Роман с Пельменем
Стало уже нормой, что Женя демонстративно не ходит в школу.
Кажется, он даже запил, но не в ущерб службе под "Белой ласточкой".
Татьяна Дмитриевна попыталось было призвать его к порядку,
позвонила и как встарь посулила пару единиц. Но в ответ услышала: "Давай я в могилу лягу, а ты сверху землей присыпешь", с намеком на
то, что грешно добивать человека, которому без того плохо. Таня,
заливаясь бесшумными слезами, предложила помириться и не морочить
друг-другу голову, потому что "Это невыносимо!". И получила
решительный отказ. "Сейчас ты бесишься," - объяснил Пельмень: "А
потом всю жизнь будешь благодарить". Тогда она "потеряла
управление" и сказала, что если его через полчаса не будет, она
вскроет себе вены. И повесила трубку. Через полчаса прибежал Джокер
с ключами:
- Ну, все в порядке? Все живы? - Кинулся он к Тане и объяснил:
- Позвонил на работу твой питомец, как он, интересно, достал
телефон, неужели у Наташи?, сказал, что ты хочешь вскрыть вены. Это
правда?
- Ну... ему так показалось.
- Я так и знал, что показалось, но я бы себе не простил... Что не
из-за меня...
- У меня крови столько нет, чтобы ее выпустить в твою честь. Это
была бы унизительная капля в море женщин, где ваша светлость
изволит по-свински барахтаться.
- Вижу, с чувством юмора у тебя все в порядке, но ты так больше не
шути.
- Да это не я, это он, должно быть, пошутил.
- Не думаю.
- А почему тогда, он сам не прибежал?
- Да мне как бы не до того было, чтобы об этом спрашивать! Мне твоя
жизнь как бы важнее, чем его сложная подростковая психология!
- Шит!
- Что такое?
- Ты два раза сказал "как бы".
Тут Джокер почему-то стал кричать и размахивать руками, разбил об
пол собственный плеер и пообещав: "Вскроешь вены -убью", убежал.
Таню, склонную больше к шантажу, чем к смертоубийству, такая
реакция удивила и поразила, потому что несмотря на все его
постельные таланты, она до сих пор не замечала у мужа проявлений
темперамента. "Ну, уж если он Джокера до этого довел, то каково
мне?" - подумала Татьяна про Пельменя. И решила, что надо бы пойти
куда-нибудь развеяться.
Она позвонила Рено, но его не оказалось в городе. Шотландец
Дейв, снимавший с ним пополам квартиру, предложил Тане пойти вечером
выпить пива с ним и его знакомой Леной (ибо он принципиально уже
четыре года любил только Лен, оставаясь холодным по отношению к
остальной женской части человечества). Так и не выяснив, какая
именно из причастных к Дейву Лен имеется в виду, Таня согласилась,
решив, что все равно они одинаковые. Однако, к вечеру собралась
компания не в три, а в пять человек. Потому, что примкнула
супружеская чета - та самая Женя-спаниель и ее муж, который
показался Татьяне весьма приятным. Как и положено примерному
спаниелю, Женя, как ни в чем не бывало, жалась к его ноге, устремив
на него обожающий взор со всегда расширенными зрачками. Вот, у кого
действительно голые глаза. И это диковинное уродство дает обычной
пигалице право спокойно выбирать, кого поселить в своем доме, кого
прогнать, а кого использовать в "научных целях". И как она
заносчиво себя держит! Она упивается своим семейным счастьем, но с
таким мужем не надо быть семи пядей во лбу, чтобы постоянно
оказываться на высоте. Ты поди замуж за Джокера, и тогда посмотрим,
во что превратится твоя чопорная спальня. Ха! Обрывки золотых
цепочек, подушка в разноцветных следах помады, унитаз забит чужими
тампаксами. Чуть прыщик на подбородке выскочил, - все, думаешь,
сифилис! Вон оно как - быть замужем за смесью рыбы с водолеем. Но с
этим Алексеем тоже все не безоблачно. Во-первых, от жены ни на шаг
не отходит, зануда, а, во-вторых, такие мужья бывают только в
романах. И то лишь в роли пострадавших. Как дипломированный
литературовед и поклонница реалистической школы, Таня поверяла
жизнь канонами реализма. И если жизнь выбивалась из этих стоических
канонов, то она знала, что где-то притаился огромный, страшный
изъян. Поэтому на принцев Таня не клевала. Ну, иногда только
кокетничала, чтобы доказать себе: "Все они, кобеля,
одинаковые.". Достаточно вспомнить того же князя Мышкина, который
при виде первой встречной Настасьи Филипповны совершенно сошел с
винта, завилял хвостом и пустил слюни, забыв обо всех сразу
возвышенных идеалах и даже на время перестав быть идиотом. Уж нет,
не обманете! Станиславский сказал: "Не верю!". Человек, связанный
с литературой, рано или поздно становится похожим на персонаж
русской классики. И своим долгом он считает существовать по
правилам развития сюжета. Это, собственно, и значит "жить не для
радости, а для правды". В Джокере есть эта самая правда жизни. И
в Пельмене - тоже просматривается эдакая неоднозначная гнильца.
Значит, они живые, настоящие. Из плоти и крови. С плюсами и
минусами. А этот самый Алексей, вцепился в свою супругу, как
утопающий в соломинку. Будто в ее компании не так страшно быть
художественно неубедительным, а именно - подозрительно лишенным
недостатков и нечестно (по блату, что ли?) одаренный свыше. Рядом с
таким мужчиной, как-то постоянно чувствуешь все свои вопиющие
несовершенства. Пришлось бы все время притворяться. Но это если бы
он на тебя обратил внимание, а он делает вид, что ничего не
заметил...
Ну, и не очень хотелось. Подумаешь! Пусть ищет себе дурочку с
широко распахнутыми глазами, которая не понимает, что все это
только фасад, потемкинские деревни. И живет в этих потемкинских
деревнях всю жизнь, не замечая, что вокруг - один только обман. И
то, что кофе в постель приносят - не правда. И то, что они целуют
вас, ничего не значит. Кажется, все тихо, спокойно. Но тем ужаснее,
тлетворнее это пожизненное, наглое притворство. Эта всеразлагающая
душевная лень. Правильно сказал Толстой: "спокойствие - это
душевная подлость".
Конечно, им, кобелям, не нравится, когда их выводят на чистую воду.
Сразу тушуются, прячутся. Норовят уйти на дно и переждать волнение.
Зачем лишний раз беспокоиться? И поэтому врожденное уродство -
расширенные зрачки, ценится выше изящного ума, страстного
темперамента и идеальных пропорций. И поэтому модные дамы
закапывали себе в былые времена в глаза беладонну, чтобы зрачки
были - как колеса, а собеседник походил на отвлеченное понятие.
Только при этом условии возможно ничем не омрачаемое счастье. И
Таня чуть ли не нарочно сузила зрачки.
Компания, разбившись приблизительно на пары, двинулась на Подол,
надеясь посетить кафе, недавно открытое широко известным в Киеве
Эриком. Но кафе оказалось уже закрыто. Не желая отказываться от
идеи выпить пива, побрели куда-то наугад. Какой-то пьяный спросил,
как добраться до автобуса номер 72 . Никто не знал, кроме Дейва.
Дейв - исследователь по натуре. Он в принципе хорошо изучил города
земного шара. Однажды мы с мужем в воскресенье взяли его с собой за
город, в Боярку. Дейв внимательно слушал, как Лешка рассказывает
ему тоном экскурсовода о жизни в украинской глубинке, с интересом
осматривал местные достопримечательности, а потом остановился под
деревом и сказал: "О! Здесь я когда-то упал, я тогда сильно
выпил".
А когда-то Дейв сбросил нам по мейлу следующее сообщение
(по-английски, конечно): "Спасибо за поздравления. Вчера в семь
часов вечера видел вашу собаку в Шевченковском сквере. Я был с
пивом. Примерно через час видел вашу собаку в Голосеевском парке. Я
был с девушкой и тоже с пивом. Учитывая то, что ваша собака,
наверное, сидела дома, вы можете понять, как я отпраздновал свой
День Рождения."
В общем, местные забулдыги получили в его лице гуманитарную
интеллектуальную помощь. Вот и в данном случае, пьяный и Дейв
моментально столковались. Они долго о чем-то болтали, так что Таня
стала опасаться, как бы он к ним не примкнул, зная, насколько Дейв
бывает демократичен. Пронесло, слава Богу. Наткнулись на недавно
застекленный бар с красными шторами, откуда доносилось "бум-ца-ца,
бум-ца-ца".
- Я был тут раньше, здесь очень некультурно, то есть, мне здесь
нравится. - Сказал Дейв, и они вошли внутрь.
Общество, собравшееся в баре, являло собой компромисс между ночным
клубом и сельской дискотекой. Два араба, два солдата в "хб" и безо
всякой выправки, два студента и несколько "крутых". Из женщин
бросались в глаза две соперничающие друг с другом в пышности
подруги (они танцевали в паре) и дама, сидящая за отдельным
столиком с Антоном Павлюченко.
