Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


     
П
О
И
С
К

Словесность



ЛУННАЯ  ПЛАСТИНКА


 


      * * *

      Из летней духоты, кружась навеселе,
      Прохладный ветерок в ночные окна дунул.
      Мне стало радостно, как будто я себе
      Другую родину придумал.

      Там времени не жаль: распахана тюрьма,
      И старость бедная сияет, как награда.
      Дороги-лесенки и белые дома
      Среди плюща и винограда.

      Расшевелился ад, ползут его дымы
      На тесный город, высеченный в кубе.
      На лестнице миров, в горах чужой земли
      Трубят псалом на древней тубе.

      Из городских ворот мы выйдем налегке,
      Забудем, как мучительно мечтали
      Запечатлеть на камне и стекле
      Сиюминутные печали.

      Я прошлому не брат и смерти не слуга,
      Все ратники мои умылись и воскресли.
      Всё громче на невидимых лугах
      Гудят пчелиные оркестры.

      _^_




      * * *

      Что-то новое в воздухе этой страны,
      В разговорах её и распевах,
      Как оборванный звук одинокой струны
      Среди яблок её переспелых.

      Это случай божественный пишет вердикт
      На пейзаже в восточной оправе
      И, как птица ночная, твердит и твердит
      О растраченной попусту славе.

      Ничего, говори - я не стану слабей,
      Не поверю чужим идеалам,
      Только ночью я плачу в постели своей,
      Утирая лицо одеялом.

      Так материя жизни трещит по краям,
      Грубый ветер полотнище треплет.
      Так рыдает о городе старый Приам,
      О развеянном по морю пепле.

      И бессмертные боги не в силах помочь,
      И утешить изгнанника нечем,
      Только Лета серебряно-чёрную ночь
      Опускает на царские плечи.

      _^_




      * * *

      Под утро, когда разорвёт
      Луна дымовую завесу,
      Проведать бессонный народ
      Господь посылает Гермеса.

      И видит крылатый гонец,
      Как старимся мы и нищаем.
      Всему наступает конец,
      Особенно сахару с чаем.

      Мы здесь на последних ролях
      На полке в раю инвентарном,
      Зато в Елисейских полях
      Потом угостимся нектаром.

      И будем гулять по садам,
      Вкушать красоту и достаток...
      Но горького чая остаток
      Допить никому я не дам.

      _^_




      * * *

      Мы долго жили в маленькой стране,
      В том городишке - новичке на карте,
      Где выстроились пальмы по струне,
      Шумящей ночью в терции и кварте.

      И год прошёл в заботе и труде,
      Жара и холод сковывали душу.
      Мы быстро плыли в медленной воде,
      Чтобы однажды выбраться на сушу.

      Пора бы отдохнуть, купить вина,
      На кухне сесть под лунную пластинку,
      Сказать тебе: "Ты у меня одна",
      Снять кожу дня и положить на спинку.

      Потом опять словами жить начнёшь,
      Суть излагать в доступном переводе.
      Но тут всё сказано. Мы - это наша ночь,
      Нестрогая, как музыка в природе.

      _^_




      НОЧНОЙ  ПОЛЁТ

      Как тихо и радостно здесь, дорогая!
      Лишь тополя вздохи да крик попугая.

      Но мир многошумен, и хочется часто
      От скучного дома подальше умчаться.

      Признайся, куда бы слетать ты хотела?
      На выбор - любое небесное тело!

      За миг соберёмся и вместе увидим
      Нептун и Венеру, Сатурн и Юпитер.

      Одни, будто факел, пылают годами,
      Другие угрюмы и скованы льдами.

      Поедем, пожалуй, на третью планету -
      Там дождь за окном и раздолье поэту.

      _^_




      КИТАЙСКАЯ  ШИРМА

      Разгадал я правила игры,
      Тайну встречи с горними умами:
      Ширма, разделившая миры,
      Сделана из рисовой бумаги.

      Кто-нибудь, ребёнок или бог,
      Разорвёт послушную завесу
      И меня, бесформенный комок,
      Подготовит к новому замесу.

