|
триптих
с прелюдиями, фугами и кодой
ПЕРВАЯ ПРЕЛЮДИЯ
Предтеча в чесучовом
В те времена, когда катящиеся камни еще не обрастали мхом, сударь-господин в чесучовом пальто и фетровой шляпе с полями шел по Плоховскому переулку.
Не доходя несколько метров до кооперативных гаражей, он вынул руки в лайковых перчатках из карманов, огляделся и сошел с тротуара.
Редкие всплески утреннего тумана хвостиками вились над лужами, беспорядочно расстеленными ночным дождем по мостовой.
Размашисто переступая через блинчики луж, сударь-господин быстро пересек проезжую часть и ступил на бордюрный камень.
Вдоль этой стороны переулка тянулся серый забор, набранный из высоких и плоских бетонных плит.
Сударь высоко подпрыгнул, ухватился за верхний край одной из плит, без видимых усилий раскачался, отчего длинные полы пальто резво распахнулись, обнажив синюю шелковую подкладку, на которой были вышиты белым несколько изображений буквы омеги, и легко перемахнул через забор. Шляпа на голове даже не шелохнулась, а в самой верхней точке траектории полета, точно над узкой кромкой бетона, припорошенного уже успевшей высохнуть в лучах восходящего солнца дорожной пылью, тело его, прежде чем начать опускаться, зависло на долгую секунду, словно оставляя в свежих воздушных струях свою факсимильную метку: "лишь я могло быть здесь, и, конечно же, я воспользовалось этой возможностью".
Бесшумно опустившись по другую сторону ограды, ловкий сударь-господин оглядел себя и, не обнаружив следов грязи на одежде, удовлетворенно хмыкнул. Затем он снял и встряхнул перчатки.
Окисленной медью тускло блеснул длинный малахитовый ноготь на большом пальце левой руки.
По еле заметной, заросшей травой, тропке, вьющейся меж зарослей бузины, сударь-господин вышел к старому одноэтажному зданию с облупившейся штукатуркой на стенах. Распахнув дверь, он решительно шагнул внутрь.
В доме никого не было. Воскресенье - день отдыха.
Скрипнули ржавые петли, отпущенная дверь захлопнулась. От сухого хлопка висевшая снаружи, плохо прибитая табличка в две строчки "Моргалий. Оптический центр при больнице Крестокрасные Дебри" дернулась и покосилась.
А посетитель уже шел по длинному коридору, внимательно осматриваясь по сторонам. Наконец он остановился около белой двери с косой надписью черным фломастером "сторож", что-то быстро сделал с замком и вошел в комнату.
Старенький двутумбовый стол у окна, два рассохшихся венских стула и закопченная электрическая плитка на табуретке - вот и вся открывшаяся нехитрая обстановка тесного, но достаточно светлого помещения.
На столе - черный футляр от баяна.
Поправив перчатки, вошедший сразу же направился к нему.
Щелкнули открываемые замки.
Гость убедился, что отороченное желтым бархатом внутреннее пространство футляра пустое, и начал выдвигать ящики стола.
Почти во всех ящиках ничего не было. В центральном же, плоском и широком, на разложенном веером пучке пересохшей травы, лежала ручная машинка для стрижки волос.
Сударь-господин поморщился, взял машинку, пару раз пощелкал никелированными рогатыми ручками, и опустил ее в бездонный карман своего чесучового пальто. Потом он также методично закрыл все ящики, отошел к выходу и еще раз оглядел комнату.
Посетитель искал нечто более существенное, чем парикмахерская принадлежность.
Но в этой полуголой запущенной комнате искомое явно отсутствовало.
Выйдя на улицу, сударь-господин поправил покосившуюся табличку, прислушался и осмотрелся окрест.
В общем-то, смотреть особенно было не на что. Разбитый колесами санитарных машин грязный дворик полукругом окружали растрепанные кусты. Лишь огромный конский каштан, росший прямо перед входом, скрашивал бузинное единообразие.
Посетитель Моргалия обошел вокруг тенистого старого дерева и попробовал поковырять носком ботинка около могучих корней, тяжами выпиравших из земли, но отдернул ногу, словно обжегшись.
Еще раз, брезгливо поморщившись и разочарованно осмотревшись, воскресный гость резко развернулся на каблуках и заспешил к забору.
Обратный путь сударя-господина проходил через тот же Плоховский переулок по направлению к Самолетке.