Вы спросите, кто такой Антон Павлюченко? Это отдельная история.
Начнем с того, что он - единоутробный брат Джокера. Но Антон -
человек серьезный. Таня с ним познакомилась незадолго до своей
победы на конкурсе, а был он той самой мохнатой лапой, которая
позволила спокойно победить, оставшись при всех идеалах. "Крутые"
- вовсе не такие бездушные люди. В их, допустим, слегка отупевших
головах бродит тяжеловатая романтика. Зато самоотверженность и
красивые жесты свойственны им в большей мере, чем бедным
художникам. (Тот, про которого поется в песне "Миллион алых роз",
- либо не художник, либо художник, но воспитанный на Кавказе). Именно бизнесмен, с его высокой удельной плотностью и
материальными ценностными установками, когда хочет понравится, то
таскает тебя на руках и бессмысленно сорит деньгами. Уж если
"крутой" действительно полюбил, то ухаживать будет по полной
программе. И вряд ли для него так важен чисто физический аспект -
потому что жизнь у крутых тяжелая. Потому, что "Виагра" уже не
берет. Потому, что не всегда вовремя разберешь, что пора к
венерологу. Потому, что от продажных женских прелестей уже на душе
смутно. И хочется, давно хочется, чего-нибудь хрупкого,
эксклюзивного. Какой-то чисто душевной близости. Чтоб можно было
поверить, расслабиться и замурчать по-кошачьи.
Антон повсюду ходил за Татьяной (точнее, ездил), регулярно бил
морды буйным васильковским наркоманам, охапками таскал цветы и
заваливал дорогущими подарками. Потом конкурсы, разъезды и
приключения закончились. Красавице предстояло погрузиться в жизнь
родного городка, что казалось ей уже несовместимым с королевским
достоинством. Тем более - родители и Маричка возопили, что лучшей
партии просто желать нельзя! Короче, хоть Таня не испытывала особой
любви к нему, она решилась все же выйти замуж за Антона и сменить
девичью фамилию Ставрович на Павлюченко.
Жених очень долго скрывал от невесты, что у него есть брат. Но
перед самой свадьбой он все-таки предъявил Егора, взяв с Тани
слово, что она будет относиться к нему осторожно. После этого
знакомства она долго возмущалась: "Да как ты мог подумать! Да с
чего ты взял! А он мне вовсе и не понравился! Это не мой
сексотип! Да и вообще..." Джокеру Татьяна, наоборот, очень
понравилась, и он стал это весьма недвусмысленно показывать.
Точнее, просто лип и прижимался, и его нельзя было от нее оттащить.
Например, когда он заставал ее, сидящей на пуфике, он садился рядом
на корточки и клал голову на колени, как белый единорог. Она его
прогоняла. Он опять приходил.
А в день свадьбы произошел конфуз. Представьте себе полный ЗАГС
приглашенных, взволнованные родители, невеста - красавица, розы
снопами лежат и удушливо пахнут, а жениха нет. Еще с утра звонили
его друзья, организовавшие накануне небольшой "мальчишник" и
обещали, что сейчас они придут в норму и приедут. Но не приехали.
Наконец, за Антоном отправилась машина. По дороге его, видимо,
растрясло, он расклеился окончательно и мог только валиться на бок
и мычать. Вот тут-то Джокер проявил себя: он встал на одно колено и
во всеуслышание предложил невесте руку и сердце. Невеста взяла его
руку и пошла... А Антон, говорят, потом спился и "пошел по рукам".
И сегодня Татьяна увидела его впервые после описанных событий. Она
скромно села в угол, возле музыканта, спрятавшись за высокого
худого Дейва как за швабру. Женя оказалась рядом.
- Простите, что мы с вашим Женей тогда ушли. - Сказала она. - Но он
вас так ревновал, что я подумала, что лучше его увести, пока он
дров не наломал. А я, честно говоря, тоже обиделась на Эдуарда
Станиславовича, потому что он все время со всеми кокетничает. Ну,
вы же меня понимаете. Я даже не совсем соображала, что делаю,
просто в глазах потемнело от ревности. У меня, видите ли,
доминирует правое полушарие мозга (как у Клинтона) и как только
меня охватывает маломальская эмоция, я становлюсь совершенно
невменяемой. Этот Эдуард Станиславович пристрастился мной
манипулировать. Мне надо было тогда срочно уйти, понимаете?
- Я-то вас понимаю, - Таня попыталась сохранить приличие и не
вцепиться в волосы немедленно, - Но что вы такое сказали Жене, ведь
он теперь даже не хочет меня выслушать!
- Боже мой! Женя... этот мальчик. Так у вас с ним серьезные
отношения?! Ай-яй-яй, а я думала, он путается под ногами. Я хотела,
как лучше... Но я, наверное, могу исправить положение. Ведь
страшного-то ничего не случилось. Если он вам действительно нужен,
то мы, конечно, сможем его вернуть.
В это время Антон встал и направился к музыканту. Таня пригнулась и
спрятала лицо. Женя с неуместным усердием стала заслонять ее своим
пестрым платком: "Ой, здесь ваш старый поклонник! Это некстати?".
- Антон дарит Ирчику вместе со своей любовью свою любимую песню. -
провозгласил музыкант и опустил руки на клавиши синтезатора, и сам
же запел: "Ночь яблоком стучит в окно..." Антон, не заметив ничего,
весь на своей волне, вернулся за столик.
- Ничего не случилось? - Возмутилась Таня, резко выпрямившись. - Он
мне сказал, что вы ему гадали, а потом еще спрашивал про
иностранца. Нет у меня никакого иностранца! Я, честно говоря, не
люблю всяких там ворожей и самозванных магов. Особенно, когда они
лезут в мои дела и при этом так нагло врут.
При слове "иностранец", Дейв вышел из анабиоза и стал
заинтересованно прислушиваться, понимая, как он уверял, ровно
половину слов, а на самом деле - гораздо больше.
- Ну как же это нет? А Рено? - Уточнила Женя.
- Мои отношения с Рено - это мое дело, и я не вижу надобности их
афишировать. Если мне понадобится приворотное зелье, я непременно
дам знать. А пока что, прошу, отстаньте. Я сама разберусь со своими
мужчинами.
- Рено может жениться на Тане. - Наконец, вмешался Дейв. - У него
скоро будут некоторые дела, и скорее всего, он хочет вернутся в
Париж и жениться на ней.
Доселе молчавший женин муж Алексей оторвался от кружки с пивом и
глубокомысленно спросил:
- А Ситроен на ней жениться не может? - После чего опять погрузился
в молчание.
- Это он шутит. - Объяснила Женя. - Он считает, что мы ведем с вами
глупый разговор. И предлагает сменить тему. Вообще-то, он всегда
оказывается прав. Поэтому все думают, что он Бальзак. Но если бы он
был Бальзак, то я бы его на порог к себе не пустила. Представляете,
я бы разделась, а он бы нудным голосом стал мне объяснять, как у
меня обвиснет грудь через несколько лет, если все будет происходить
в том же ритме. Нет, вы представляете, что бы я тогда ему ответила,
если допустить, что я действительно Гамлет?
- Я представляю. - Сказал несостоявшийся Бальзак и снова замолчал.
Музыка закончилась. Антон снова встал и с зеленой бумажкой в руке
отправился наводить порядок. Татьяна опять пригнулась, это заметили
уже все, кроме него. Но Алексей, несмотря на то, что Таня ему не
понравилась (вернее, от нее исходила смутная опасность, его не
слишком привлекавшая), сориентировался и заслонил обеих дам,
неожиданно поднявшись между ними во весь огромный рост (Какая
глыба! Какой матерый человечище!). Поэтому Антон опять ничего не
увидел.
- Антон снова передает очаровательному Ирчику свою любовь и песню!
- Зазвучало что-то из сюткинского репертуара. Все пошли танцевать.
Только танина компания осталась сидеть. Арабы вышли из зала, обдав
Татьяну кипящими взглядами. Солдатики маршировали с какой-то пьяной
миссис, лихие подруги выплясывали канкан в четыре сардельки, Антон
и Ирчик танцевали томно, закатывая глаза и поглаживая друг-друга по
приятным выпуклостям - он ее по бедру, она его - по кошельку.
- Ну, вы можете точно вспомнить, что вы сказали Жене? Я, кажется,
имею полное право это знать.
- Да я уже и не помню. Столько времени прошло. Ну, сказала что-то...
Если бы у меня хотя бы была какая-то задняя мысль, я бы могла
воспроизвести дословно. Но так... мало ли что могла ляпнуть. Я же
гений, з мэнэ спросу, як з гусака.
- Ничего себе! Что-то! Просто так ляпнуть что-то и разбить два
сердца!