      А пока иного дела нет -
      В хаосе бамбука и пионов,
      Процедившем заоконный свет,
      Различать павлинов и драконов.

      _^_




      * * *

      И кажется мне, что я книзу расту,
      Хожу и дышу по-другому,
      И трудно взобраться на каждый уступ
      Людьми начинённого дома.

      Туда, где под ветром подняться смогли
      Травинки, зелёные скобки,
      Приду ненароком коснуться земли,
      Чтоб силы набраться - и скорби.

      Я был человеком и сам не пойму,
      Каким говорил языком я.
      Земля прижимает к лицу моему
      Тяжёлые бурые комья.

      _^_




      * * *

      Не торопи, ведь я давно готов
      К хождениям бесцельным и бессонным.
      Там, за щербатой линией домов
      Лежит мой путь по дворикам бетонным.

      Раскрылась ночь - огромный разворот,
      Сомкнулись буквы в непонятной книге,
      И дальний кипарис меня зовёт,
      Как поводырь в поношенной тунике.

      Я думаю о горизонте том,
      О скрытой за деревьями границе,
      Где я закрою этот чёрный том
      И сам останусь на его странице.

      И будут сниться камни и цветы,
      Ночной вселенной тишина и скука,
      Движения зелёной темноты
      И шаткие заборы из бамбука.

      _^_




      АЗБУКА

      Мы растём из бумажных корней
      И легко попадаем в неволю
      Там, где армия тонких червей
      Наступает по белому полю.

      Меч Тристана - зеркальная сталь,
      Смех богов, оживление куклы.
      Всюду кажут неровный оскал
      Зубы азбуки, чёрные буквы.

      Человек из морщин и седин,
      Из движений и мыслей покорных
      Остаётся один на один
      С вечным шорохом камешков чёрных.

      Не хочу ваших вычурных снов,
      Со зрачков моих цепи снимите,
      Бесконечная линия слов,
      Чёрный ряд на невидимой нити!

      Вышли рыбы из гулкой воды
      И зверьё из молчанья лесного
      Поглядеть, остановит ли слово
      Наваждение дробной орды.

      _^_




      * * *

      Круг любви, войны, охоты,
      Кубки пенные в руках,
      Парсифали, Ланцелоты,
      Погребённые в веках...

      Мы с тобой перелистали
      Толстый рыцарский роман,
      Блики золота и стали
      Разглядели сквозь туман.

      На потешном льве - ошейник,
      Хлеб металла тяжелей,
      И в лесной глуши отшельник
      Знает больше королей.

      Для фасонных слуг и свиты
      В замке длинная скамья,
      И на мраморные плиты
      Капля капает с копья.

      А в готической нирване
      Вечно смерти ждёт Артур,
      Как поведал нам в романе
      Искушённый трубадур.

      Взяв игрушечную шпагу,
      Мне он сердце проколол,
      И ступить не в силах шагу
      Я, как раненый король.

      _^_




      ВИРСАВИЯ

      Завтра он вернётся с поля брани,
      Как всегда, суров и деловит,
      Ничего не ведая о ране,
      Что тайком нанёс ему Давид.

      Будто цепью, связанная ложью,
      Путаюсь и толком не пойму:
      В жаркой тьме кого я жду на ложе,
      Кто мой господин и где мой муж?

      Двум героям, мальчикам, мужчинам
      Я утеха, верная жена.
      Я кажусь себе пустым кувшином,
      Ждущим, кто нальёт в него вина.

      Я - земля, цветущая, сырая,
      Что лежит под небом без стыда,
      И во мне томятся, созревая,
      Соки долгожданного плода.

      И пускай прознает муж ревнивый
      Тайну о сопернике-царе, -
      Он воюет за чужую ниву,
      Но не пашет на своём дворе.

      А когда придёт он из похода,
      Встану перед ним, едва дыша:
      "Полюбуйся, храбрый воевода,
      Как твоя добыча хороша!"

      _^_




      НЕФТИДА

      Гони меня, хлещи меня, тоска,
      Сильнее, чем любовь гнала когда-то!
      Чтобы успеть на погребенье брата,
      Бегу я по сухим глазам песка.

