Словесность

[ Оглавление ]







КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


   
П
О
И
С
К

Словесность



ПРИВКУС ЖЕЛЕЗА


 


      В СТЕПЕНИ КУ

      Стихи, как симптом сумасшествия в степени Ку,
      Когда на строку прибиваешь себя к потолку
      И бодро висишь, не распят, но расхристан и гол -
      Великий Могол, превращающий воду в глагол,
      Сумевший себя убедить в безнадёжной тоске;
      Дебелый аскет, сотворивший сарай на песке,
      Несущий слова в решете, и во рту - решето,
      В недлинном пальто, до сих пор не допетривший, что

      Здесь всё не взаправду, всё по-настоящему, здесь
      Палат ровно шесть, и врачей, как апостолов - шесть,
      А всё остальное - хронический псевдо-мираж,
      Где каждый "не наш" взят с рождения на карандаш,
      Где всё остальное рифмуется между собой,
      Как бог и гобой, как Богемия и голубой,
      И если ещё ты не пьян, не обколот и жив -
      Купайся во лжи, проповедуй тупые ножи,

      Ведь это не твой потолок, и чужая строка,
      Но это пока - не бегите быстрей молока! -
      Ведь вылечат всех (током, плетью, огнём и мечом)
      Лабать ни о чём, но так искренне, так горячо,
      Что выжжет глаза у дерзнувших прочесть натощак,
      И дело не в щах, не в засоре невидимых чакр,
      Не в острой строке и не в славе народной, а в том,
      Что веришь с трудом, что стихи - это просто симптом...

      _^_




      ОСОБЕННОСТИ НАЦИОНАЛЬНОЙ ПОЭЗИИ

      Это совсем неправильная поэзия -
      Смотришь на лист, но видишь не лист, а лезвие.
      И начинаешь мыслить почти по-трезвому:
      Резать ведь надо не поперёк, а вдоль.
      Делится вечность с нами легко секретом, но
      Так ли становятся - наперекор - поэтами? -
      Цоем, Клинских, Высоцким, Егором Летовым?
      Жизнь зарифмует пафосное "юдоль",
      Перемежаясь страшно - скупыми датами -
      Как Маяковский с Брик, Гумилёв с Ахматовой.
      Жизнь это шар: тяжёлый, двуручный, матовый.
      Не разобьёшь - останешься на бобах:
      Мелкой трухой сквозь сито судьбы просеянный
      (Не Мандельштамом, Блоком или Есениным),
      Ждать воскрешения больше, чем воскресения,
      Пастой зубной давя из себя раба.

      Больше не будет звёзд в небесах заплаканных -
      Галичей с Окуджавами, с Пастернаками.
      Выведет путь-дорога тебя по знакам и
      Старостью тёплой гаденько наградит,
      Зло усмехаясь Лермонтовым и Пушкиным.
      Станешь считать - собьёшься - плевки кукушкины,
      Станешь играть в войнушку, бренча игрушками,
      Чтобы забыть про пенсию и артрит,
      Чтобы опять наесться препон с засадами
      Хармсом, Рубцовым, Клюевым и Асадовым.
      Словно награду, примешь все муки (мк)адовы,
      Лишь бы ещё полстрочки да от души.
      Лишь бы остаться в памяти - следом, крошевом -
      Бедным ли, Северяниным ли, Волошиным.
      Чтоб не напрасно... Как же всё это дёшево!
      Скомкай и выкинь, выпей и... не пиши!

      _^_




      ЖДС

      Не веря в "жизнь до смерти" можно жить,
      Купируя любые миражи,
      И принимать реальность, как таблетки,
      Прописанные явно не врачом,
      И, толком не жалея ни о чём,
      Взирать на мир с высокой табуретки.

      Так проще. Так сложнее. Ты - вода,
      Текущая из крана в города,
      Которые тебя не посещали,
      Где жителям покоя не даёт
      Упрямый факт: часы идут вперёд,
      И множат неотложные печали.

      Ведь впрок не наживёшься. Но тебе,
      Иммунному ко всякой ерунде,
      Подобный страх понятен очень смутно.
      Ты видишь сон, и хочешь досмотреть,
      Хоть знаешь: пробужденье - это смерть.
      Но веришь, кто-то скажет: "С добрым утром!"

      И потому привычно день за днём,
      Слегка рассеян, умиротворён
      (Как будто после третьей кружки пива),
      Не замечая чаяний невеж,
      Глядишь на этот вечный сюрный трэш
      Да табуретку чинишь в перерывах.