- Или две головы. - Вставил Алексей. - Или два желудка.
- Ну, все. Моему мужу точно этот разговор не нравится! Вот что,
позвоните-ка завтра вашему Жене в районе обеда, и я вам обещаю, что
вы совершенно точно помиритесь. Вот, возьмите золотую цепочку. А вот
мой телефон. Если не помиритесь - можете не отдавать.
- А я-то думал, куда вечно деваются украшения. - И Алексей взял
цепочку из Таниных рук. - Обещай сколько угодно, но хорошие вещи
кому попало не раздавай. На всех золотых цепочек не напасешься.
Сначала допиши свой роман, получи за него гонорар, а уж потом
можешь буйствовать.
- Не знаю, может быть, у вас и сложилось представление, что он
Бальзак, но ведет он себя иногда просто как Санчо Панса. -
Объяснила Женя, опять надевая цепочку. - На самом деле, его легко
подбить на что угодно. На бой с ветряными мельницами, например. А
если на него в порядке эксперимента надеть юбку, то получится
Дульсинея Тобосская. Все лучше, чем Мэри Поппинс. Ха. - Последнюю
реплику она произнесла с интонацией Эдуарда Станиславовича.
- Не надо на меня юбку! Тоже придумала. - Пробормотал Алексей,
впрочем, не особенно возмутившись. - Я же не шотландец.
- Юбку? - Уточнил Дэйв. - Это было бы интересно. Но не потому, что
я - шотландец. Я как раз вовсе не шотландец. Но все говорят, что я
шотландец. И я тоже стал так говорить, так даже лучше. Но шотландцы
сейчас юбок не носят. Только гомосексуалисты и ... чтобы...
эпатовать.
- Эпатировать. - Поправила Таня.
- Эпа-ти-ро-вать. Я один раз носил юбку. Вообще-то... мне нравится.
Это было в Америке, так что даже ноги брить не надо. Там женщины
тоже не бреют. И под мышками не бреют. И плохо пахнут, особенно на
Юге. Но я тоже иногда плохо пахну. Утром, конечно, потом я сразу
моюсь.
- Дейв - иностранный шпион. Но не сознается, откуда его заслали. -
Объяснила Женя. - Наверное, из ЦРУ, потому что он слишком ругает
Америку. Правда, тогда не совсем понятно, почему его так интересует
Чернобыль. Где США а где - Чернобыль!
- Это, наверно, смешная шутка. - Отозвался Дейв, - Но она мне
сильно надоела.
- Дейв - Дон Кихот. У нас отношения ревизии, поэтому он с трудом
меня терпит. Если все-таки предположить, что я не Гамлет, а
уникальный случай Достоевского. Ну, действительно, какой из меня
экстраверт? Это же курам на смех! Впрочем, мне, как интроверту, на
куриный смех, конечно, наплевать. Можете даже считать меня
экстравертом сколько угодно, у меня все равно будет ощущение, будто
все вы существуете лишь у меня в мозгу. Так чего стесняться? О чем
спорить?
Вот, например, Саша Немировский говорит, что ваш муж - Юлий Цезарь.
Но ведь он же Гюго! Это что-то! Причем, у него над кроватью висит
Че Гевара, и он тоже Гюго. И Арамис - Гюго. Я уже не говорю, что и
сам Гюго - тоже Гюго. Жемчужины любого зоопарка! У меня вообще
нездоровая страсть к невонючим маргианалам. Но, конечно, в качестве
мужа - это стихийное бедствие. Не понимаю, как это вас угораздило
пойти за него замуж. 23 февраля! Да еще и родился в пятницу (день
Венеры) и что ж ему, бедному, остается, как не зубрить со всеми
"Камасутру". Вот, недавно его чуть СПИДом не заразили. У него была
депрессия.
- Чувствую, я зря тебя туда отпускаю. - Сказал Алексей, поймав жену
в охапку и тихонько дернув ее за пышный рыжий хвост. - Он хоть
чашки нормально моет?
- Так и ходил бы со мной. Думаешь, весело, когда с тебя рисуют
портрет Сальвадора Дали. Эти усы перед глазами торчат, попробуй
лишний раз пошевелись.
- Не знаю, не пробовал, я не похож.
- А разве я похожа? Разве, что на Гале... Ха. - Последнюю реплику
она произнесла с интонацией Эдуарда Станиславовича. - Да и к тому
же он, с тех пор, как обломался, молчит все время, будто рыба
млявая. То ли дело, когда девица какая-нибудь забежит! Откуда что
берется! Даже обидно бывает, вроде они все ж-ж-женщины, а я
погулять вышла. Ничего, я ведь и не претендую. Сижу себе, усами
шевелю...
- Знаем мы этих обломавшихся. Толпами ходят, сигнала ждут. Поганой
метлой их гонять надо, а этого Джокера - в первую голову.
- Нет же, он уже сам верит, что я - Сальвадор Дали! Он воспринимает
меня, как мужчину. А когда я прочла ему эпиграмму на свое
несходство с Дали:
Ни куча экскрементов, ни Гала
Не вызывают у меня энтузиазма,
Как эта куча ни мала
И как Гала ни безобразна,
то он пожал плечами и сказал: "Она вам просто надоела.".
- Притворяется.
- Да что вы понимаете! - Вскричала Таня, вскочив. И показавшийся
откуда-то студент повел ее на танец. Она покорно пошла. Вдруг
музыка стихла. И в наступившей тишине, Антон по синусоиде
продефилировал к певцу и опять сунул бумажку.
- Антон передает песню для очаровательной Татьяны. - Раздался голос
исполнителя, и все присутствующие стали вертеть головами, чтобы
увидеть, кто отбил Антона у Ирчика. Зазвучала песня: "Ты с высоты
красоты своей меня не замечаешь". И Таня не успела даже испугаться,
как оказалась танцующей в паре со своим несостоявшимся мужем. От
него пахло разнообразными спиртными напитками и гордой, но
оскорбленной страстью. Молча исполнив танец, Антон поклонился,
поцеловал руку, сказал: "спасибо" и отвернулся. Бедняжка, не чуя
под собой своих длинных ног, упорхнула за стол и забилась в угол.
На площадке остались лишь Антон и Ирчик. Все из-за столиков
наблюдали, чем закончится сцена. Ирчик подошел к Антону, залепил
ему пощечину, а он сгреб Ирчика и стал целовать.
- А сейчас прозвучит песня, которую Ирчик посвящает Антону. -
Произнес ликующий от происходящего безобразия певец и начал:
- В темно-синем лесу, где трепещут осины, где с дубов-колдунов
облетает листва... - Вышло несколько пар. Антон с Ирчиком сидели и
целовались. Таня наблюдала за ними со сложным чувством. Даже Антон
нашел свою любовь, и она сидит рядом с ним, глядит на него и
закатывает ему сцены, Татьяна же, красивая, умная, дипломатичная,
так и не смогла устроить свою жизнь. Этот дурацкий Джокер, совсем
уже с тормозов сошел. Уже весь Киев судачит о его похождениях. Надо
скорее разводиться, и уж в следующий раз найти приличного человека,
вроде этого самого Алексея. Который не напивается перед свадьбой и
в то же время (если это возможно!), сохраняет хоть видимость
верности. За целый вечер даже ни разу не взглянул! Вот это воля!
Все таки рядом сидит бывшая Мисс Украина, можно было хотя бы из
вежливости немного вспетушиться! А ему просто наплевать и
все... Надо, надо помириться с Женей. Но как быть, если он никак не
идет навстречу?
- А нам все равно, а нам все равно, пусть боимся мы волка и сову! -
Пары распались и начали скакать, кто во что горазд. - Дело есть у
нас! В самый жуткий час! Мы волшебную курим трын-траву-у!
- Ну, все, с меня хватит!. - Вдруг вырвалось у Тани. И она встала.
Со всеми попрощалась, сверкнула глазами на Антона и отправилась
домой плакать. Женя хотела организовать всех провожать ее, но Лену
начало тошнить, хотя она пила совсем не много. Дейв пошел с ней
искать место на задворках, где прилично было бы вырвать. Тем более,
Алексей заупрямился и врос в свое сидение. Явно было, что сдвинуть
с места его будет трудно.
- До свидания, - сказала Женя. - Идите спокойно. Вас обязательно
отвезут домой.
Таня вышла на тротуар, и рядом с ней остановилась машина.
- Седайте, - Сказал водитель, общительный парень с черными
мохнатыми бровями, какие бывают у Скорпионов. - А то как бы с вами
чего не случилось.
- У меня денег нет. - Поставила его в известность Таня.
- А куда ехать?
- Метро "Минская".
- Седай. - Она села, приняв как должное. Парень выглядел очень
миролюбиво. Он нажал на газ и закурил. По салону разнесся запах
драпчика. Водитель отпустил руль и повернулся к Татьяне.
- Хочешь? - Он предложил ей затянуться. Таня отказалась. Она
умоляюще посмотрела на руль.