      Теперь от смерти никуда не денусь.
      Напрасно из неё подняться силясь,
      Лежит в гробу божественный Осирис,
      Как сёстрами спелёнутый младенец.

      И плачу я, неверная жена,
      Над мёртвым братом. Господи, кому же,
      Кому ещё среди живых нужна
      Моя душа, покинувшая мужа?

      Осирис, ты вступил в свои права
      Над миром сна, вратами подземелья.
      Я принесла тебе сухие зелья.
      Как ты, любовь, и я теперь мертва.

      В бесплодный жар, в родимую пустыню
      Уйду из чистых комнат фараона.
      Там, не издав ни возгласа, ни стона,
      Я сяду охранять мою святыню.

      Ладья богов и музыка планет -
      Во власти хаоса, песка и мрака.
      Не потому ль, мой повелитель Сет,
      Наш сын Анубис - чёрная собака?

      _^_




      ТРИСТАН

      ...А когда на поиски дальних стран
      Поспешишь от родины мимолётной,
      Дорогие гости твои придут,

      Над собой поднимут тебя, Тристан,
      Принесут на берег с последней лодкой
      И лишь арфу в руки тебе дадут.

      ...Спал в ладье, проснулся на берегу:
      Фонари, неон и асфальт нагретый,
      И печальных сказок в помине нет.

      В декольте по самое не могу
      Озорная девушка с сигаретой
      Переходит город на красный свет.

      Каково тебе на земле богов,
      В эту явь заброшенному из долгой,
      Кружевной истории о страстях?

      Нет ни слуг, ни стражников, ни врагов,
      Ты теперь один со своей Изольдой.
      Можно плыть, о вечности не грустя.

      Будут сниться шествие и турнир
      И скакать олени по коридорам
      В неуютном здании городском.

      А в окне, распахнутом в новый мир,
      Неизменно будет кружить над морем
      Золотая ласточка с волоском.

      _^_




      * * *

      Если бы в глухом и тесном веке
      Мне родиться выпала судьба,
      Я не стал бы состязаться в беге
      За кусок зелёного сукна.

      В кожаные ножны меч задвинув,
      Разлюбив шататься под луной,
      Тайные собранья гибеллинов
      Обходил бы дальней стороной.

      Улетели из родного сада
      Стихотворцы - глупые птенцы.
      Я бы не хотел уступы ада
      Оживлять биением терцин.

      Не подняться нашей доле птичьей
      Над шипами римского креста.
      На пустой могиле Беатриче -
      Съеденная временем плита.

      В круге смерти, у публичной плахи
      Сгрудился беспомощный народ,
      Буйствуют солдаты и монахи,
      И тяжёлый колокол ревёт.

      _^_




      * * *

      В наше время никто не пророк,
      А тем более этот, опухший,
      Ясный полдень проспавший сурок.

      Что за фокус проделать он смог,
      Чтобы стал на секунду отпущен
      Ход времён ради нескольких строк?

      Дело просто. Пока я храпел,
      Предавался отлучке и лени
      И не знал повседневных оков,

      Кто-то сильный меня одолел,
      Кто-то шёл на меня в наступленье
      Сзади, спереди, сверху, с боков.

      И лежал я, раздетый дотла, -
      Сердце труса и тело поэта,
      Заглянувшего в Дантов провал.

      А когда эта ночь умерла,
      Прежде шума земного и света
      В темноте проступили слова.

      В этом наша почётная роль -
      В сопряжении смерти и слова, -
      Для потомков открытый тайник.

      Смерть, стоящая чёрной горой,
      Вся её ненасытная злоба -
      Только слово среди остальных.

      Все мы тонущие островки,
      И когда я умру, отслуживши,
      Может, вспомнят меня остряки:

      Лез в бутылку, ценил пустяки,
      Глупый, маленький, толстый, оплывший,
      Троеточие после строки...

      _^_




      МУЗЫКАНТ

      Порядок делений смещён,
      Из хаоса ночь налетела.
      Комарик свой тонкий смычок
      Вонзает в безмерное тело.