ВТОРАЯ ПРЕЛЮДИЯ
Рубиновый вторник - начало начал
Был рубиновый от заката вечер вторника, когда Громоздкий и Дезидерий сидели на низком штакетнике около дома Семь-Девять.
Сумерки сгущались над Шаговой улицей, покрывая своим розоватым и пока еще полупрозрачным пончо деревья, машины и прохожих.
Слева, от скрытого за домами стадиона Сюповия, раздалось скрежетание - полируя звуками двунитчатый металлический путь, из-за поворота выехал трамвай. Пронзительные скрипы его желто-красного тела на стыках рельс и нестройное треньканье, раскатывающееся осколками по межрельсовой брусчатке, разрушили минутную тишину.
- Кочумай, Дезидерий! Флаконишь без меры, обо мне забыл... - Поморщившись, Громоздкий отобрал у соседа бумажный стаканчик, в котором плескались остатки фрухтянки.
В складчину приобретенный в Гастрономии у Моста, псевдофруктовый напиток, напоминающий вкусом вермут, украшал весенний вечер. Вот уже два часа они пропускали слабоалкогольную жидкость, почти сидр, внутрь себя маленькими глотками, по мере надобности подливая из восьмисотграммовой темно-зеленой бутылки с бледно-фиолетовым яблоком на желтой этикетке.
- Да ладно тебе! Тут чуть меньше половины осталось. - Дезидерий достал сигареты и закурил.
Быстрой походкой мимо приятелей прошел Игорь-Егор Тимохин, деловой человек.
И только один Дезидерий видел, что в руках прохожий бережно нес цветы. Большой букет голландских чайных роз...
| НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ" |
|
 |
| Галина Бурденко. Рассказы. [Эта история случилась очень давно. В то время солнце было холодным, а люди бледными и такими же голубыми, как солнечный свет. В одной деревне жила девушка...] Татьяна Разумовская. Переводы детских стихотворений американских поэтов: Джека Прелуцки: и Шела Силверстайна [Жил юный король, глуповатый слегка, / Который на троне валял дурака, / И всё, что любил он наверняка – / Бутерброд с ореховым маслом...] Наталья Тимофеева. Пространство, где слова-ключи живут [Клонируй день с романом взаперти, / Пиши минуты жизни под копирку / И с водостока собирай в пробирку / Отжатых туч густое ассорти...] Галина Головлева. Коснуться сердцем [Обиды, фальшь и пустословье / Смахнув, как крошки со стола, / Я б жизнь отмыла добела, / Заполнив чистое любовью...] Сергей Востриков. Блики и полоски [Счастье плавилось в ладонях стеаринное, / ни восток, ни запад счастью – не указ. / На стене ворчали ходики старинные, / будто знали что-то важное...] Екатерина Камаева. С юга на север [в полночь шкатулку из тайника возьму, / выпущу в заоконье живую тьму, / вытащу летние святки – букет из трав, / тонкую ленту шёлкового костра.....] Владимир Алейников. Поэты и антимиры [Вознесенский, Андрей Андреевич, моложавый, тридцатилетний, весь в движении, оживлённый, с регулярно, не в лоб, но вскользь, исподволь, ненавязчиво, но...] Анжелика Буп. Против обывалой низости и серьёзности тупой ["Встреча авторов ... хороших и разных" в рамках арт-проекта "Бегемот Внутри" в Малаховке.] Надежда Герман. Дорога длиною в жизнь [Сутулится флаг на башне. В окне догорает свечка. / Светает. На дне стакана осела ночная муть. / Поэты живут недолго... Но тени их бродят вечно. / ...] Поэтическое королевство Сиам: Валерий Симанович. Верните мистику и право быть невеликим! [Стихи Валерия Симановича и эссе Савелия Немцева об авторе. / Как, руки озябшие вскинув, / Я ждал наступленья зари. / И как, поднимая осину...] Евгений Долгих. Всё об одном и том же... [коснуться пальцем крыши мира / нельзя из собственной квартиры / но вдруг тебе приснится Будда / на кухне моющий посуду] Олег Фельдман. Слово чтобы речь [Музыка чтобы звук / Вода чтобы течь / Огонь чтобы печь / Слово чтобы речь / Земля чтобы лечь...] |
| X | Титульная страница
Публикации: | Специальные проекты:Авторские проекты: |
|