- Да не бось! Зачем все время за него держаться? Он же никуда не
денется. Он крепко приделан. Когда нужно будет повернуть, я возьму
да поверну.
- Нет, высадите меня, пожалуйста.
- Да куда ж я тебя высажу? Кто ж тебя без денег домой отвезет?
- Я пешком дойду.
- Ты мне не веришь. Это обидно. Я с детства вожу машину. Ты не
бось, все будет ажурно. - Водитель прибавил скорость и въехал на
мост. Машина слушалась его, как умная собака. Таня сидела и
молилась. Ей почему-то вспомнилась молитва Святого Франциска.
МОЛИТВА СВЯТОГО ФРАНЦИСКА.
Господи, удостой меня быть орудием мира Твоего!
Чтобы я любил, где ненавидят,
Прощал, где обижают,
Вносил истину туда, где заблуждаются,
Веру, где осмневаются,
Надежду, где отчаиваются,
Радость, где горюют,
Свет - во тьму.
Господи, удостой!
Утешать, а не ждать утешения,
Понимать, а не ждать понимания,
Любить, а не ждать любви.
Ибо тот, кто дает, тот получает,
Кто забывает себя, тот обретает,
Кто прощает, тому простится,
Кто умирает, тот проснется
К жизни вечной.
Аминь.
Столбы выныривали перед самым лобовым стеклом и тут же исчезали,
подобно миражам в пустыне. В районе метро "Минская" Таня объяснила,
как подъехать к ее дому. Машина элегантно подкатила к подъезду и
плавно остановилась. Водитель протянул Татьяне свою визитку,
сказал: "Если что надо, звони, не стесняйся. Я отвезу." и почти
бесшумно отчалил. Его звали Анатолий Богданович Колесник.
В начале первого ночи влюбленная женщина еще раз набрала номер
Евгения, чтобы узнать, спит он или нет. Но трубку сняла мама. Ее
голос, бессонный и резкий, Тане очень не понравился. В такое время
все приличные мамы спят, а не сидят над телефоном.
В школе Татьяна Дмитриевна откуда-то сразу узнала, что Пельмень
отравился. Что он вчера днем зачем-то наглотался каких-то таблеток,
но получилось так, что таблетки эти оказались с разным действием,
поэтому он не погиб, а только испортил себе нормальное пищеварение,
что проявляется самым прозаическим образом. И теперь он, совершенно
зеленый, по уверениям Наташи, лежит дома и ест вареный рис.
Это известие и приободрило и опечалило Таню одновременно. С одной
стороны, если человек из-за тебя травится, значит, он к тебе не
совсем равнодушен. С другой стороны, получилось, что Таня подала
ему идею и, следовательно, виновата во всем, что произошло. Но ведь
она и не помышляла о самоубийстве, ей только надо было сделать так,
чтобы он прибежал, для его же блага. Да и странно, как это человек
с пятеркой по химии мог не рассчитать эффект того или иного
лекарства. Зачем надо было пить разное, если существуют уже
проверенные рецепты? И как в сложившейся ситуации вести себя ей,
Татьяне, чтобы ее потом нельзя было упрекнуть ни в черствости, ни в
неуместной навязчивости?
В конце учебного дня ее вызвал к себе Олександр Мыколаевич, но
почему-то его на месте не оказалось и Нина Викторовна, поджав губы,
порекомендовала подождать его в кабинете. Татьяна Дмитриевна вошла
туда и заметила на полке собственного Кузмина, который лежал,
раскрытый где-то ближе к концу. И ей почему-то подумалось, что
истинно преданная секретарша должна относиться ко всем так, как ее
шеф, а Нина Викторовна - наоборот: с тех пор, как директор стал
благоволить к Татьяне и выделять ее среди других педагогов,
отношение секретарши только еще ухудшилось, хоть раньше это
казалось уже невозможным. На первый взгляд, чего еще желать
начальнику, как не такого работника, как Нина Викторовна. Но у Тани
стало возникать ощущение, что секретарша попросту терроризирует
шефа своей преданностью, под которой скрывается рабская ненависть.
Он бы давно ее уволил, если бы не боялся, что мир обрушится.
Сколько раз уже встречался Татьяне за время ее пестрой карьеры этот
тип отношений - ушедший в себя начальник, которого никогда нет на
рабочем месте, и его неуправляемая "правая рука" - эдакий монстр
из нержавейки марки Х-12 Н-9Т, просто оживший архетип Великой
Матери и Собака Баскервилей в одном флаконе. Такое поведение
женщины, несовместимое с идеалами поэзии, красоты и добра,
результативно только потому, что поведение мужчины упирается в
примитивно-философские конструкции. Например, он не может выгнать
секретаршу только за то, что она противная. Ему нужны более
серьезные основания, которых у него нет, потому, что эти основания
надо искать, а подобную работу должна делать мама либо секретарша.
Мужчина - одновременно раб страстей и раб здравого смысла.
Покажите мне его секретаршу, и я скажу, что в нем возобладало. Так,
или иначе, все равно он раб. Мамаша в детстве натаскала его, чтоб
слушал хозяйку. Мозги замкнуты на себя, мысль идет по кругу, исхода
нет. К плохому обращению он привык, а к хорошему - нечувствителен.
Воспитывают мальчика в женском мире, а потом ждут, когда же он
наконец станет мужчиной! Никогда не станет, можно расслабиться.
Но, милые дамы, с нашей стороны грешно и нечестно терроризировать
человека только потому, что он несовершенен. Все таки, не надо быть
такой уродливой злой секретаршей, тем более, если много лет
мечтаешь изнасиловать в темном углу собственного шефа. Уж лучше
быть толстой глупой Моникой Левински. Это честнее, приятней, и
платят больше. Если бы я могла стать толстой и глупой, то уж
конечно, стала бы! К сожалению, это в равной степени невозможно...
Потом ее мысли перешли к отношениям с Пельменем. И Таня подумала,
что он безнадежно загнан в угол, потому что в его жизни наступил
такой момент, когда обманывать себя больше нельзя, а признавшись
себе в своих чувствах, он должен пересмотреть все-все свои взгляды
на жизнь, то есть все зачеркнуть и начать заново. И он не чувствует
в себе сил с е й ч а с этим заниматься. Тем более, он уже принял
решение и пытается доказать себе, что его слово все еще незыблемо
- "я так решил, а это значит, что так и будет!". Но он не
рассчитал своих возможностей и уже, видимо, сожалеет о том, что
принял опрометчивое решение. Пельменю нужен исключительный предлог,
который дал бы ему возможность отступить от своего слова и
сохранить при этом доверие и уважение к собственной персоне.
Татьяна интуитивно это чувствовала вчера, когда пригрозила, что
вскроет вены, но ритуал требовал, чтобы мужчина на первый раз не
дал себя одурачить...
Тут в кабинет влетел Олександр Мыколаевич. Он легко швырнул
дипломат на один из стульев и прямо в кожаной куртке уселся в
кресло.
- Ниночку, чайку зигрий, будь ласка! Танечка, рад видеть. Как дела,
что ученички, как здоровье Пельменникова? - С некоторых пор он
начал, не чинясь, общаться с ней по-русски. Видимо, так ему было
гораздо легче, да и сам он стал гораздо легче.
- Александр Николаевич, вы уже знаете...
- Слухами земля полнится. Ваш Раздобурдин примерно раз в неделю
звонит мне вот по этому телефону и спрашивает, как там, мол, ведет
себя учащийся Пельменников, какие о нем отзывы.
- Да какие отзывы, он же на занятия не ходит!
- А никого это не волнует. Я вам вот что хочу сказать, надо, чтобы
он ходил, понимаете? Ниночку, нихто бэз мэнэ нэ дзвоныв? Ну, добрэ,
я зараз. Вы мне вот что посоветуйте, где мне найти спонсоров для
школы? Это же невозможно, уже мел не на что купить! Все с меня
только требуют, Олэсь туда, Олэсь, сюда, а нет, чтобы дать хоть сто
гривень. А потом еще и указывают, кого мне увольнять, а кого
принимать на работу. Сами посудите, ну где я посреди учебного года
найду хорошего специалиста по русской литературе. Не могу же я сам
все бросить, идти и ее читать!
- Вы что, намекаете, - произнесла Татьяна Дмитриевна севшим
голосом, - что кто-то требует от вас, чтобы меня уволили?
- Ну, я пока что в собственной школе хозяин. Вы - женщина мудрая,
сами понимаете, откуда ноги растут, тем более, они у вас слава
Богу... Короче, чтобы Пельменников больше не травился, ради всего
святого... Ниночку, як там чайнык? А что, Эдика вы давно видели?
Как он там? Мы же с ним когда-то, поверите ли, на одном курсе
учились. Он даже пару раз ко мне в гости захаживал... да, точно, -
три раза. А живет все там же?
- Что вы его, вместо меня взять хотите? Я спрошу, но он, кажется,
работает по специальности...
