"Умирая, человек превращается в буквы священного языка"
О новой поэтической книге Арье Ротмана
"Эта русская речь
В иудейской глуши
Все пытается течь,
Все бормочет, шуршит"
(Арье Ротман)
Существует такое странное явление, как еврейский поэт, пишущий по-русски. Оно одной природы с таким же своеобразным явлением, как "русский еврей" и является продуктом ассимиляции. Уже долгие годы среди составителей различных антологий, литературоведов, критиков и самих поэтов идет спор, кого же можно считать еврейским поэтом? Мандельштам, Ходасевич, Пастернак - русские поэты, хотя, согласно Галахе, считаются евреями. Лично мне кажется, что еврейский поэт тот, кто сам себя считает еврейским поэтом.
По мнению израильского русскоязычного поэта А.Бараша, такой стихотворец находится "в состоянии промежутка", что может оказаться для него даже весьма плодотворным. Как бы то ни было, это состояние несет в себе особый трагизм, который напрямую отражается в творчестве: поэт не только разделяет судьбу общности, к которой он принадлежит - своего народа, но и его личная биография наполнена разладом (порой не всегда до конца осознанным):
"Чуть не умер,
когда раздирал себя на две своих
половины.
Словно книгу себя я порвал,
Разрубил корешок пуповины".
Арье Ротман, автор поэтического сборника "Нинвей", только что вышедшего в Петербурге, не один год провел в Хевроне, где по-настоящему начал заниматься поэзией, причем не сразу, а прожив там несколько лет. Сейчас он живет в Петербурге, творчески связан с петербургским литературным объединением "Утконос", но очевидно влияние на него древней и современной еврейской культуры.
Странное совпадение: в основе названия места в Израиле, где жил поэт, лежит слово "писатель", причем в ивритском понимании - не тот, который из своей души что-то извлекает и предъявляет миру, а тот, кто соединяет в этом мире искры божественного вдохновения, т.е. в меньшей степени творец, в большей - составитель. Потому-то в еврейской поэзии обычно много цитат и реминисценций, много цитат и в поэзии Ротмана. С одной стороны, это делает стихи увлекательными, с другой - затрудняет их восприятие, сужая тем самым читательскую аудиторию. Сто лет назад прослойка читателей, понимающих такую поэзию, была больше, но современные евреи, утеряв свои корни, перестали воспринимать многие детали. Однако намеренно искать какую-то стилизацию в книге бесполезно, автор никогда к этому не стремился, просто его культурный багаж постепенно стал строительным материалом его стихов. Кстати, с точки зрения еврейской традиции, именно эти кирпичики важнее самой постройки. Неудачное здание можно разобрать, а вот материал должен быть качественным. "Нинвей" - не просто сборник отдельных стихов, он имеет сюжет, это как бы роман в стихах.
В поэтическом русском языке Арье Ротмана больше шипящих, чем обычно. В них своеобразная метрика. Все это почерпнуто из библейской поэзии. Автор считает, что русский язык - "дитя Библии", т.е. ему очень подходят такие несколько рискованные эксперименты. В его творчестве задействованы некоторые литературные ходы, которые какое-то время назад были очень актуальны, но теперь они уже не в центре внимания. Это частично объясняется оторванностью поэта на протяжении долгого периода от литературной жизни. И хотя что-то он упустил, а потом наверстывал, зато избежал того, чтобы плыть в общем потоке. Старые литературные приемы в его стихах теперь звучат по-новому.
Елена Мудрова (1967-2024). Люди остаются на местах[Было ли это – дерево ветка к ветке, / Утро, в саду звенящее – птица к птице? / Тело уставшее... Ставшее слишком редким / Желание хоть куда-нибудь...]Эмилия Песочина. Под сиреневым фонарём[Какая всё же ломкая штука наша жизнь! А мы всё равно живём и даже бываем счастливы... Может, ангелы-хранители отправляют на землю облака, и они превращаются...]Алексей Смирнов. Два рассказа.[Все еще серьезнее! Второго пришествия не хотите? А оно непременно произойдет! И тогда уже не я, не кто-нибудь, а известно, кто спросит вас – лично Господь...]Любовь Берёзкина. Командировка на Землю[Игорь Муханов - поэт, прозаик, собиратель волжского, бурятского и алтайского фольклора.]Александра Сандомирская. По осеннему легкому льду[Дует ветер, колеблется пламя свечи, / и дрожит, на пределе, света слабая нить. / Чуть еще – и порвется. Так много причин, / чтобы не говорить.]Людмила и Александр Белаш. Поговорим о ней.[Дрянь дело, настоящее cold case, – молвил сержант, поправив форменную шляпу. – Труп сбежал, хуже не выдумаешь. Смерть без покойника – как свадьба без...]Аркадий Паранский. Кубинский ром[...Когда городские дома закончились, мы переехали по навесному мосту сильно обмелевшую реку и выехали на трассу, ведущую к месту моего назначения – маленькому...]Никита Николаенко. Дорога вдоль поля[Сколько таких грунтовых дорог на Руси! Хоть вдоль поля, хоть поперек. Полно! Выбирай любую и шагай по ней в свое удовольствие...]Яков Каунатор. Сегодня вновь растрачено души... (Ольга Берггольц)[О жизни, времени и поэзии Ольги Берггольц.]Дмитрий Аникин. Иона[Не пойду я к людям, чего скажу им? / Тот же всё бред – жвачка греха и кары, / да не та эпоха, давно забыли, / кто тут Всевышний...]