      И пьёт переполненным ртом
      Пьянящую кровь человека,
      А скрипки прохладная дека,
      А музыка будет потом.

      _^_




      PISCIS  AUSTRINUS

      В бесконечной провинции ночи, везде и нигде
      Правит осень невидимыми облаками,
      И, как южная рыба в холодной воде,
      Я с трудом шевелю плавниками.

      И небесная стая, видна-не-видна,
      Ледяными глазами моргает.
      То и дело всплывает с туманного дна
      Серебристый малёк, Фомальгаут.

      Так сияет мне слово в созвездии языка,
      Прошивает вселенную светом,
      И промозглая ночь высока
      Этим тонким и острым предметом.

      _^_




      * * *

      Торговый воздух, жаркие скандалы,
      Солдаты, бабы, дети, старики.
      Кричат на пёстром рынке зазывалы,
      Начальствуют сирены и гудки.

      Он вертится в копеечной вселенной,
      Не в силах разорвать кипящий круг.
      Весь этот город временный, мгновенный -
      Хватай сейчас, а то уйдёт из рук!

      Но изредка запретную шкатулку
      Мы открываем, сыростью дыша.
      Там тишина развешивает куртку
      В потёках от московского дождя.

      И очутиться в вечности сиротской,
      Скрести её холодную золу -
      Как будто на пустой "Новослободской"
      Стать пешками на шахматном полу.

      _^_




      * * *

      Признаюсь откровенно, что предал её и попрал,
      Ту страну, где ребёнком изведал недетские страхи,
      А едва лишь подрос, чемоданы и книжки собрал
      И бежал от суровой любви, как штаны от неряхи.

      Без корней и без почвы, лишённый живого глотка,
      Затерялся в горячей, крикливой и тесной пустыне.
      Летописного дара, судейского молотка
      И армейского пафоса нет у меня и в помине.

      Мы в расчёте, адью. Как свидетель последнего дня,
      В школьной форме истлевшей стою на условном пригорке,
      И гремучим песком высыпается из меня
      Вся народная мудрость - пословицы, поговорки,

      Хрестоматия, рифмы, четырнадцать - сорок один,
      Чумовые просторы с болотами и лесами,
      И десантным войскам Римский-Корсаков и Бородин
      Подпевают нетрезвыми голосами.

      _^_




      ЕВРЕЙ-ПЕРЕВОДЧИК

      еврей переводчик Гомера Шекспира
      звучит как родная заёмная лира
      украшенный мифами щит
      от смерти тебя заслонит

      еврей переводчик Бодлера Верлена
      пускай у шампанского горькая пена
      издёрганный старый больной
      задумчиво пробуй напиток хмельной

      купайся не слыша своих же рыданий
      в чужих языках как в родном Иордане
      голодная пайка ползучий погром
      Эдгар Федерико Гийом

      еврей-переводчик ты вроде бы где-то
      на зоне в концлагере в гетто
      конвой душегубка тифозная вошь
      пока переводишь живёшь

      _^_




      ДЖАННА

      Вроде все мы вылеплены Богом
      Из того же глиняного теста,
      Но встречает праведных за гробом
      Джанна - зачарованное место.

      Там, как молчаливые машины,
      Винтики отлаженного чуда,
      Носят слуги полные кувшины,
      Расставляют золотые блюда.

      Там Аллах, от детской крови бурый,
      Истина, надежда и награда,
      Ровным строем посылает гурий
      Беззаветным воинам джихада.

      Мальчик из разрушенного дома,
      Хочешь оказаться в самом деле
      Далеко от пламени и грома,
      В этом нескончаемом борделе?

      Будь мужчиной, отомсти неверным,
      Кровью утоли свою обиду -
      Купишь вечность подвигом мгновенным,
      Смертью, подобающей шахиду.

      И когда ты станешь чёрной пылью,
      Превратишься в огненную точку,
      Ангелы к тебе протянут крылья,
      Соберут и слепят по кусочку...

      _^_




      МУСОРЩИКИ

      В провале ночи - стук и гром,
      И кажется, что рушит дом
      Земли неистовая пляска.
      Но странно - все они умрут,
      Те, кто ворочал чёрный труд
      И злыми ящиками лязгал.