- Да, да, помню, "русский как иностранный"... но какая вы нехорошая!
И как вас дети терпят!
- Травятся.
- Вот то-то и оно. Уж если вы так с Даниленко поладили, что он
просто нахвалиться не может... слухами земля полнится... чего вам
стоит договориться с этим Пельменем! Я тоже человек, и мне ничто не
чуждо, но... я вас умоляю! - И он умоляюще поглядел. Хоть Татьяна
Дмитриевна заметила в этой гримаске некоторую долю юродства, ей
стало стыдно, и она решила объясниться с Женей.
* * *
- Алло... Алло... Женя?
- А... это ты... - Чтобы он не повесил трубку, Татьяна собрала весь
свой эгоизм и выпалила:
- Женя, меня из-за тебя с работы выгоняют!
- Почему из-за меня?
- Раздобурдину стало известно о наших... бывших... отношениях и
твое, извини, отравление переполнило чашу.
- А при чем тут это?
- Ну уж это тебе лучше должно быть известно! Наверное, он тебя
воспринимает как будущего зятя...
- Да. И что?
- Ничего. Если тебя моя судьба больше не волнует, то ничего.
Извини, что побеспокоила. Болей дальше.
- Нет, постой! Что же это получается, господин Раздобурдин будет
указывать мне, что мне делать и с кем спать? И откуда он взял, что
я женюсь на его дочке, когда она наставила мне рога еще до свадьбы?
Он думает, за деньги все можно купить?!
- Тебя, во всяком случае, можно. С потрохами.
- Ты так все время обо мне думала, да?
- Учитывая то, что ты бросил меня именно из-за денег... Или у тебя
есть другая трактовка происходящего? - Таня поддразнивала его уже
специально, чтобы дать ему возможность позволить ей заманить себя и
при этом соблюсти все правила, которые он сам себе придумал.
- Да как ты могла! Ведь я же ради тебя!
- А ты меня спросил?
- Но я же ничего не могу тебе дать.
- А любовь - это, по-твоему, "ничего"? Раздобурдин совершенно
верно рассчитал, у тебя деньги стоят впереди всего.
- Может быть, и так, но, во всяком случае, деньги дают свободу, а
именно свободу я ценю в первую очередь. Поэтому он просчитался.
- А ты не способен чувствовать себя свободным без денег?
- Вот только не надо! Это все демагогия. Какая свобода в том, чтобы
жить с родителями, не иметь возможности никуда сходить, стрелять у
собственной жены сигареты?
- Я не курю.
- Да, но ты ешь, одеваешься, красишься, пользуешься дорогими
духами, там, кремами, шампунями... Хочу посмотреть, что из тебя
выйдет, если ты будешь есть шахтерскую колбасу и мыть голову
хозяйственным мылом.
- Давай поживем и посмотрим.
- Может, тебе и все равно, но мне не все равно. Извини, я перезвоню
через минуту.
Прошло семь минут.
- Алло. Это я.
- Здравствуй еще раз. Так вот, вопрос ребром: что мне делать, если
меня хотят выгнать с работы?
- Иди в манекенщицы.
- Не хочу лишний раз напоминать, но мне двадцать пять лет. Зимой
будет двадцать шесть. И Мисс я была так давно, что никто не
вспомнит.
- Ну тогда иди в монастырь. Или замуж за дурака.
- Ценю твою начитанность в области зарубежной литературы. Хотя,
конечно, ты смотрел фильм. Но я не хочу за дурака. Я хочу за тебя.
- Ты что, хочешь за меня замуж? Серьезно?
- Нехорошо, конечно, предлагать самой, но ты меня вынудил.
- Брось. Найдешь такого же, но богатого.
- Ты что, про Валика? Он зовет меня, это правда, но я не смогу жить
с этим человеком. По правде сказать, он и не настолько богат, чтобы
идти за него по расчету.
- Валик?!! Ты имеешь в виду...
- Твоего брата.
- А этот откуда еще взялся на мою голову? Ну, не подонок он после
этого? А?
- Почему же? Ты меня только что, кажется, замуж выдавал.
- Если эта дрянь еще раз около тебя покажется, скажи ему, что я
ему... отучу его, в общем, жениться! Поняла?
- А если он сам тебя... отучит?
- Нет. Мое дело - правое. Ты лучше скажи, откуда он тебя выцепил?
На Кресте подвалил небось, да?
- Да. Но мы отклонились от темы. Что...
- Ну, что? Если ты так рвешься за меня замуж, давай. Тебе же хуже
будет. А как по мне, то хоть завтра. Можешь перетаскивать пожитки.
- Подожди, я же еще с Джокером не развелась. И потом, как со
школой? И на что мы будем жить?
- Начинается...
В этот момент у автора на столе распищалась телефонная
трубка. Потому что у автора на редкость чувствительные друзья. Эти
люди представляют собой некий целостный организм, инспирируемый,
наверное, луной. Причем, каждый из них претендует на роль музы.
Поэтому, чуть только я сяду за письменный стол, вот тут-то они все
разом и появляются! Та муза, которая с крыльями, терпеливо ждет,
когда можно будет опять приступить к работе. Она у меня кроткая и
уж точно Достоевский, а не Гамлет, как некоторые. Но события романа
в это время движутся. За кадром. Слава Богу, обсуждая с непутевым
приятелем проблемы его профориентации (хотя это у мужчин сводится
вообще к проблемам с ориентацией) я краем уха слышала, о чем
говорили мои герои. В процессе дальнейшего переливания из пустого в
порожнее Таня рассказала Пельменю, как развивались ее отношения с
Валиком и поклялась всеми святыми (как раз был их день!), что она с
ним даже не целовалась. Пельменю очень польстило, что Таня даже
принимая его брата за него, не почувствовала к никакого влечения.
Впрочем, он не до конца поверил в эти басни. Он, в свою очередь,
поведал о том, почему наглотался разных таблеток. Оказалось, что
принял он их не одновременно, а с интервалом в несколько минут и
вторые выпил специально, чтобы нейтрализовать первые. И не
рассчитал только того, что у него плохой желудок. Хотя кто знает,
предположил он, все эти гастриты и прочие язвы происходят от
нервов, может быть, таблетки и не так виноваты... Потом он высказал
мысль, что Раздобурдин ничего, на самом деле, не знает, а Таню
хотел уволить потому, что она - жена Джокера, а Джокер наезжает на
Наташку.
- Наташка ведь уверена, что я отравился в честь ее персоны. Ты бы
слышала, как она меня вчера вразумляла.
И они решили просто продолжать быть вместе, а там - будь, что
будет.
И все потекло сравнительно благополучно. Уже на следующий день Женя
пришел в школу и даже заглянул украдкой в кабинет к Татьяне
Дмитриевне, чтобы "отметиться". Вестей от Раздобурдина не было.
Обиженный Джокер рассказал супруге, что Наташа выяснила с ним
отношения, то есть, пожелала их прервать. Но он не стал валяться у
нее в ногах и вытирать слезы подолом юбки, а решил подождать
немного, может быть, звезды сменятся в небе. Таня, воспользовавшись
случаем, стала выяснять возможности, как бы устроить своего
мальчика учиться, не выдавая замуж за Раздобурдина и его дочку.
Джокер покряхтел немного, поломался, позакатывал глазки, сказал,
что стыдно ездить у него на рогах, но потом пообещал этот вопрос
исследовать. А еще Таня нашла у него розовенький сборник стихов
Спаниеля (моих, то есть) со следом помады и кокетливой дарственной
надписью. Хотела прочесть, но не осилила, а вышла из дома и
тихонько опустила его в мусорный бак. А телефон: 220-41-34 зачем-то
записала... на обратной стороне своей визитки.
Положение осложнилось, когда Маричка вздумала уйти из дома и
поселилась в единственной комнате, оставив Таню без возможности
проявлять свои чувства к Пельменю. Тот, узнав про это, вспылил и
предложил "гнать ее в шею!". А потом засел дома и стал готовиться к
математической олимпиаде. Тридцатого ноября произошло объяснение
между Татьяной и Игорем Сергеевичем, который, переборщив с
шампанским, устроил себе романтический момент - признался ей в
любви. Для него это было весьма увлекательно, для Тани - трудно и
нудно. Ибо в любви бедный физик оказался, как многие, графоманом. А
наша героиня скорее подходила в этом смысле на роль редактора,
который вынужден все это выслушивать, а потом что-то решать. Тут я
считаю своим долгом кое-что прокомментировать. У меня в романе
выведен всего один учитель физики, который с таким же успехом мог
бы преподавать что угодно и даже торговать пирожками. Но на самом
деле учитель физики - это суперинтересно! Я это поняла, когда один
мой недавний знакомый взялся составить мне гороскоп.