      _^_




      ВЗРОСЛЫЙ

      Ты, наконец-то, взрослый, и можно всё:
      Спать по ночам, в огороде растить капусту,
      Есть углеводы, думать, что ты спасён,
      Брать ипотеки в банке, любить искусство.

      Кем ты захочешь стать? - посмотри вокруг:
      Вырублен рай, тут и там расплодились змеи,
      Сломан мобильный от тщетных твоих потуг
      Вызвонить бога и всё разузнать о вере.

      Просто опять в стране дефицит жилья,
      Но не хватает духу, чтоб вскрыть гробницы.
      Родина знает правду (она твоя!) -
      С ней никакая родинка не сравнится.

      Выйти бы в поле, где не берёт вай-фай,
      Вырвать бы с мясом всё, что мешает плакать.
      Тянется к солнышку всякая божья тварь,
      Рвётся душа на волю, да держит якорь.

      Время густеет в сумерках дальних сёл,
      Тени сомнений вновь проступают чётко.
      Ты, наконец-то взрослый, и можно всё.
      Но ничего не хочется, кроме водки.

      _^_




      ПРИВКУС ЖЕЛЕЗА

      привкус железа серы и мойвы
      белые нитки пьяные мойры
      без сожаленья медленно спой мне
      две колыбельных
      мрачные (г)рифы колкие ноты
      отблески зарев за поворотом
      гулко шагают чёрные роты
      в куртках кобейна

      привкус безумья боли и чили
      бремя свободы вскрылось как чирей
      добрые дяди нас научили
      требовать денег
      это ли снилось в вязких постелях
      жадным адептам евро-истерик
      выруби телик выруби телик
      выруби телик

      с привкусом мёда моды и гари
      мёртвые книги втоптаны в гравий
      крейсер аврора что тебя парит
      если не спится
      жирные камни жалкие крохи
      сладкая чая горькое кофе
      странные сэлфи ярые профи
      синие птицы

      в чьих-то вольерах на аватарах
      падают в пропасть толпы икаров
      розданы карты выбраны кары
      брошены тени
      привкус брусчатки меди и мидий
      выживут циник хроник и риддик
      если устанешь всех ненавидеть
      выруби телик

      _^_




      ПИТЬ С ЛИЦА

      Я пью с её лица, как молоко,
      Густую тяжесть низких облаков
      И умираю быстро и легко.
      В который раз. И каждый раз - в последний.
      С ней говорить страшнее, чем молчать:
      Она сочится ядом, как анчар
      (Его полно во взгляде и в речах),
      И обречён случайный собеседник.

      Но мне плевать. Когда я рядом с ней,
      Мои сомненья тают, словно снег.
      И я готов, застрявший в дивном сне,
      Отдать ей всё, чего душе угодно.
      Она мне не подруга, не жена,
      Но лишь со мной она обнажена.
      А, значит, мне придётся пожинать
      Плоды её любви к себе подобным -

      Бессмысленной, безжалостной, слепой.
      Надменно возвышаясь над толпой,
      Она всегда останется собой -
      Бездонной, словно небо над заливом.
      Но мой порыв не стоит порицать:
      В тягучем ожидании конца
      Я снова жадно пью с её лица.
      И, наконец-то, делаю счастливой...

      _^_




      ЧАЙНАЯ БЕСЦЕРЕМОНИЯ

      Время замирает. Прислушивается к чему-то внутри.
      Рассеянно улыбается. Пожимает плечами.
      Оглядывается по сторонам. И вновь начинает идти.
      И ты слышишь, как на кухне заходится свистом вскипевший чайник.

      Чайник вполне себе раритет - ему уже двадцать пять.
      Он помнит ещё твою бабушку, её разбитые артритом пальцы.
      Но это не мешает ему раз за разом исправно закипать.
      Ты подрываешься из комнаты, выключаешь газ. И начинаешь вроде бы просыпаться

      из этого странного сна наяву,
      в котором ты периодически залипаешь вторую неделю.
      Не спеша завариваешь чай, разворачиваешь халву.
      И становится слаще. Чуть-чуть - где-то на самом пределе

      ощущений. Реальность не торопится давать тебе повод жить.
      Впрочем, было бы странно, будь оно всё иначе.
      Но счастье уже свернулось мягким комочком на дне души -
      как чайник, совсем горячим.