      И я, лежащий на спине,
      Червяк, раздавленный во сне
      Их яростными позывными, -
      И я умру на равных с ними.

      Там, в перевёрнутом аду,
      Куда я тоже попаду,
      Где плёток и щипцов навалом,
      Придётся муки испытать:
      Им - мусор с грохотом катать,
      А мне - лежать под одеялом.

      _^_




      * * *

      Так жалобно глядит она,
      Как будто вечно голодна
      И одинока совершенно,
      Зато, раскинувшись во сне,
      Собака счастлива вполне
      И улыбается блаженно.

      Я сам такой же прячу взгляд,
      Когда шальные крики злят,
      Гудки да музыка дрянная,
      И в этом звуковом аду
      Я, тихо сгорбившись, иду,
      Живу, последнее теряя.

      Спешат вечерние полки,
      У пальмы рыбьи плавники,
      Редеет воздух пропылённый,
      Темнеет облаков агат
      И чёрно-розовый закат
      Уходит за рябые склоны.

      Ты хоть за то благодари,
      Что есть собачьи сухари,
      Что страх безумия и мрака
      И возраста унылый зов,
      И череда сумбурных снов
      Тебе неведомы, собака.

      Пускай хозяин твой смешон, -
      Ты рада, что вернулся он,
      Встречая, прыгаешь на плечи.
      Пойдём, полаем, помолчим.
      Уже почти неотличим
      Собачий труд и человечий.

      _^_




      LA  BUFERA

      Мы спасли друг друга от распада
      В летнем Дите и Коците зимнем.
      Мы - просчёт в едином плане Ада,
      Лёгкий сад в его карьере дымном.

      Правда, сил всё чаще не хватает
      Удержаться в радости и вере:
      Хлопья сажи в комнате витают,
      Горький запах проникает в двери.

      Ангел мой прильнул ко мне и шепчет,
      Руку мне кладёт на грудь седую:
      "Лучше обхвати меня покрепче, -
      Улетим, покуда ветер дует!"

      Мы сплетаем крылья, ноги, руки...
      Весь полёт - безумный и короткий.
      И, прервав размеренные муки,
      Грешники задрали подбородки.

      _^_




      ПОСЛЕ  ПОТОПА

      Квартирка ночью протекла,
      Сдержать не в силах непогоду,
      И скользкой тряпкой из угла
      Тянул я ледяную воду.

      А утром старые дома
      На тусклом солнышке сияли.
      Ещё немного, и зима
      Восторжествует, как селянин.

      Холодный дух коснётся нас
      Своим невидимым металлом.
      Мы превратимся в кокон глаз,
      В тугой клубок под одеялом.

      И будет бедный наш ночлег,
      Сухой остаток от квадрата,
      Как переполненный ковчег
      На влажных склонах Арарата.

      _^_




      * * *

      Слова заученные врут,
      Картины мучают повтором,
      И только время, сон и труд
      Соединяют сцену с хором.

      Но чем слабее шаткий мост,
      Чем глубже твёрдая работа,
      Тем ближе крупный сахар звёзд
      И рёв надмирный самолёта.

      _^_




      РЕКА

      Голос эха, слетевшего с губ,
      Отпирает зелёные гроты.
      Шелестят земляничник и дуб,
      И дрожат соловьиные ноты.

      Чтобы сделать студёный глоток,
      Высыпают из рощицы нимфы,
      И струится, и пляшет поток
      Ради правды своей, ради рифмы.

      Но дорога его далека.
      Нет ни снов, ни чудесных гаданий
      Там, куда убегает река
      Из певучего леса преданий.

      Что ж, не пряча от капель лица,
      Я на крошечном острове лягу,
      Будто греческий бог или царь,
      Обнимающий лёгкую влагу.

      Гулкой ночью, под звёздной рудой
      Не уйду от реки и не дрогну,
      Чтобы речью, как чёрной водой,
      Напоить Филомелу и Прокну.

      _^_



© Вадим Гройсман, 2015-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2015-2024.




Словесность