Предполагалось, что он поделится со мной своими идеями в этой
области при встрече где-нибудь в компании. Но так как это был
молодой (младше меня) экзотичный парень, а сам-то по гороскопу
Близнецы (!), его густым цветником окружали женщины, состязающиеся
друг с другом в благородстве. На основании богатого опыта я знаю,
что в подобных состязаниях выигрывает тот, кто проиграл. А для меня
выигрывать было так же нежелательно, как проигрывать. Поэтому мы
решили встретиться у него на работе. Тут выяснилось, что он
преподает в школе. И мой гороскоп он составил на базе компьютерных
расчетов, а толковал его мне, пользуясь учебными пособиями по
астрономии. Отлично причесанные со свежим макияжем молодые
учительницы постоянно заглядывали в проем приоткрытой двери.
Надеюсь, среди них не было учительницы по рус. лит. , потому что
этого предмета в реальной киевской школе вообще быть не должно... В
общем, надеюсь, что я доставила этим славным людям такое же
эстетическое наслаждение, как и они - мне. Но покидая столь
гостеприимный кабинет физики, я испытала чувство вины. Ведь роман к
тому времени был давно уже написан. Почему-то вспомнилось, что ведь
и мой муж тоже окончил физфак и это абсолютно не помешало ему стать
писателем, а также склонить меня к такому долгому сожительству.
Дело ведь не в том, какая корочка лежит в кармане рубашки под
свитером. Дело ведь находится гораздо ниже.
В первый день зимы появился Валик. Он пришел опять с конфетами и
почему-то с килограммом бананов. Дверь ему открыла Маричка.
- Здравствуйте. - Хмуро сказала она, повернувшись к собеседнику
задом и намереваясь скрыться в комнате.
- Здравствуйте. - Отпарировал Валик, и в его голосе было столько
меда, что Маричка остановилась и стала подглядывать в зеркало.
Юноша встал у нее за спиной и начал восхищенно всматриваться в
отражение собеседницы. - А вы, должно быть, родились в начале
августа.
Это произвело на Маричку сильное впечатление.
- Когда это Татьяна уже успела протрепаться? - Спросила она,
добрея на глазах.
- Она мне ничего про вас не говорила. Просто у вас такая грива. Вы
знаете, на кого похожи? На мягкую персидскую кошку с зелеными
глазами. И копна волос. Вот смотрите, какой у вас профиль. - Валик
достал записную книжку, вынул ручку и довольно похоже изобразил
маричкино лицо.
- Ой, а можно, я это заберу на память? - Воскликнула довольная
девушка, уже протянув руку к рисунку. - Да чего ж вы стоите,
заходите на кухню.
Валик не стал ждать дополнительных приглашений. Он уселся возле
холодильника, вынул конфеты, бананы. И тогда уже разулыбался.
- Да зачем же такой клочок? Я могу нарисовать вас как следует.
- В обнаженном виде?
- Как пожелаете.
Маричка догадалась, что перегнула палку. Не надо было изъявлять
намерение раньше, чем предложат. Надо было поломаться, он бы
поуговаривал, все равно бы этим кончилось. Хотя кто знает...
- Я так понимаю, вы - человек загадочный. Прячетесь все время. -
Зачем-то пропела она.
- Вы находите это остроумным?
- Что?
- Прятаться от такой женщины, как вы. Да ешьте конфеты, что вы как
неродная, ей-богу!
- Гы-гы. А бананы можно?
- Нет, ни в коем случае! Это будет слишком эротично. В Англии,
например, женщины не рискуют заниматься этим на улице.
- Тогда вы тоже ешьте бананы, а я посмотрю.
- Пожалуйста. Но только я музыку должен поставить. - Валик
включил радио, взял банан и принялся поедать его в эротичном танце,
который после первой же расстегнутой пуговицы стал неотличимо похож
на профессиональный мужской стриптиз. Маричка поняла, что сейчас
начнется... и грешным делом, струсила.
- Кстати, а вам не интересно, где Татьяна? Можно подумать, что вы
ко мне пришли, а не к ней.
- Может быть.
- Знаете, вы меня, как видно, не за ту принимаете. - Маричка
гневно вырисовалась в профиль.
- А кто же вы?
- Уж, во всяком случае, не такая, чтобы у собственной сестры
отбивать ... это...
- Да кушайте бананы, не стесняйтесь, вам идет. Что, вообще, можно
отбить у сестры?
- А я знаю? Кто вы там ей?
- Никто. - Валик уже хищно нюхал воздух, раздувая ноздри и
постепенно приближаясь к маричкиному уху.
- А чего приперся тогда? Никто! Какая наглость! Думаешь, я совсем,
да? А кто тогда целовался с ней полчаса, а?
- Зайка моя. Это ты меня не за того принимаешь.
- Пока что я не пьяная, Пельменя со слоном, обвалянным в муке, не
перепутаю. Даже не обязательно было раздеваться. И зайкой чтоб
больше не смел меня называть!
- Оправдаю! Отслужу! Отстрадаю! Отсижу! - Валик упорно теснил
девушку, пытаясь в прямом смысле загнать ее в тупик.
- А мне это до фени. Тани нет дома и до свидания. Гуляй, Вася по
паркету. Выход налево.
- А можно, я ее здесь подожду?
- Еще украдешь что-нибудь.
- А я паспорт в залог оставлю. - Он вынул паспорт и привычно
положил перед собой на стол. Собеседница с неподдельным интересом
раскрыла его и стала читать. И тут же сделала большие глаза.
- А я-то, дура, думала, что тебя Женей зовут! Зачем надо было
врать-то, а?
- Я же говорил, что ты меня не за того принимаешь. Двойняшки мы с
ним, устал уже объяснять. За Таней ухаживает Женя, понятен намек?
- Ну, Татьяна, ну артистка! Следующий раз семерых поросят домой
притащит. И зачем ты тогда приперся? Это вообще-то не ее квартира.
И, тем более, не раздевалка для пельменей. К сведению поклонников.
- Никакой я не поклонник. Я поговорить пришел.
- А... поговорить. Это, я вижу, ты умеешь. За своего брата
словечко замолвить... а то и грязный танец станцевать. Но только
напрасно. Вы мне все - на один пельмень.
- Да нет. Просто нам вокалистка нужна. Я хотел узнать, может
быть... у Татьяны... голос красивый... хотя... - Он испытующе
вперился в собеседницу, будто выжидая какой-то особой реакции. И
она не выдержала.
- Если вам действительно нужна вокалистка, то это ко мне. Но
только если серьезно, потому что неохота ввязываться во всякие
сомнительные дела.
- А ну, спой.
- В лесу родилась елочка!
- Почему-то люди всегда боятся показаться смешными и поэтому живут
всю жизнь, как серые мыши. - Он высказал вечную маричкину мысль и
опять произвел впечатление.
- Ну что петь-то? - И она запела: "Упала ранняя звезда у тихой
рощи, соединяет берега седой паромщик". Валик выслушал ее с таким
неподдельным вниманием, что она влюбилась в его интеллект. А потом
вскочил с табуретки и с серьезностью великого режиссера
провозгласил:
- Это то, что надо! Будем работать! Обязательно!
В это время заскрежетал замок и появилась довольная Таня с синими
губами и мраморной розой в руке.
- О, здесь мужчина! - Удивилась она, наступив на ботинок. - Кто
это? - Спросила она подошедшую пунцовую Маричку.
- Тут ... это, послушай, у этого твоего придурка есть близнец, или
он разводит?
- Понятно. Здравствуй, Валик.
- Привет. - Донесся голос из кухни.
- Ну и чего тебе надо? - Выкрикнула Таня.
- Потусоваться пришел.
- Он говорит, - Объяснила Маричка, - Что ему понадобилась
вокалистка и он вообразил, что ты сможешь петь. Да застегнись ты,
наконец, козел!
- Ну, положим, петь сейчас может кто угодно. Но мне как-то поздно
начинать. Увольте.
Маричка саркастически повела носом.
- Я вообще-то предложила свои услуги. - Сказала она сопрано.
Валик силуэтом обозначился в дверях. Таня метнула в него
неодобрительный взгляд, потом перевела его на Маричку и безучастно
спросила:
- И что он, согласился?
- В принципе, то, что я услышал, меня устраивает. Но надо еще
послушать, посмотреть... - Валик скривил продюсерскую рожу, как
будто собирался полезть в карман пиджака от Версаче за толстой
купюрой. - Кстати, я не успел спросить, как тебя зовут.
- Марина. Запиши, а то забудешь.
Валик достал записную книжку, начертал: "Марина...".
- Твой телефон?
- Что, васильковский?
- Марина ведь живет в Василькове. - Объяснила Таня.
- Зачем? Это что теперь, модно? - Маричке понравился поворот
темы и она хмыкнула:
- Авжеж! Живешь там, как в анекдоте. Где жаба гулять на болото
ходила.
- Вот как? - Преувеличенные интонации Валика бесили Таню, а ее
сестру - нет. - Может быть, и мне следует переехать в провинцию?