      _^_




      РАЗЛЕЙ ВОДА

      мы сегодня будем разлей вода
      я тебя оставлю смешной и сонной
      улетать в нездешние холода
      на крылах отважившегося клёна
      сквозь вовсю темнеющий панцирь льда
      за последним выдохом Мендельсона

      мы сегодня будем разлей вода
      без ответа вымысла и резона
      да останься воля моя тверда
      не глядеться в ласковые озёра
      пусть приблудных пасынков поезда
      повернут меня на пустой просёлок

      мы сегодня будем разлей вода
      прорастать друг в друга любовью сорной
      наблюдать как низкие провода
      из чужих домов не выносят ссоры
      и не знать что ты моё навсегда
      и не знать что я твоё супер-соло

      мы сегодня будем разлей вода
      позабыв про замысел режиссёра

      _^_




      ИМ

      не подтвердить, не опровергнуть, скупую память вороша
      лишь недопитый мутный вермут способна вынести душа -
      его, обретшего свободу
      её, остывшей от потерь

      им не заменит свежий воздух улыбок выросших детей

      как будто в поисках покоя и неумения прощать
      остались только эти двое - скупые рыцари плаща
      непрекращающейся ночи, где только в боли новизна,
      где позывные многоточий сгорают в пепельнице сна,
      где за стеною ветер стонет

      но кто-то счастьем наказал
      его шершавые ладони
      её закрытые глаза...

      _^_




      СОЛЁНЫЙ

      дождь трогает меня за кожу щёк
      и шепчет неразборчивое что-то.
      а вечер сыт и сумрачно сгущён,
      и, как клубок, практически размотан -
      до твоего сакрального "пока",
      до этого дождя из хмурой тучи,
      где вечность - ровно двадцать три гудка
      в кромешной тьме чужих благополучий,
      где слово - это бог, но бог не-мой -
      последней сигаретой тлеет в блюдце.

      а сны висят неровной бахромой,
      и остаются с-нами. остаются...
      пора и мне.
      уже давно пора -
      забытый чай остыл. простыл. прости нам
      такие же, как этот, вечера,
      гостившие в неприбранной гостиной,
      несладким чаем пролитые на
      тепло твоих врачующих ладоней,
      где мне всего полвыдоха до дна,
      и дождь - солёный.

      _^_




      ПЯТОЕ МОЛОКО

      и приносит пятое молоко,
      и стоит растерянно у двери.
      ей давно всё малое велико,
      ей прямая улица - лабиринт,
      а на сердце яблоки да минор.
      любит ночь, погасший очаг и брют.
      спит и видит северное кино,
      запасает ёжиков к сентябрю.

      а когда спускаются ветры с гор,
      расплетает косы и облака.
      у неё начищен отцовский горн,
      перетянут дедушкин барабан.
      в ней живут - восторженно и легко -
      санитарка, птичница и швея,
      и приносят пятое молоко,
      застывая статуями в дверях.

      непривычна к катанью, лишь к мытью,
      успевает вспыхнуть и отцвести -
      слишком я мучительно долго пью,
      и считаю мысленно до шести.

      _^_




      ЮРОДИВЫЙ

      Юродивый не помнит ни хрена.
      Ему четыре года и война -
      Та самая, кровавая. Любая.
      В нём столько судеб, сколько злобы - в нас,
      Обиженных на всё народных масс.
      Он каждый день живёт и погибает.

      Но утром снова - свет в конце трубы
      Реальности, встающей на дыбы.
      И, сброшенный с небесных антресолей,
      Юродивый пускает пузыри,
      Смешно мычит блажное попурри,
      Да денежку случайную мусолит.

      И в этом столько силы и стыда,
      Что уясняешь - раз и навсегда -
      Бессмысленность надежды и гордыни.
      И тут же озарения бежишь.
      И льётся солнце в щели между крыш
      На бледный мир, юродивый отныне.

      _^_




      СОБАКА ПАВЛОВА

      Когда качается мир, как палуба,
      Когда все сказки - с плохим концом,
      Ко мне приходит собака Павлова
      И начинает лизать лицо.
      Меня любого: больного, синего -
      Она вытаскивает со дна.
      Она умеет не рефлексировать,
      Она училась всему сама.

      А я на внешние раздражители
      Вновь реагирую, как слабак.
      Собака Павлова, положительно,
      Намного лучше других собак:
      Когда совсем пропадаю пропадом,
      Она снимает меня с креста.
      Хотя не делится горьким опытом,
      Поскольку опытами сыта.

