что в просторечье музыкой зовётся, / чьи струны – седина, смычок пугливый / лобзает душу, но ломает пальцы...] Никита Пирогов. Песни солнца [Расти, расти, любовь / Расти, расти, мир / Расти, расти, вырастай большой / Пусть уходит боль твоя, мать-земля...] Ольга Андреева. Свято место [Господи, благослови нас здесь благочестиво трудиться, чтобы между нами была любовь, вера, терпение, сострадание друг к другу, единодушие и единомыслие...] Игорь Муханов. Тениада [Существует лирическая философия, отличная от обычной философии тем, что песней, а не предупреждающим выстрелом из ружья заставляет замолчать всё отжившее...] Елена Севрюгина. Когда приходит речь [Поэзия Алексея Прохорова видится мне как процесс развивающийся, становящийся, ещё не до конца сформированный в плане формы и стиля. И едва ли это можно...] Елена Генерозова. Литургия в стихах - от игрушечного к метафизике [Авторский вечер филолога, академического преподавателя и поэта Елены Ванеян в рамках арт-проекта "Бегемот Внутри" 18 января 2024 года в московской библиотеке...] Наталия Кравченко. Жизни простая пьеса... [У жизни новая глава. / Простим погрешности. / Ко мне слетаются слова / на крошки нежности...] Лана Юрина. С изнанки сна [Подхватит ветер на излёте дня, / готовый унести в чужие страны. / Но если ты поможешь, я останусь – / держи меня...]
Словесность