Я, кажется, упустил там что-то интересное. В самом центре
Гримпенской трясины живут офигенные бабочки!
- А ты, конечно, живешь в самом центре? - Навела справки Маричка,
замирая от надежды, но с презрением в голосе.
- Да что ж поделать. И придется нам туда ненадолго съездить.
Денька эдак на три. Я готов быть вашим проводником. Со мной вам
нечего бояться.
- Позировать в обнаженном виде?
- И это тоже. - Он стал надевать ботинки, и Маричка, к таниному
изумлению, тоже оказалась в своих лодочках. Происходящее напоминало
какой-то заговор, хотя сговориться времени, кажется, не было. Они
попрощались с хозяйкой до вечера и ушли. Вечером довольная младшая
сестра сообщила порядком изведшейся старшей, что будет, наверное,
утром. И таким тоном, будто все в полном порядке. Татьяна
возмутилась, как девушка может быть такой легкомысленной, и это
свое возмущение выразила, гневным пальцем набирая заветный номер.
- Алло. Я одна! До утра!
- Выезжаю.
- Слушай, возьми такси.
- Ставь чайник. Закончим и как раз чайку попьем.
Таня покорно пошла ставить чайник.
Наступила зима. Пельменя оккупировала Наташа, буквально не оставляя
его одного ни на переменах, ни после школы. Хуже всего было то, что
господин Раздобурдин приискал будущему зятю новую работу, что-то
связанное с недвижимостью, отчего честолюбивый школьник
преисполнился делового пафоса. Это привнесло в отношения влюбленных
какой-то зуд. Татьяне очень не нравилось происходящее, но она
просто не знала, что сделать и как привлечь внимание к своим
проблемам. Ударилась было в измены, но Пельмень пригрозил, что у
него нет желания кого-то убивать, а потом садиться в тюрьму, но
дело к тому идет. Вяземский часов по двенадцать в день сидел в позе
"лотос", а потом развязывал ноги и отправлялся зарабатывать на
черный хлеб с подсолнечным маслом, кофе, табак и благовония. Без
стильных очков он выглядел жалким и беззащитным. Одна из
фотомоделей даже плакалась Татьяне, что он не погладил ее по талии
и не предложил заняться массажем. Как-то зайдя с ключом в его
берлогу и просидев полчаса перед неподвижным олицетворением Будды,
которое ее словно не замечало, Таня подошла и пнула его ногой. "Спасибо, сестра!" - кротко ответил Джокер и больше ничего не
сказал.
Физик Игорь пытался своим телом закрыть брешь в личной жизни нашей
героини, но чем интенсивнее он раздувал ноздри, закатывал глаза и
сопел, тем дальше и дальше уходил от цели. Мы ведь уже знаем, как
должен вести себя учитель физики, чтобы производить на дам приятное
впечатление. В конце концов ведь и Джокер когда-то был физиком.
Всем известно, что между мужским и женским полами всегда существует
притяжение. Да плюс еще то притяжение, которое непременно возникает
между физиком и филологом (взятыми, разумеется, в чистом виде). Но
когда филолог, желая понравиться физику, начинает вдруг рассуждать
о теории относительности или, того хуже, физик, чтобы очаровать
филолога, начинает читать стихи... фи! Это равносильно тому, как
если бы мужчина, желая понравиться женщине, встал на каблуки и
отправился в женскую уборную. Впрочем, попадаются весьма даровитые
в сочинительстве физики. Встречаются и весьма сексуальные
трансвеститы. Чего стоит хотя бы Калягин в роли донны Розы.
Я в детстве хотела быть мальчиком. Широко улыбчивая веснушчатая
физиономия, испачканные древесным прахом брюки с пузырями на острых
коленках, в руках - брызгалка. Куда мне было до всех этих рюшистых
ямчатых мальвинок с куклами наперевес! Но однажды я увидела фильм
"Здравствуйте, я - ваша тетя!" с двумя доннами Розами. Одну играл
актер, другую - актриса. И тогда я подумала: если уж немолодой
толстенький, густо поросший волосами Калягин сыграл женщину лучше,
чем настоящая донна Роза, то и я, такой хорошенький мальчик, не
провалю свою женскую роль. И я отложила в сторону брызгалку, надела
платье, отрастила волосы, обзавелась косметикой. Ведь кем бы ты ни
был, женщиной или физиком, над ролью все время надо работать. И в
ней все время надо жить.
- Поймите, Игорь, - Говаривала ему раздраженная Татьяна, - Ведь
вопрос не в том, чтобы найти желающего. Меня интересуют не те
чувства, которые вы испытываете ко мне, а те, которые вы должны бы
вызывать к себе.
- Но мне ничего не надо. - Ныл Игорь, - Только видеть, слышать,
говорить о чем-нибудь прекрасном, сочинять стихи и читать... иногда.
Не каждый день, хотя бы раз в неделю, хотя бы... Неужели это так
трудно... Тогда скажи, как я себя должен вести!
- Вы похожи на наглого нищего, который уверен, что все ему должны
по десять копеек. Так вот, я ничего вам не должна за ваши
отвратительные язвы.
- За что вы так злы на мир?!
Эти малоприятные диалоги давали Татьяне возможность выпустить
желчь. Это было ее единственное развлечение в школе. А по вечерам
она пристрастилась ходить в Русскую драму с Сашей, то есть с
Олександром Мыколаичем. Они ходили и в другие театры, и на
выставки, в общем, туда, где... можно было встретить Эдуарда
Станиславовича, одного или с тетушкой. Саша, увидав его, каждый раз
нервничал и пытался спрятаться за танину спину, но у него ничего не
выходило, т. к. не в этом состояла потаенная цель. Зато Даниленко
демонстративно перестал ходить в школу в конце четверти.
- Что мне делать с Даниленко? - Допытывалась Татьяна.
- Ну, не аттестуйте его, раз не ходит. - Отрывисто произносил
директор и потом долго шевелил губами.
Эдуард Станиславович отлично понимал, какую роль играет в этой
истории, и хоть он никогда бы не снизошел до бедного Саши, но со
сцены уходить не желал и, напуская на себя брезгливо-соболезнующий
вид, то едва здороваясь, то вдруг преисполняясь христианской любви
к ближним, то демонстративно переходя на другую сторону улицы, то
окликая со спины, наслаждался производимым впечатлением. Татьяна
жалела своего директора и иногда готова была возненавидеть мерзкого
кокетливого сноба, который его рассеянно терзал, но, увы,
единственное чувство, которое могло вызвать в человеке это исчадие
дендизма и галломании - безысходная тупая ревность. Совсем не
обязательно любить, чтоб ревновать. Точно так же, совсем не
обязательно любить, чтобы хотеть понравиться. Известно: и тот, кто
ревнует, и тот, кто кокетничает, скорее всего, бессердечные
эгоисты. Особенно забавно, когда оба - мужчины.
Вдобавок она жалела Даниленко. Не то, чтобы она считала, что ему
так и следует всю жизнь оставаться другом Саши, она вообще
запуталась и не знала, чего ему пожелать. Найти хорошую девочку? Но
какой хорошей девочке нужен маленький коренастый конопатый мальчик
в толстых очках, упрямый, капризный, с темными прошлым, настоящим и
будущим? Тогда бы пришлось жалеть эту девочку и защищать ее от
всегда недовольного домашнего деспота. Тане казалось, что за мощной
спиной Олександра Мыколаевича ему как раз и место. Но порицать
последнего у нее тоже духу не хватало, ведь она видела, как он
страдает. Притом, ведь Эдуард Станиславович способен даже Ромео
оторвать от Джульетты, а Джульетту - от Ромео, чтобы они оба
взапуски побежали за ним, отталкивая друг-друга локтями. Другое
дело, что это дьявольское обаяние неспособно наделать серьезных бед
- оно мимолетно. Скоро Саша образумится, и все вернется на круги
своя.
Как-то раз они вышли из театра и отправились в сторону Владимирской
горки, где Саша почему-то взял привычку выкуривать несколько
сигарет подряд. Шел гадкий льдистый снежок, и ветер гнал его по
сухому асфальту вместе с остатками листьев. Таня села рядом с ним
на неприютную скамейку, подложив под себя озябшую руку, и давая
возможность спутнику побыть в себе, стала разглядывать редких
прохожих, как они борются с ветром. И вдруг увидела Пельменя. С
женщиной лет тридцати и маленьким ребенком, которого он вез на шее.
А она катила перед собой пустую сидячую коляску.
" Да, погода, подходящая для кошмаров" - Подумала Татьяна. И у нее
промелькнула надежда, что это Валик. Надежда слабая, потому, что в
этом самом пальто и в этой самой кепке с ушами она видела его не
далее как вчера в школьном дворе. "Вот чего до сих пор не хватало
в наших отношениях! Я-то думала, он переступил через разницу в
возрасте. А он просто искал себе другую взрослую женщину.