      И я молчу, но она всё чувствует,
      Клубком сворачиваясь у ног.
      И водка кажется кислым уксусом,
      И сигарета идёт не впрок.
      И засыпаю к утру, закадрово,
      Себя отчаявшись приручить.
      И снится мне, как собака Павлова
      Бежит куда-то в сырой ночи.

      _^_




      МЫСЛИ МЁРТВОГО ЧЕЛОВЕКА

      Переулок, фонарь, аптека.
      Окна, верящие в весну.
      Мысли мёртвого человека,
      Письма мёртвого человека,
      Песни мёртвого человека
      Не дают мне никак уснуть.

      Наскребается по сусекам
      То, чего от себя не ждёшь.
      Мысли мёртвого человека,
      Письма мёртвого человека,
      Песни мёртвого человека
      Вызывают тоску и дрожь.

      Не патрульный прокукарекал,
      Не накаркали воробьи:
      Мысли мёртвого человека,
      Письма мёртвого человека,
      Песни мёртвого человека -
      Померещилось, что мои...

      _^_




      ЛОЖНЫЕ ВОСПОМИНАНИЯ О ТАТУИНЕ

      Здесь время ни о чём не говорит,
      Здесь каждый минарет, как монолит,
      А каждый встречный - инопланетянин.
      Угрюмый край. Здесь просто умирать,
      Записывая в толстую тетрадь
      О долгих днях, куда ничуть не тянет
      Вернутся. Здесь я сам себе бирюк.
      Но мама шепчет: "Спи, мой милый Люк",
      И засыпает нежностью и кварцем.
      И в этой всеобъемлющей ночи,
      Которую ни выпить, ни схарчить,
      Вновь на душе бесчинствуют повстанцы...

      Здесь прошлого и будущего нет,
      Здесь каждый монолит, как минарет,
      А скалы и жара бесчеловечны.
      Жестокий край. Здесь я схожу с ума.
      И лишь окаменевшие дома
      Пустым нутром притягивают вечность.
      Но робот с неулыбчивым лицом
      Мне говорит, что это только сон,
      И требует проснуться поскорее
      Туда, где снег, и днём до минус двух,
      И бедный бог к мольбам всё так же глух,
      И больше года нет принцессы Леи...

      _^_



© Михаил Зиновкин, 2019-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2019-2024.





НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"
Эльдар Ахадов. Баку – Зурбаган. Часть I [Однажды мне приснился сон... На железнодорожной станции города Баку стоит огромный пассажирский поезд, на каждом вагоне которого имеется табличка с удивительной...] Галина Бурденко. Неудобный Воннегут [Воннегут для меня тот редкий прозаик, который чем удивил, тому и научил. Чаще всего писатели удивляют тем, чему учиться совершенно не хочется. А хочется...] Андрей Коровин. Из книги "Пролитое солнце" (Из стихов 2004-2008) – (2010) Часть II [у тебя сегодня смс / у меня сегодня листопад / хочется бежать в осенний лес / целоваться в листьях невпопад] Виктория Смагина. На паутинке вечер замер [я отпускаю громкие слова. / пускай летят растрёпанною стаей / в края, где зеленеет трын-трава / и трын-травист инструкцию листает...] Александр Карпенко. Крестословица [Собираю Бога из богатств, / Кладезей души, безумств дороги; / Не боясь невольных святотатств, / Прямо в сердце – собираю Бога...] Елена Севрюгина. "Я – за многообразие форм, в том числе и способов продвижения произведений большой литературы" [Главный редактор журнала "Гостиная" Вера Зубарева отвечает на вопросы о новой международной литературной премии "Лукоморье".] Владимир Буев. Две рецензии. повести Дениса Осокина "Уключина" и книге Елены Долгопят "Хроники забытых сновидений...] Ольга Зюкина. Умение бояться и удивляться (о сборнике рассказов Алексея Небыкова "Чёрный хлеб дорóг") [Сборник рассказов Алексея Небыкова обращается к одному из чувств человека, принятых не выставлять напоказ, – к чувству страха – искреннего детского испуга...] Анастасия Фомичёва. Непереводимость переводится непереводимостью [20 июня 2024 года в библиотеке "над оврагом" в Малаховке прошла встреча с Владимиром Борисовичем Микушевичем: поэтом, прозаиком, переводчиком – одним...] Елена Сомова. Это просто музыка в переводе на детский смех [Выдержи боль, как вино в подвале веков. / Видишь – в эпоху света открылась дверь, – / Это твоя возможность добыть улов / детского света в птице...]
Словесность