Сверстницы его, видите ли, не устраивают.". Пельмень заметил Таню и
скользнул по ней независимо-агрессивным взглядом, дескать, я
свободный человек, имею полное право. И ей еще показалось, что он
гордится тем, что не ударил в грязь лицом перед фактом Олександра
Мыколаича, про которого Таня чуть не забыла. "Вот будет скандал!"
- подумала она почти с удовольствием, ей захотелось покричать и
разбить пару тарелок. Между тем, Пельмень опустил на землю ребенка
и стал его за что-то ласково вычитывать. Женщина остановилась
поодаль и, словно почуяв нечто, вперилась в Таню, как носорог.
Росту соперница была невысокого, аморфного телосложения, словно в
джинсы кто-то напихал дрожжевого теста, и Татьяна Дмитриевна стала
всерьез прикидывать, как ей легко будет свалить мерзавку и запинать
каблуками. Никогда в жизни она не замечала за собой подобной
кровожадности. Так и сидела, бледная. Потом стало стыдно, больно и
захотелось немедленно уйти, но встать не было сил. Между тем,
ребенка усадили в коляску, а он разревелся и пустил сопли. В дело
пошел носовой платок.
- Идем отсюда. - Сказал Саша и обняв ее с некоторым нажимом за
талию, потащил в противоположную сторону. - Дура ты, дура. Нашла
себе, тоже еще...
- На свою Манон Леско взгляни! - Отпарировала Татьяна и на ходу
пустила обильные черные слезы. Саша подумал, а потом размахнулся и
треснул ее по лицу. Впрочем, произошло это уже вне видимости
Пельменя. Она его оттолкнула и быстро пошла в непонятную сторону. В
первый раз в жизни на нее поднял руку мужчина! Но потом испугалась
и вернулась, вспомнив, что это не вполне мужчина, и к тому же, ее
начальник. Он ждал ее, сложив руки и отставив ногу, очень
обиженный.
- Я думал, вы-то хоть меня понимаете, а вы... Чего еще ожидать от
бабы! Все вы... паучихи!
И они очень хорошо, смачно поругались, отчего оба остались довольны
друг другом, потом оба уверяли, что ничего дурного не имели виду, и
что пол в их отношениях не имеет значения - был бы человек
хороший. Саша жаловался, что мама все время требует от него внуков,
и что он готов попробовать, но пришлось бы обманывать какую-то
женщину, а это безнравственно и, к тому же, весьма противно. "Сама
виновата," - подумала я, написав эту фразу: "Старая женщина, а
так и не осознала, что Горидзе в неволе не размножаются! Не хотела
отпускать от себя сына? Пожадничала? Ну так убедись, что скупой
платит дважды.".
* * *
Когда Татьяна вернулась домой, телефон вызванивал осипшим голосом.
Схватила трубку, будто та собиралась выпустить крылышки и улететь.
На том конце провода Пельмень вредным голосом спросил "Ну?", не
желая начинать первым. - "Баранки гну!". Он немного подышал и
попереминался с ягодицы на ягодицу, потом изрек:
- В общем, можешь спрашивать все, что тебя интересует.
Таня тоже помолчала, потом спросила:
- Твой ребенок?
- С чего ты взяла?
- А что, нет?
- Да. Ошибки молодости. Давай, начинай меня стыдить, ругать,
расскажи, что я должен был делать. До тебя никто мне этого всего не
говорил.
- И я не буду. Только хочу знать, - Тут она осеклась. - Только
хочу знать, это что, теперь круто, искать женщин намного старше
себя?
- Мне кажется, - Он действительно заинтересовался вопросом,
- Что во все времена были такие ситуации. Потому что, во-первых,
опытная женщина лучше, чем пацанка, во-вторых, ведь им не так нужны
всякие материальные блага, а именно любовь, в-третьих...
- А в-третьих то, что ты альфонс и привык приходить на все
готовенькое, чтобы и любовь, и ласка, и ужин, и вязанные вещи, и
хорошо бы богатый папочка. И никаких обязательств.
- Да, привык. А что мне, отказываться, если дают? А если не дают,
то и не надо. На коленях просить не стану.
- Скотина.
- Конечно. Зато ты ангел во плоти. С крылышками. То-то я сегодня
иду, гляжу: сидят два хер... увима, беседуют, небось, о литературе.
- Да! О литературе! Хотя такому, как ты, это сложно понять.
- Нет, почему же. Все очень понятно. Я, конечно, дебил, но с
проблесками сознания. Если хватают за талию, значит, без литературы
никак нельзя.
- Но прости, я думала, ты знаешь, что...
- А хрен тебя разберет с твоими богемными заморочками. Может, тебя
этот ФАКт и не останавливает.
- Но его-то должен останавливать, как ты думаешь?
- Не знаю. Я и раньше подозревал, что у него с Ниной Викторовной
таки что-то есть. Должны ж и гомосеки как-то размножаться. Иначе их
становилось бы все меньше и меньше, а, между тем, их - все больше
и больше. Отсюда простой вывод: они размножаются активнее
натуралов. Но, по законам биологии, между собой они плодиться не
могут, и, ничего не поделаешь, приходится оскверняться с одинокими
бабами, которых, например, бросил муж. Тем более, что и муж был
ничуть не лучше.
- Да что ты несешь! Какой абсурд!
- Ага! Ты уже его защищаешь! С какой стати?
- От меня не убудет. А ты чего на человека нападаешь?.
- Ты только не строй из себя образец нравственности. Хотя, нельзя
отказать в доброте женщине, которая всем дает. На вторую же
встречу.
- Раскаиваюсь. - Она выдержала паузу и нанесла ответный удар. -
Ну, и зачем понадобился этот спектакль с ребенком? Ты хочешь меня
убедить, что у тебя молоко обсохло. Но, если хочешь знать, ни один
взрослый мужчина не способен на такую выходку.
- Что? Что ты сказала? Я как-то не понял... - Быстрый поворот
темы выбил Пельменя из колеи.
- Это не твой ребенок. Ты еще слишком мал и неопытен. А эта
женщина, я думаю, сменила по меньшей мере двух мужей.
- Ну и что? - Он взял ироничный тон.
- И сделала несколько абортов. А ты представляешь дело так, будто
она - твоя невинная жертва. Если бы это действительно было так, то
она бы тебя давно на себе женила, во мгновение ока!
- Допустим, не очень невинная. Я не подлец, чтобы связываться с
девочками.
- Нет, ты все-таки подлец.
- Да, я подлец.
- И этим гордишься.
- Зато я видел одну интересную фотографию в журнале, так что тебе
гордиться нечем. " Пентхауз".
- Да-да, тебя еще интересуют все эти фотографии. Можно подумать,
что тебе некуда девать свой излишек энергии.
- Еще бы, если там изображена моя любимая учительница. По русской
литературе.
- Там было видно лицо?
- А ты не президент, чтобы кого-то интересовало твое лицо. А вот
дракончика этого помню хорошо. На очень интересном месте.
- Можно подумать, это единственный дракончик в мире.
- Все равно, я не желаю, чтобы вот такая беда приходила ко мне в
класс и что-то там рассуждала о культуре, о женских образах у
Тургенева, о Вечной Женственности у Блока...
- Хорошо. Не буду. Хотя, между прочим, Блок...
- Слушай, я все могу. Не доставай меня, хуже будет.
- Ты, может, меня убьешь? Как бы я тебя не опередила.
- Хорошенькое дело! Да что я сделал?
- Ничего. Ты ни на что и не способен. Только журналами утешаться,
вместо того, чтобы хотя бы позвонить лишний раз. Я, как дура, жду
целыми днями, когда мне уделят внимание... Хоть бы не сообщал мне,
чем ты в это время занимаешься у себя в туалете!
- Играешь с огнем.
- Со щенком.
Он бросил трубку. И разревелся, как мог только в пятилетнем
возрасте, от невыразимой злости. А Татьяна не плакала. Она уселась
вязать, потому что мечтала о зимнем элегантном платье. Ее словно
инеем покрыло холодное презрение. Она вдруг поняла, что это
существо, приносящее ей столько разных эмоций, всего лишь
подросток, мальчик, с несложившимся характером, которого шатает в
разные стороны, и к которому нельзя еще подходить как к равному.
Впервые он увиделся ей с птичьего полета - такая маленькая темная
мятущаяся точка.
Продолжение
Оглавление
© Евгения Чуприна, 2000-2024.
© Сетевая Словесность, 2000-2024.
| НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ" |
|
 |
| Айдар Сахибзадинов. Жена [Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...] Владимир Алейников. Пуговица [Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...] Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..." ["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...] Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа [я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...] Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки [где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...] Джон Бердетт. Поехавший на Восток. [Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...] Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём [В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...] Владимир Спектор. Четыре рецензии [О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.] Анастасия Фомичёва. Будем знакомы! [Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...] Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога... [Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...] Анна Аликевич. Тайный сад [Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...] |
| X |
Титульная страница
Публикации: | Специальные проекты:Авторские проекты: |
